Богиня по ошибке - Каст Филис Кристина. Страница 24

Куда бы я ни пошла, буду оставлять отпечатки со звездами. Такого не делает даже Барби.

Теперь я была экипирована, но…

Во сне я с высоты видела храм, в котором сейчас находилась. Если полагаться на мое сомнительное чувство ориентации, то его фасад был обращен к закату. Горный хребет располагался на севере, расходясь, сколько глазу было видно, на восток и запад, где он упирался в море. Далее по берегу стоял отцовский замок. Я точно помнила, что за храмом протекала широкая река. Ее северо-западный отрезок заканчивался или начинался, не знаю, в море. Мне оставалось лишь следовать вдоль реки от храма до побережья, а затем повернуть направо. В конце концов я доберусь до отцовского замка.

По крайней мере, в теории.

Я знала, что к северной части храма примыкала конюшня, там и держали кобылу.

Но как, черт возьми, отыскать ее? Не могу же я расхаживать здесь повсюду незаметно, пока не наткнусь на лошадиный навоз. Во сне я покинула храм через потолок, но не имела ни малейшего представления, в какой именно его части нахожусь.

Превосходно.

Но потом меня осенило. Я припомнила восхитительных привратников, на которых вчера пялилась, и тут мне пришел в голову один из моих любимых девизов. Если попадаешь впросак, спровоцируй любого парня, чтобы он тебе помог.

Я пригладила волосы, которые на этот раз действительно были в порядке, благодаря умению Аланны, допила остатки чая, после чего направилась к дверям, тем, что вели в коридор, а не в покои Клан-Финтана или комнату Аланны. Я резко открыла створки, удивив ребят.

«Боже, какие вкусненькие!»

Плоские животы. Обнаженные торсы. Волевые подбородки. Крошечные тряпицы на чреслах и — соответствуя репутации шлюхи Рианнон, я не удержалась, тайком бросила взгляд куда следует — большие хозяйства. Причем я имею в виду вовсе не земельные угодья.

Они восхитительно отсалютовали мне, гулко стукнув но мощным торсам. Я приняла высокомерный вид, в то же время стараясь не пустить слюну, и посмотрела прямо в глаза тому, что был повыше.

— Я бы хотела совершить верховую прогулку. Он моргнул.

— Прямо сейчас. Он снова моргнул.

«Почему я всегда считаю, что высокие парни сметливее? Возьми на заметку! Они ничуть не сметливее, просто симпатичнее».

— Так вот, передайте на конюшню… мм… чтобы оседлали мою кобылу. — Фраза на первый взгляд безобидная, но я понимала, что рискую.

«Боже, только бы Рианнон ездила с седлом».

Я сделала глубокий вдох и постаралась напустить на себя уверенность и стервозность, что по какой-то неведомой причине оказалось труднее, чем обычно.

— Разбудить ваш эскорт, госпожа? — Мистер Мускулы по-прежнему выглядел растерянно.

— Нет! — взвизгнула я, но тут же взяла себя в руки. — Мне нужно побыть одной. Не вздумай будить охранников. Просто вели конюхам оседлать для меня кобылу.

— Как прикажете, миледи.

Я буквально шла за ним по пятам, когда он повернулся и направился на конюшни. Куда же еще? Я видела, как он оглянулся разок, и поймала его перепуганный взгляд, когда парень убедился, что я не отстаю ни на шаг. Наверное, он успел привыкнуть, что Рианнон ведет себя как бесноватая стерва. Все это, вероятно, были пустяки по сравнению с тем, что она трахала всех подряд в пределах видимости, и другими ее подвигами.

Симпатяга часовой вел меня по коридору в противоположную сторону от тех покоев, где проходил мой сговор и свадебный пир. Вскоре мы оказались у резных дверей. Мистер Мускулы перебросился парой слов с охранниками. Те поспешно распахнули двери, после чего бросились будить конюхов. Я переступила порог конюшни, и сердечко девушки, выросшей в Оклахоме, затрепетало.

На такой конюшне не стыдно принять саму королеву или кого повыше. Стойла были вырезаны из того же молочно-белого мрамора, который пошел на строительство храма и окружавшей его стены. Они располагались по обе стороны широкого прохода. Справа и слева от меня было как минимум по двадцать просторных отсеков. Я шла по проходу и невольно задерживалась у каждого стойла, чтобы поворковать с великолепными лошадьми. Все породистые, как на подбор. Одни кобылы, от изящных гнедых арабских до длинноногих рыжих чистокровок. Меня тронуло, что все лошадки признавали хозяйку.

Каждая кобыла поднимала мягкую морду и фыркала, радуясь, когда я ее гладила, нашептывая комплименты:

— Привет, красавица.

— Здравствуй, сладенькая.

— Только посмотрите, какая хорошенькая.

Животные ржали мне в ответ, соперничая между собой. Для девушки, воспитанной среди лошадей, это был знакомый ритуал. Над каждым стойлом вытягивалась лошадиная голова в ожидании, когда я до нее дотронусь. Кем бы ни была Рианнон, но лошадей она точно любила. Они отвечали ей взаимностью. Можно добавить еще одну запись к списку общих черт Шаннон и Рианнон.

«Постараюсь, чтобы список получился не слишком длинным».

Проход закончился. Я свернула налево и оказалась в гигантском стойле, примыкавшем к частному загону перед конюшней. Я сразу узнала в нем тот, над которым ночью витал мой дух. В этом просторном стойле, которое почему-то напомнило мне спальню Рианнон, как ни странно это звучит, три прелестные, правда, сонные и несколько взъерошенные нимфы готовили для меня серебристую кобылу. Я вошла. Барышни прервали свое занятие, сделали короткий книксен, после чего вновь повернулись к кобыле.

Я замерла и счастливо вздохнула при виде такого потрясающего животного. Кобыла действительно была великолепна, даже еще лучше, чем во сне. Она почувствовала мое присутствие и, к моему восторгу, повернула свою изящную головку, чтобы видеть меня. Свое приветствие она выразила чудесным громким ржанием, от которого я зашлась радостным смехом.

— Ты тоже здравствуй, красавица!

Я сразу подошла к ней, взяла у одной из служанок скребницу и принялась за дело, наслаждаясь ощущением гладкой шкуры под мягкой шерстью. Я люблю ухаживать за лошадьми. Всегда любила. Очень многие владельцы считают уход за животным или чистку стойла ниже своего достоинства и отлынивают от каждодневных обязанностей. Я никогда так не поступала. Еще девчонкой я полюбила запах конюшни, саму процедуру чистки лошади и стойла. Это труд любви. Он очищает душу точно так же, как прополка роз или лежание на солнце. Все хвори отступают.

Серебристая кобыла тыкалась мордой мне в лицо и хватала губами за плечо, пока я чистила ее шею, и без того идеально ухоженную.

— Ты милашка, красавица, — причитала я, чувствуя себя снова девчонкой, вдыхающей запах лошади, которая дышит теплом тебе в нос.

Лошадка покорно вытянула шею, когда кто-то из слуг подошел с изящным недоуздком. Вам уже должно быть понятно, что кобыле он совершенно не был нужен. Я отошла в сторону, когда двое других слуг взгромоздили ей на спину потник, похожий на чехол из овчины для автомобильного сиденья в стиле семидесятых годов, со стременами и подпругой.

Конюх подтянул подпругу и попятился. Все слуги стояли и смотрели на меня.

Я взглянула на высокие стремена, потом на кобылу, тоже не очень низенькую, примерилась своим тридцатипятилетним телом.

«Превосходно. Теперь придется прикинуться мисс Атлетикой. Погодите, нет! Все, что мне нужно сделать, так это прикинуться мисс Стервой. Некоторые наверняка сказали бы, что особых стараний это от меня не потребует».

— Так кто-нибудь поможет мне сесть в седло?» «Проклятье, тон я выбрала отвратительный. Теперь улыбочка».

Я решительно, совсем как Джон Уэйн, направилась вперед, вцепилась рукой в серебристую гриву и подняла ногу, надеясь, что какая-нибудь из нимф поймает ее и подсадит меня. Слава богу, одна из них так и сделала. Я кое-как оказалась в седле, сунула вторую ногу в стремя и расправила плечи, но не знала, где здесь выход.

— Так, открывайте ворота!

«Похоже, стервозный стиль поведения дается мне легко».

Одна нимфа поспешила к дверце в дальнем углу стойла, а вторая открыла незаметную дверь в стене. Я дважды щелкнула языком, надеясь на универсальность обращения к лошадям, и чудесная кобылка рванула вперед.