Все лики любви - Алюшина Татьяна Александровна. Страница 15

Милка находилась в приподнятом настроении, практически не сидела на месте: то встречая гостей, представляя друг другу тех, кто незнаком, то занимаясь организацией – порхала виновницей торжества и хозяйкой мероприятия. И Вера, наблюдая за ней, вдруг отчетливо поняла, что Милке все это нравится необычайно, это и есть ее стихия, ее жизнь – тусить в обществе известных и богатых людей, держать в руках проведение мероприятия, руководить подчиненными и нанятыми работниками – это ее воздух! И совершенно неважно, что здесь собрались нужные Владу люди, и неважно, насколько они приятны лично ей, – Милка в своей стихии, да еще и в роли виновницы торжества – вот ее кайф, ее праздник.

Вечер шел своим чередом, большая часть собравшихся уже хорошо поддала, когда Влад, поговорив с кем-то по телефону, как-то вдруг оживился, обрадовался, поднялся и позвал за собой Милку встречать совсем уж припозднившегося гостя.

Вера и ее сосед по столику, вполне приятный мужчина лет шестидесяти, Виктор, как он представился, держа бокалы с вином в руках и откинувшись на спинку дивана, вели неспешную беседу, как ни странно, о музыке. Они весьма увлеклись разговором, выяснив, что оба являются поклонниками самого известного сейчас тенора Йонаса Кауфмана. Громкие восклицания гостей, приветствовавших того, кто так припозднился, отвлекли Веру и ее собеседника от увлекательного разговора, она повернулась в сторону входа и увидела….

Егор Бармин передал Милке букет крупных пурпурных роз на длинных стеблях, стильно обмотанных широкой лентой в тон цветам, протянул ей еще какой-то презент в большом подарочном пакете, и что-то говорил, улыбаясь. И улыбка эта была весьма далека от открытой и искренне радостной, скорее нейтрально светская холодность и отстраненность читались в ней.

Вера смотрела на него и переживала потрясение такой силы, что, пожалуй, квалифицировала бы его как шок. Пусть и легкий, но шок.

Выглядел Егор… Это был другой человек, не тот, с которым она познакомилась на майском холодном поле боевом. Брат-близнец того Егора Бармина. Злой брат-близнец.

Он производил впечатление уверенности и властности давно богатого человека, несколько надменного, холодного. Весь – от длинных прядей стильной стрижки до подошв безумно дорогих известной марки туфель и часов на руке – богатство, власть, влияние.

На какое-то мгновение Вера даже засомневалась, а он ли это действительно, бог знает, может и на самом деле близнец какой? Но сомнения тут же развеял позабытый ею сосед.

– А, это Егор Бармин, – услышала она его замечание.

– Вы его знаете? – повернув голову к собеседнику, спросила Вера.

– Ну, его многие знают, он личность известная и яркая, – туманно ответил сосед по столу.

Она не стала задавать вопросов и расспрашивать о яркой личности нового гостя, а, перекинувшись какими-то незначительными фразами с мужчиной, чтобы не выказывать неуважения, снова перевела взгляд на Бармина и все смотрела и не могла поверить такой метаморфозе. Где тот Егор, которого она запомнила? С его задорной лукавой полуулыбкой, с той лихо сдвинутой на затылок фуражкой, с его юмором? Где тот человек, который в один момент оценил ситуацию и ринулся помогать, не спрашивая ни о чем? Где тот Бармин, загадочный, интересный, который смотрел на нее заинтересованным мужским взглядом и посверкивал откровенно глазами?

Сейчас она видела человека, отвечавшего на приветствия, пожимавшего руки мужчинам, здоровавшегося легкими поцелуйчиками со знакомыми дамами и улыбавшегося пустой, отстраненной светской улыбкой. Она так задумалась, рассматривая его, что в первое мгновение не сообразила, что Влад подвел гостя к ней.

– Познакомься, это Вера, подруга Милы, – представил он и повернулся к даме: – Вера, это мой друг Егор Бармин.

– Очень приятно, – отстраненно, как совершенно незнакомому и малоинтересному человеку, протянул он ей руку, сохраняя на губах дежурную светскую улыбку.

– Добрый вечер, – только и смогла ответить Вера, никак не разделяя мнение о приятности момента.

– Ну, идем, сядешь рядом, – потащил его от Веры Влад, весь на своей волне, уже в легком подпитии, в стадии подъема и бурного веселья. – И штрафную за опоздание!

Бармин отпустил ладонь Веры и отвернулся – как забыл сразу и навсегда о ее существовании. Отправился штрафную пить с другом.

А Вера расстроилась ужасно. Как-то совсем тягостно и мерзко на душе стало.

Да что же это такое?! Что, нормальных адекватных мужиков совсем не осталось?! Он ей понравился тогда именно харизмой какой-то подлинности, задором, юмором, мужской внутренней силой, чувствовавшейся в нем, умением брать ответственность на себя, и еще интересом к ней, таким истинным, мужским.

А это что?!

Это нормальный мужчина, что ли? Так откровенно проигнорировал ее и дал понять, что не только не помнит, кто она такая, но и особо знать этого не желает – не его уровень, не его полет! Это что?!

И то, что она приняла за врожденное чувство юмора и готовность улыбнуться хорошей шутке, в этом тусклом клубном свете казалось циничной, надменной насмешкой над людьми.

– Вер, ты чего загрустила? – весело спросила, привалившись к ее плечу, немного захмелевшая Милка и предложила: – Идем танцевать?

Танцевать сегодня Вера не собиралась. Отпахала ночную смену, поспала пару часиков, а потом с Милкой по магазинам. Подруга запланировала соорудить небольшой фуршетный закусон, прекрасно зная, что часть гостей обязательно потребует продолжения, во сколько бы они ни ушли из клуба, и все потащатся к ним домой – так всегда получается. Вот они с Верой и приготовили всяческих закусочек, убрали их в холодильник и разбежались собираться – Милка в салон, а Вера своими силами, салоны ей не по бюджету, раз в три месяца подстричь концы длинных волос, и все – маникюр-педикюр сама, как и укладку, и макияж праздничный. Так что к вечеру ей хотелось не гулять, а спать или хотя бы поваляться у телика на диване. А завтра ей, между прочим, во вторую смену.

Но сейчас Вера с удовольствием вообще бы ушла с этого праздника богатой жизни, так расстроилась от этой неожиданной встречи. Даже не расстроилась, а чувствовала себя какой-то прибитой, словно ей откровенно нахамили без повода.

Уйти сейчас не получится, может, чуть позже, а вот сбежать на танцпол вполне. И она постаралась переключиться, отдавшись музыке и танцам. Там ее и нашел сосед по столу Виктор, и пригласил на танец, как раз зазвучала медленная мелодия, а после они вышли проветриться на широкую веранду, поговорили о неадекватной громкости большинства клубных программ и о влиянии таких звуков на здоровье человека. Вернулись назад к застолью, к его уже ощутимо прибавившим градусов и шумности участникам.

Первым делом, войдя в комнату и не отдавая себе отчета, Вера сразу же нашла взглядом Бармина, вальяжно развалившегося на диване. Одну руку он закинул на спинку, в другой держал бокал и разговаривал с дамой, сохраняя скучающе-отстраненное выражение лица.

«Напиться, наверное, было бы сейчас самое то!» – тоскливо подумала Вера, чувствуя в горле горчащий привкус от разочарования и какой-то почти детской, то есть страшно несправедливой обиды.

Вот не зря она так не хотела идти на этот день рождения! Вот не зря же!

Егор выходил из министерства, где только что удачно подписал договоры, когда ему позвонил Карим. Вообще-то его звали Владислав Каримец, и был он его бывшим московским одноклассником, но друзья звали его Карим. Сказать, что Влад был близким другом Егора, нельзя, у него вообще близких друзей единицы, и некоторые из них люди весьма и весьма неординарные, мягко говоря, но с Владом они всегда поддерживали дружеские отношения. Точнее сказать, это Каримец, сколько его помнит Егор, старался с ним дружить и всячески укреплять и сохранять эту дружбу, особенно когда жизнь и, можно сказать, карьера Бармина сделала такой интересный зигзаг.

– Привет, Егор! – празднично-радостным тоном поздоровался Влад.