Его высочество господин целитель - Башун Виталий Михайлович. Страница 57

— Ваше высочество, я должна подумать над вашим предложением.

Я бросил ей на колени флакончик с остатками яда:

— Подготовьте приказ на право ношения этого вещества. Обоснование придумаете сами. Я подпишу. В случае положительного решения прошу подготовить на себя приказ о назначении вас на должность… вам виднее, как она будет называться, с максимально широкими полномочиями. И за вами будет подбор команды. Включая командование родами войск и главнокомандующего. В этих вопросах я попрошу взаимодействовать с доном Томасом — у него уже подобраны кандидатуры с обоснованиями.

Илона встала, немного помялась и все же не удержалась от еще одного вопроса, ответ на который явно знала сама:

— А зачем вы разыграли комедию с расстегнутым комбинезоном перед доном Абрамом?

— Так ясное же дело, — широко улыбнулся я. — Зачем службе безопасности мучиться размышлениями, как вам удалось добиться от меня такой должности?

Илона вышла, а мне на передышку осталось несколько минут. Скоро подойдет дежурный врач и выпустит Макса из регкамеры. Еще один разговор. Надеюсь, тут будет попроще. Тьфу ты, забыл сказать Илоне про усиленный обед для себя, любимого.

ГЛАВА 7

Развалившись в кресле, я не без любопытства ждал появления Макса с дежурным врачом. Интересна реакция доктора на чудесное исцеление пациента. Чудесное — однозначно, доктор обязан досконально знать возможности камеры, которой должен пользоваться. Могли, конечно, мне подстроить бяку и в этом, подсунув некомпетентного специалиста, но сомнительно. Слишком уж мелко.

Двери открылись, и в кабинет прошли двое: Макс и доктор. Причем если Макс шел с удивленно-недоуменно-восторженно-радостным выражением лица, немного подпрыгивая, явно проверяя реакцию своего колена, то доктор прошмыгнул тенью, словно мышка за сыром. Небольшого роста, кругленький, лысенький мужчина в жутко старомодном, но почему-то ужасно популярном в кругах творческой интеллигенции пенсне со шнурочком. На носу оно держалось, впрочем, довольно уверенно благодаря вполне современным креплениям. Можно даже сальто крутить — не свалится. А были и любители лорнетов, моноклей и прочей оптической экзотики. Дескать, орлиное зрение при современном уровне развития медицины каждый дурак может иметь, а позволить себе носить на носу подобное украшение — как раз не всякий, а это многое говорит о статусе персоны. Некоторые предпочитали носить очки с простыми стеклами. Для солидности.

Доктору плохо удавалось скрыть волнение и полнейшее непонимание ситуации. Он посматривал на бывшего пациента, как на подопытную крысу, умудрившуюся пробежать сложный лабиринт, удрать из клетки, залезть к шефу в сейф, выкрасть описание проекта и продать его конкурентам за порцию «Рокфора». Препарировать бы, но пока нельзя. А как только станет можно… Ух!!!

— Вот, ваше высочество. Наш пациент. Полностью здоров. Я проверил. Провел полную диагностику. Это невероятно! Я знаю аппаратуру — таких результатов теоретически можно было ожидать, но настоль…

— Ты… эта… молодец… эскулап. Хорошо поработал. Премию дам… прям щас. Эй, Илона!

— Но я здесь вовсе ни при чем, — не очень громко заблеял мгновенно вспотевший и покрасневший врач.

Он прекрасно понимал, что все его заслуги выразились только в выключении аппаратуры и открывании камеры, но возражать самому принцу, да еще отказываться от незаслуженной награды… Страшно. А ну как разгневается? Эскулап мгновенно забыл про пациента — своя рубашка ближе к телу — и стал лихорадочно придумывать, что ответить коллегам на закономерные вопросы: каким образом ему удалось вылечить травму абордажника.

— Слушаю, ваше высочество. — Над столом проявился фантом моего пока еще секретаря.

Левый глаз ее был слегка прищурен и смотрел, будто в прицел баллистического снайперского комплекса.

— Доктору половину оклада за работу. И эта… где мой обед?

— Слушаюсь. Сию минуту будет подан.

— О, ваше высочество, это, право, лишнее. Мой долг — наблюдать за вашим здоровьем и теми…

— Давай-давай. Премия у секретаря. Топай давай. Мне обедать пора, и с парнем пообщаться надо. Коленку вылечил — и молодец. Кто же ее еще мог вылечить? Только ты. Я не сомневаюсь. Ты ж его привел здоровым. Ты ж доктор. Вот и молодец. Все. Иди давай.

Врач, отвешивая поклоны и пятясь, словно перед падишахом, тихо и быстро растворился без осадка в полумраке коридора.

Я предложил парню присесть, посмотрел на него задумчиво и печально, помолчал и наконец тихо проговорил:

— Вот, стало быть, каким образом ты, Макс, повредил ногу.

— Каким?!

— Тебя что-то удивило, челюсть с лязгом рухнула на коленку и повредила сустав.

Рот Макса с клацаньем закрылся, а сам парень покраснел, как девственница в руках ловеласа, лишившись последней одежды.

— Я ведь говорил про маски, которые нам приходится носить? Говорил. Вот и мне приходится выглядеть при посторонних придурком-педиком.

— При посторонних? — А он соображает. С ходу выделил главное в моих словах.

— Вот что, Макс… Как коленка, кстати?

— Спасибо огромное, выше высочество! — оживился парень. — Ничего не болит, и чувствую себя просто великолепно! Но чем я заслужил такое… внимание?

— Понимаю твое беспокойство. Не потребую ли взамен нечто, противоречащее твоему пониманию морали и нравственности? Нет, не потребую. Скажу прямо — мне нужны доверенные люди. Твой отец был абордажником, и ты без пяти минут абордажник. Можешь сказать командиру, что после успешных испытаний я готов подписать твое назначение, не дожидаясь, пока ты достигнешь необходимого возраста. И независимо от результатов нашего с тобой разговора. Насколько мне известно, понятие чести абордажника включает безусловное хранение личных тайн своих товарищей, взаимопомощь и взаимовыручку. «Сам погибай, но товарища выручай». Не так ли?

— Да. Это еще Александр Васильевич Суворов говорил. Был такой полководец во времена…

— Макс. Историю я знаю, и про генералиссимуса много чего читал. Не надо повторяться.

— Простите.

— Мне нужен помощник и… напарник.

— Напарник? Я?

— Именно. Ты же видишь, я еще далеко не старый пень, чтобы иметь кучу друзей, доказавших свою верность и преданность. Когда, ты думаешь, обзаводятся такими? Вот именно. Здесь я в силу не зависящих от меня причин остался совсем один. Есть только тьма врагов, мечтающих меня погубить. И это бы ладно, дело привычное. Сколько раз уже на меня «случайно» что-то падало с высоты, достаточной для убийства. Или в еде и питье бывало больше яду, чем съедобных ингредиентов. Короче! Я могу доверить тебе тайну?

— Да, ваше высочество.

— Предупреждаю. О нашем разговоре — о том, что мы обсуждали, и о том, как я с тобой говорил, — ты не должен рассказывать никому. Ни слова, ни полслова. Я понимаю, твои товарищи и близкие друзья, обеспокоенные вызовом ко мне, нешуточно насядут на тебя, чтобы выявить подробности нашей встречи. Так вот — ни слова. Что ты скажешь в оправдание — твое дело. Но если не сможешь удержаться, скажи сразу. Я найду другого помощника.

Как же! Чтобы мальчишка отказался от тайны? Х-ха! И еще раз — х-ха! Каждый уверен, что лично он в хранении чужих тайн — могила. Вот и проверим, как Макс сможет три дня продержаться под нешуточным давлением абордажников, желающих узнать, что же произошло между нами в моих апартаментах.

— Клянусь, ваше высочество.

— Клятвы излишни. Просто скажи: «Да — да. Нет — нет».

— Да, ваше высочество, вы можете мне доверять. Я никому никогда не расскажу, что здесь произошло.

— Отлично. Тогда слушай. Я предполагаю, что ты, как и все абордажники, принадлежишь моему кругу. Кругу истинных магов. Только вы этого не осознаете. Это и есть та тайна, которую я хотел тебе доверить.

Макс не умел скрывать своих эмоций. Обида и разочарование явственно проступили на его лице — не требовалось даже читать ауру. Психованный принц таки психом и оказался. И что теперь делать?