Богиня по ошибке - Каст Филис Кристина. Страница 18

Пушистые облака рассеялись окончательно, поэтому я могла медленно совершить круг и, дрейфуя, рассмотреть все вокруг на многие мили. Все храмовые постройки были окружены массивной мраморной стеной. Красивый холмистый ландшафт за территорией храма напомнил мне область Умбрии в Италии. Пару лет тому назад я взяла десять старшеклассников в Италию на так называемый образовательный тур. Они прекрасно меня опекали. Округлые холмы, как показалось мне с вышины, были покрыты виноградниками. Разумеется, я не нашла в этом ни малейшего противоречия. В моих снах неизменно возникала тема вина. Я надеялась, что в самом скором времени откуда ни возьмись прилетит официант, похожий на Пирса Броснана, и подаст мое любимое мерло.

Но вина я, видимо, уже выпила достаточно, так как Пирс не появился. Во всяком случае, пока.

Мне показалось забавным исследовать мою новую страну грез, поэтому я продолжала летать и обозревать окрестности. Вдалеке, кажется к северу от храма — не советую полагаться на это утверждение из-за моего топографического кретинизма, — я разглядела горный массив. Полетев к горам, я вновь отметила, что легкий ветерок доносил до меня запах — странное новшество в моей стране грез. Ветер дул с запада. Я повернула голову ему навстречу, глубоко вздохнула и подумала, что пахнет… хм… кажется, солью. Неужели океан? Стоило мне на секунду отвлечься, как направление моего полета изменилось. Я поняла, что меня уносит ветром. Прищурившись, Я С трудом различила какие-то мигающие огоньки и, возможно, отражение луны в воде. С улыбкой предвкушая новые чудеса, я решила последовать в этом направлении и сама удивилась, как быстро отреагировал мой сон.

Подо мной проносились спящие маленькие деревушки, разбросанные между холмами с виноградниками. Блестящая река протекала от одной деревни к другой. На деревенских причалах я заметила несколько маленьких плоскодонок. Запах соли становился все сильнее, вскоре на моем пути показался огромный водный простор. Береговая линия выглядела внушительно — труднопроходимая, лесистая, живо напомнившая мне ирландские скалы Мохер. Как-то летом я отправилась с учениками в Ирландию. Мы назвали эту поездку образовательным турне по пабам. Береговая линия вытянулась до самого горизонта в небе, освещенном луной. Там, где темная вода сливалась с ночным небом, я разглядела очертания западного края горного массива, замеченного раньше.

Я продолжала нестись вперед и успела увидеть, что направляюсь к какому-то большому строению, крепко сидящему на краю одного из самых внушительных утесов. Очень похоже на Эдинбургский замок. Да, я и в Шотландию возила группу старшеклассников и хлопот им почти не доставляла, что бы они там ни говорили. Подлетев ближе, я почему-то замедлила ход и смогла как следует все разглядеть.

Это был чудесный огромный старый замок. Я пролегала как раз над входом со стороны берега. В отличие от большинства замков, которые я посетила в Европе, этот, похоже, сохранился в идеальном состоянии. Над четырьмя массивными башнями развевались флаги с серебряной кобылой, вставшей на дыбы. Надо же. Совсем как та крутая лошадка, что паслась у храма.

Тыльная сторона замка располагалась на краю утеса, с виду весьма опасного. Должно быть, его обитатели могли любоваться отсюда поразительными видами. Фасад замка, над которым я дрейфовала, смотрел на плато, покрытое деревьями и постепенно снижавшееся в долину, где примостилась аккуратненькая деревенька. Через его лесистую часть пролегала хорошо обкатанная дорога, соединявшая деревню с замком, что доказывало их явные прочные связи. Замок был окружен типичным высоким валом. Тот смыкался на огромных воротах и не производил при этом впечатления чего-то грозного и холодного. Наоборот, замок казался хорошо освещенным, а его вход был гостеприимно открыт. Если бы он служил военной крепостью, то был бы закрыт и охранялся, а чудесный лес из старых деревьев был бы срублен, чтобы враг не смог потихоньку подобраться.

Но замок в моем сне выглядел явно не приспособленным для ведения военных действий и, вероятно, охранялся только Пирсом Броснаном! Кем же еще? Более чем вероятно, он сейчас поджидал меня внутри, чтобы натереть мне все тело съедобным розово-кокосовым маслом, а затем медленно его слизать. Ням-ням… Вот почему мне показалось странным, что мое тело по-прежнему витало над замком. Ладно, я определенно была готова спуститься вниз и перейти к более интимной части моего сна.

На моих губах появилась предвкушающая улыбка, но ничего не произошло.

Я по-прежнему летала.

«Хорош, я сказала! Я готова спуститься вниз! Почему ничего не меняется? Что, черт возьми, такое? Страна грез — мое изобретение. Она подчиняется мне».

Помню, как я в первый раз поняла, что не у всякого есть способность контролировать свои сны. Я училась в третьем классе, и в один из понедельников моя подружка пришла на занятия бледная и расстроенная. На перемене я поинтересовалась у нее, что случилось, и услышала в ответ поразительную вещь. Подруга призналась, что ночью ей приснился страшный сон. Я сказала, что ей следовало просто приказать сну измениться, и она посмотрела на меня так, словно я спятила или напугала ее, а потом заметила, что это невозможно. Сны творят то, что хотят. До той минуты мне ни разу не пришло в голову, что не все умеют управлять своими снами. Если мне когда-нибудь грезилось что-то неприятное или страшное, то я просто приказывала сну измениться, и он каждый раз выполнял мою просьбу. За тридцать пять лет жизни мне ни разу не приснился сон, который отказался бы мне подчиниться. Подружки считают, что это круто, бойфренды уверены, что я все выдумываю. В общем, я всегда сама отвечала за свои сны.

До сегодняшней ночи.

Я зависла над замком в полной растерянности, к которой примешалось расстройство. Я назвала бы этот сон не плохим, а просто досадным. Мне действительно хотелось, чтобы он прекратился…

И вдруг все изменилось. Меня обуял страх. Ничего подобного я раньше не испытывала. Было даже страшнее, чем во время автокатастрофы. Еще ужаснее, чем моя боязнь змей. Это был голый страх, который приходит с уверенностью, что где-то рядом находится зло. Живое зло, то самое, что вдохновляет педофилов, насильников и террористов.

Стараясь не паниковать, я сделала несколько глубоких вдохов и напомнила себе, что это только сон… только сон… только сон. Но страх не проходил. Я принялась внимательно рассматривать замок — не увижу ли чего, что объяснило бы мой ужас.

Замок выглядел сонным и безмятежным. В комнатушке, построенной на стене возле открытых ворот, я увидела двух мужчин в униформе, наверное охранников или ночных сторожей. Они сидели за деревянным столом и играли, кажется, в кости. Нет, зло шло не отсюда. Разболтанная прислуга, но, скорее всего, ничего злодейского. В других комнатах замка тоже горел свет, время от времени в окнах мелькали фигуры. Вроде никто не совершал никаких убийств, не насиловал, не грабил. С той стороны замка, что выходила на океан, я увидела человека, который стоял на наблюдательной площадке, но он не резал никаких младенцев, не насиловал никаких бабушек, просто смотрел. Тоже никакого зла.

Но оно все-таки здесь присутствовало. Я это чувствовала. Мне казалось, что я могу дотронуться до него, уловить его запах. Так бывает, когда переедешь колесами машины мертвое животное, пролежавшее на дороге неизвестно сколько времени. Зловоние накрепко прилипает к колесам и застревает в твоем горле на много миль.

Мое тело слегка развернулось, я продолжила поиски, глядя поверх леса…

Вот оно. Сомневаться не приходилось. Зло шло из леса, из северной его части, смыкавшейся с далекими горами. Оно было таким сильным, что мне не удавалось сконцентрировать взгляд. Оно все время перемещалось, словно я рассматривала какую-то объемную картинку и все никак не могла найти правильный угол, чтобы получить четкое изображение.

Мой не совсем сфокусированный взгляд продолжал скользить над деревьями, и все-таки я увидела то, что искала. По лесу, окутанному ночной тенью, пробежала рябь. Я заморгала, постаралась приглядеться и снова увидела, как заволновалась листва. Так по чистой странице расплывается чернильная клякса — медленно, маслянисто и густо. По лесу продвигалось некое скопище, объединенное одной целью. Первые ряды шли быстро и молча.