И. о. поместного чародея - Заболотская Мария. Страница 22

Тут я почувствовала, как закололо у меня под лопаткой, и поняла, что Стелла сейчас проклинает меня до двадцатого колена. «Мы тоже не лаптем щи хлебаем!» — злорадно подумала я и сплела пальцы в хитрый кукиш. Мой тонкий слух уловил злобное проклятье где-то во втором ряду. Результатов своей атаки я увидеть не могла, но по всем правилам у мерзкой ведьмы на носу должен был выскочить прыщ. Хотя, если он появился у нее на языке, я тоже не была бы разочарована.

— …и приговор был единогласным: пожизненное заключение в Армарике!

«Ну вот и все», — устало подумала я и закрыла глаза. Похоже, отворот Стелле ван Хагевен был последним приятным событием в моей жизни.

Артиморус от души грохнул молотком и возвестил:

— Трибунал закончил свое заседа…

— Эй, погодите! — перебил его требовательный вопль из-за моей спины. В самом этом вопле ощущалось осознание полного права кричать вот так, во всю глотку во время заседания Трибунала, и оттого сердце мое дрогнуло.

«Это еще что такое?» — подумала я и завертелась на скамейке, как на раскаленном противне.

— Это еще что такое?! — рявкнул Артиморус и выпрямился во весь рост.

Тут произошло сразу два события: стражник ухватил меня за шиворот, явно решив, что мое беспокойство лучше пресечь, а помост коротко и громко скрипнул и спустя бесконечно долгое мгновение с грохотом обрушился, не выдержав столь резкого движения главы Трибунала. Сквозь треск ломающихся досок и балок донеслись дружные проклятия участников Трибунала, и перед моими глазами мелькнула борода главы Лиги, подобная хвосту падающей кометы. В зале раздались охи и вскрики, а с задних рядов — непочтительный смех.

Во всеобщем бедламе я и не заметила, как к руинам помоста без лишней суеты подошел человек в сером дорожном плаще и грязных сапогах. Некоторое время он наблюдал за плачевным состоянием цвета чародейского племени, а затем полез по обломкам досок вглубь и извлек из обломков бывшего помоста Артиморуса Авильского.

Тот пыхтел, сыпал проклятиями и плевался. Когда его взгляд наконец сфокусировался на своем нежданном спасителе, то лоб его побагровел, усы зашевелились, и раздался возмущенный вопль:

— Ах ты, паскудник! Так это ты… Ты…

Ясно было, что слов у почтенного мага было много, однако он не мог решить, какое из них следует сказать первым. Я попробовала было освободиться от лапищи стражника, но на него эта сутолока не произвела значительного впечатления, и хватки он не ослабил.

— Мое почтение, господин Артиморус, — вежливо произнес мужчина в сером плаще, и я наконец его узнала. Ну конечно же! Это был магистр Каспар!

Я радостно охнула, еще не понимая, как его появление может мне помочь, но тем не менее вновь обретя надежду. Он оглянулся и улыбнулся мне самой приятной улыбкой, на которую был способен.

— Здравствуй, крестница, — сказал он мне.

Его тон был любезен и учтив, словно он даже не заметил, что его крестная дочь барахтается в полуметре от земли над скамьей подсудимых, крепко удерживаемая стражником за воротник. Можно было вообразить, что мы повстречались на светском рауте между мазуркой и полонезом.

— Ну и что это все значит? — Артиморус все еще был красен и возмущен.

Магистр Каспар наклонил к нему голову и сказал вполголоса, но я все равно его услышала:

— Это значит, что я могу кое-что сообщить по этому делу. И то, что я скажу, заставит вас пересмотреть свой приговор.

И вот я очутилась в какой-то каморке с маленьким окошком, сквозь которое не было никакой возможности протиснуться. Я ободрала себе плечи, уши и ладонь, однако была вынуждена признать, что выбраться отсюда невозможно. Слова магистра Каспара, которые мне удалось подслушать, меня не воодушевили. Вполне возможно, что его сообщение действительно сподвигло бы Артиморуса изменить мой приговор, и он присудил бы мне, например, смертную казнь через повешение или четвертование.

Потом я изучила дверь и поняла, что мне остается разве что попробовать прошибить ее лбом, так как более подходящего применения моей пустой голове не было.

Усевшись на пол, я заскучала, отчетливо осознавая, что пребываю сейчас не на самом лучшем отрезке жизненного пути и остается только просить всемилостивых богов, чтобы этот отрезок не стал еще и финальным. Однако от печальных размышлений меня отвлек какой-то шум.

Я навострила уши и вскоре разобрала голоса, доносившиеся откуда-то сверху. Осмотрев стены, я почти сразу же обнаружила небольшое вентиляционное отверстие почти под самым потолком. Размеры его были малы, что не позволяло использовать его для побега, однако не подслушать разговор, отзвуки которого оттуда доносились, было бы грешно и глупо.

Я ухватила небольшую скамейку, которая стояла в углу, и прислонила ее к стене под углом, а потом взобралась по ней наверх, рискуя переломать себе ноги. До вытяжки было еще далековато, но слышимость стала лучше, и я уже могла разобрать отдельные слова.

Естественно, это были Артиморус с Каспаром. Я даже не удивилась.

Магистр говорил негромко, поэтому большая часть его слов оставалась для меня непонятной. Глава Лиги же иногда переходил на крик, что способствовало мне в моем нехитром деле подслушивания.

Итак, вот тихое равномерное бухтение магистра Каспара:

— …Я сразу понял… лучшего выхода не было… безопасно… Стелла не знала…

Утробное рычание Артиморуса:

— Да как ты додумался до такого?! Без извещения… почему я не знал… авантюра… А если бы кто-то…

— Лишний шум… она сама не… сами подумайте, что лучше…

— А ты уверен?.. Совпадение… мало ли что бывает…

— Видел своими глазами… спутать сложно… Арданция…

— Может, подмена?.. Отвод глаз?..

— Чушь!.. Да вы сами… портрет в зале… ежу понятно…

Я слезла на пол и в крайней досаде сплюнула. Даже того, что я услышала, мне хватило, чтобы понять главное: приплыли. Значит, со мной не все так просто: какие-то фамильные тайны, секретные интересы, заговоры, прочая пакость, которая не даст мне прожить свою жизнь достойно, как бы я ни пыталась откреститься от этой заразы. Нет, ну что за невезение! И ладно бы я стремилась внедриться в гущу событий, так нет же! И никто меня теперь не спросит, мало того — даже не предупредит, что пришло мое время сыграть малоприятную роль в чьей-то игре. Ясно, что в покое меня не оставят, и даже словечко это «авантюра»… Как же моя бабушка его не любила… Нет! Даже слушать не буду больше! Знать не хочу!

И я уселась на пол, зажав уши руками. Но теперь, как назло, магистр Каспар стал говорить громче, видимо в запале, и до меня все равно доносились обрывки фраз: «Особенно теперь, когда мятежи в Рире…», «…скорее всего, он не знает…», «В случае войны…», «…услать подальше, и только в крайнем случае…», «Нельзя, чтобы кто-то заподозрил…», «Девица сама не промах…».

— Да подите вы к бесу! — прошипела я и заткнула уши пальцами.

Не хотелось даже думать о том, что в случае войны меня выковыряют, как устрицу из раковины, оттуда, куда до этого услали подальше, и кто-то, не знающий обо мне до поры до времени, будет крайне заинтригован этим событием, а все остальные, включая меня, будут дружно ничего не подозревать. Вот же гнусность какая!

Так, с заткнутыми ушами и закушенной от гнева губой, меня и обнаружил стражник, которого послали за подсудимой. Он с печалью посмотрел на меня, явно решив, что от пережитого я окончательно рехнулась, и отконвоировал меня в Малый Парадный зал.

Там ничего особо не изменилось, разве что задние ряды более отчетливо храпели, а обломки помоста немного растащили по углам.

Артиморус, чья борода от пережитого приобрела крайне пышные очертания и игривую своенравность направления, зычно известил:

— Внимание всем присутствующим! Попрошу тишины!

Особо храпящих растолкали, меня снова за шиворот подняли над лавкой. Я заскребла ногами пол, захрипела, но стражник был на редкость невозмутимым человеком.

— В связи с новыми, только что открывшимися обстоятельствами этого дела приговор изменен! Каррен Глимминс приговаривается к службе у поместного мага в качестве исправительных работ — до истечения срока ее семилетнего контракта. Это все! Заседание окончено.