Очарование ее глаз - Уинтерз Ребекка. Страница 4

— Я хотел оградить тебя, но ты имеешь право знать. Тео предъявил мне иск.

У нее замерло сердце.

— Но почему? Ведь вы же хорошие друзья.

Андреас сжал губы.

— Нет. Мы никогда не были хорошими друзьями. Он постоянно ревновал меня к Олимпии и теперь обвиняет нас обоих в супружеской неверности.

В ушах у нее зашумело.

— Почему у него возникло такое подозрение? — дрогнувшим голосом спросила Доминик.

Андреас долго смотрел на нее.

— Потому что несколько недель назад он застал нас в моей квартире.

Доминик почувствовала, что сердце у нее разрывается.

— В какой квартире? — прошептала она.

— У меня есть квартира в Плаке. Там при необходимости останавливаются деловые партнеры.

— И ты ни разу не упомянул о ней?

— Я не собирался делать из этого тайну, Доминик. Ведь у меня есть квартиры в разных городах Греции. — Когда у нее вырвался стон, Андреас сказал: — Ситуация с Олимпией совсем не такая, как думает Тео. Клянусь тебе. Но пока я не могу говорить об этом. Ты знаешь, как я люблю тебя. — Он сжал ее в своих объятиях. — И буду любить до самой смерти, красавица моя.

Да, она знает, что он любит ее. Но у многих мужчин есть жены, которых они любят, и любовницы, с которыми они развлекаются на стороне.

Олимпия была старше Доминик на семь лет. Красивая, статная, волевая женщина. По-видимому, Андреас многие годы был героем ее грез.

Однако, если бы он хотел обвенчаться на ней, это произошло бы до того, как грузовик сбил Доминик перед его виллой.

Так что же вызвало в Андреасе такую перемену? Он слишком поздно обнаружил, что увечье жены вызывает у него отвращение? Его чувство превратилось в жалость, и он ждал, пока она окрепнет и сможет пережить развод?

Возможно, ее физическое несовершенство подсказало Андреасу, что Олимпия — та женщина, на которой ему следовало бы жениться.

Не нужно обладать богатым воображением, чтобы понять, почему Андреас искал встреч с другой женщиной, когда ему хотелось отдохнуть от своей жены, которую некоторые издали принимали за мальчика.

Доминик отвернулась от иллюминатора.

Как бы там ни было, она все еще его жена. Если жалость не является причиной, по которой Андреас так долго не давал ей развод, тогда, возможно, это связано с Тео. Вполне вероятно, Андреас ждал, пока муж даст Олимпии свободу. Тео — тоже гордый грек. У него могло возникнуть желание заставить жену страдать, предав гласности ее связь с Андреасом, но, не пожелав развестись. Если Ари — сын Андреаса, то ярость могла свести Паноса с ума.

Доминик была потрясена наличием ребенка, но она приехала в Грецию, чтобы просить у мужа прощения за то, что не поверила ему.

Если сейчас она дрогнет и не даст Андреасу шанс объяснить, почему Олимпия и Ари воцарились в их супружеской спальне, значит, прошедший год ничему не научил ее.

Преисполненная решимости добиться своего, Доминик легла в постель, надеясь, что сон принесет ей забвение.

Резкий телефонный звонок разбудил ее. Она с удивлением обнаружила, что наступило утро. Только один человек может звонить ей, но это, конечно, не он.

— Алло?

— Это Пол. Можно зайти к тебе?

— Конечно.

— Приду через пять минут.

Доминик быстро вскочила, надела новое белье, шорты цвета хаки и темно-фиолетовый топ.

Когда раздался стук в дверь, она успела провести щеткой по волосам и мазнуть розовой помадой по губам.

— Входи, Пол. Присаживайся. — Не дожидаясь ответа, Доминик принялась складывать вещи, чувствуя, что он не сводит с нее глаз. — Я облегчу тебе задачу. Андреасу потребовалось время, чтобы принять решение о разводе. Мне тоже нужно поразмыслить, поэтому сейчас я не буду ничего подписывать.

— Я так и думал — судя по тому, что ты не сделала этого в Сараево.

Доминик кивнула.

— Андреас сказал, я могу получить все, что пожелаю, будь то деньги или недвижимость. Поэтому, впредь, до дальнейшего уведомления, я буду находиться на Закинтосе.

Андреас придет в ярость, и, можно не сомневаться, последует за ней. Тогда им удастся поговорить наедине.

— Если ты предоставишь мне вертолет, то я готова отправиться немедленно.

— Он ждет тебя. — Пол поднялся. — Не хочешь сначала позавтракать?

— Нет. Я подумаю о еде позже.

Взяв вещи, Доминик вышла. Пол следовал за ней по пятам.

Кругом царила тишина, когда они поднялись на верхнюю палубу. Семь тридцать утра — начало еще одного прекрасного дня. Доминик направилась к левому борту, у которого покачивался на волнах катер.

Пол взял у нее сумки. С помощью Мирона она спустилась вниз, и маленькое суденышко устремилось к берегу.

Когда они причалили к пирсу, Пол, любезно несший ее вещи, пошел с ней к вертолету.

Она не стала оглядываться. Отныне ее девиз — «Только вперед!». Борьба с раком многому научила Доминик.

Было время, когда она думала, что не выживет. Каким-то чудом ей удалось перенести страшные месяцы химиотерапии — месяцы, которые хочется забыть. Она была так изнурена и ослаблена, что не могла оторвать голову от подушки.

Теперь Доминик здорова и готова выдержать еще один бой, в котором проверит свою душевную силу.

Повернувшись, чтобы поблагодарить Пола, она удивилась, увидев, что он садится в вертолет.

— Я прекрасно долечу сама. Тебя ждет Андреас.

Пол занял место рядом с пилотом.

— Я хочу убедиться, что все в порядке.

Почему он старается помочь ей?

— Большое спасибо.

Когда Доминик устроилась рядом со вторым пилотом, зажужжали несущие винты, и она почувствовала, что вертолет поднимается в воздух.

Вскоре яхта превратилась в песчинку, затерянную в беспредельной голубизне моря. От мысли, что она снова улетает от Андреаса, острая боль пронизала Доминик. Но на сей раз она не уходит из его жизни. И надеется, что этого никогда не произойдет.

Глядя на знакомый пейзаж, Доминик вспомнила рассказ Андреаса о Закинтосе — самом большом острове в Ионическом море. Венецианцы, правившие им в течение трехсот лет, называли его Цветком Востока.

Сочная густая растительность покрывала восточную часть острова. Оливковые рощи и заросли цитрусовых деревьев спускались к чудесным песчаным пляжам. На западе высились горы; пенились волны, разбиваясь об отвесные белые скалы.

Вилла Андреаса затерялась в малонаселенном северном районе острова, где с высоких неприступных утесов открывался захватывающий вид на лазурные воды Ионического моря.

Вскоре Доминик смогла разглядеть дом и овальный плавательный бассейн. Она подивилась мастерству пилота, посадившего вертолет на площадку с точностью орла, опускающегося для отдыха на вершину.

— Я знаю, что, помогая мне, ты поступаешь вопреки воле Андреаса. Спасибо за дружеское отношение, даже если оно не отвечает твоим желаниям, — обратилась Доминик к Полу.

Она почувствовала, что он хотел сказать что-то, но передумал.

Появилась Элени, домоправительница, по-прежнему живая и бодрая, несмотря на свои годы.

Доминик пошла ей навстречу. Убеленная сединами женщина узнала ее и с изумленным возгласом всплеснула руками.

— Доброе утро, Элени. Как поживаете?

— Господин Стаматакис не сказал мне, что вы приедете.

— Он еще не знает об этом. Меня привез Пол.

Домоправительница всмотрелась в Доминик:

— Вы изменились.

— Не похожа на истекавшую кровью бегунью, за которой вы ухаживали? Я никогда не забуду, как вы были добры ко мне.

Выражение лица Элени смягчилось.

— Вы болели и после этого.

— Я выздоровела.

Глаза пожилой женщины увлажнились.

— Вы долго пробудете здесь?

— Пока не знаю.

В этот момент Пол обратился к Элени по-гречески. Недостаточное знание языка не позволило Доминик понять их разговор.

Во всяком случае, домоправительница не задавала больше вопросов. Взяв у Доминик сумки, она сказала:

— Пойдемте со мной. — Теплота, прозвучавшая в ее голосе, ободрила женщину. — Я помещу вас в голубой комнате, куда господин Стаматакис отнес вас после несчастного случая на дороге.