Искра и ветер - Пехов Алексей Юрьевич. Страница 69

– Ребята бросились на меня с кордами. Пришлось защищаться. Десяток свидетелей могут это подтвердить. Все случилось на Боях.

– Это-то и плохо, – проворчала Молс, сцепив холеные пальцы. – Позор Йоха видели многие. И он этого так не оставит. Рано или поздно тебя постараются достать.

– Я понимаю.

– Мне это не выгодно. Через две недели намечается серьезное дело, Серый. И мне нужна твоя голова целой и невредимой. Так что до этого времени Ласка будет за тобой приглядывать.

Я от удивления потерял дар речи. Девушка, кажется, тоже.

– Это еще зачем? – возмутился я.

– Мы так не договаривались! – с досадой промолвила она.

– Успокойтесь. Оба. Вам давно пора подумать о напарниках. В одиночку работать тяжело и опасно. Вы подходите друг другу. Я это прекрасно вижу.

– Она умеет стрелять из лука? – поинтересовался я.

– Разумеется, нет. Но у нее много иных, скрытых талантов, – как-то странно улыбнулась Молс. – Пока Ласка будет рядом, тебе почти ничего не грозит.

– Я что? Похожа на сторожевую собаку?! – вспылила девушка.

– Совершенно нет, – искренне ответил я, не представляя, как хрупкая девчонка сможет защитить меня от головорезов Йоха. – В общем, так, Молс. Я очень тронут заботой, но, право, не стоит так печься обо мне. Я привык работать в одиночку, к тому же не собираюсь заниматься этим всю жизнь. Напарник мне точно не нужен. А о своей шкуре я вполне могу позаботиться сам. Не впервой. Если разговор закончен, я пойду. У меня очень много дел.

Глава гильдии несколько ун колебалась, но решила не спорить, сдалась и махнула рукой в сторону двери:

– Если ты такой недалекий баран, то проваливай. Но не смей подыхать. Иначе тебе придется вернуться из Бездны, чтобы выполнить контракт.

– Заметано. Бывай, Пень. Удачи, Ласка.

– И тебе, – кивнула девушка. – Береги себя.

– Эй, приятель, – ко мне за стол подсел какой-то тип. – Слыхал новости? Высокородным позволили вылезти из Сандона. Ну, не твари ли?

Я мрачно кивнул, так и не поняв, о ком он говорит – о своих, или о чужих. Однозначно тварями были и те, и другие. Первые – потому, что отдали Улорон и часть земель вокруг Гемской дуги. Вторые – оттого что были остроухими ублюдками, место которым гнить в земле. С момента подписания мирного договора прошло два года, и я уже успел свыкнуться с мыслью, что дельбе Васкэ и его мерзкому племени позволено жить. Но тогда я и подумать не мог, что дойдет до такого позора – отдавать Высокородным наши исконные земли.

Для меня и для многих других, прошедших Сандонскую войну, это было настоящим предательством.

– Вот козлы! – продолжал распаляться мужчина. – Стоило ради этого стольким жертвовать?!

Лицо у него было мрачным, впрочем, как и у меня. Новость, со скоростью пожара разлетевшаяся по городу, мало кого обрадовала. Особенно злы были ветераны. Такие, как этот. Или как я.

– Где воевал? – спросил я его.

– Летучая кавалерия. Пятый молниеносный полк.

– Это который под Сактом, на севере торчал?

– Верно. Перехватывали рыжих ублюдков, пытавшихся прорваться к нашим деревням, – улыбнулся он. – А ты?

– «Сокольи перчатки». Четырнадцатый пехотный.

Я назвал не свой отряд, а тот, с которым мы сражались плечом к плечу последние полгода Сандонской компании. «Стрелки Майбурга» были слишком известны, и я не хотел, чтобы вдруг всплыло мое имя. По официальной версии мои кости лежат где-то возле восточных отрогов Катугских гор. Пусть там и остаются.

– Слышал, – кивнул он и поднял руку, призывая хозяина.

Тот, ничего не спрашивая, поставил на стол глиняную пузатую бутылку и два чистых стакана. Ветеран наполнил их реской.

– Ну, что, дружище? За боевое братство?

Я не любитель крепкой дряни и обычно обхожу ее кружной дорогой, но сегодня отказываться не стал.

– За боевое братство, – сказал я, стукнув своим стаканом о его.

Напиток обжег горло, и прежде, чем я успел опомниться, стакан наполнился вновь.

– За тех, кто отдал жизни в проклятом лесу! – провозгласил этот тип.

Но я лишь с сожалением покачал головой и не притронулся к выпивке:

– Извини, приятель. Надо идти.

Он, кажется, обиделся:

– Да ладно тебе, братишка! Одна стопка не задержит тебя надолго.

– Жена не разрешает много пить, – соврал я, вставая из-за стола. – Бывай.

– И тебе удачи, – не слишком довольно пожелал он, но больше не стал настаивать.

Я покинул портовую забегаловку и пошел по полутемным, быстро пустеющим улицам в направлении Птичьего города. Его многочисленные башни еще были видны на фоне быстро гаснувшего, по-осеннему хмурого неба. Шум моря и гуляющих кабаков отдалился, а затем и вовсе исчез. Я не спешил, но и не медлил, зорко поглядывая по сторонам и держа руку на у-таке. Вряд ли мне грозила какая-нибудь опасность в моем районе, но терять бдительность не следовало. Те, кто зарабатывает на пропитание не слишком честными способами, уже должны были выбраться из берлог и отправиться на промысел.

Я старался держаться центральных улиц, где уже появились бригады фонарщиков, зажигавших масляные фонари, и ходили немногочисленные патрули стражи. На воротах между Гаванью и Птичьим городом дежурило всего трое. Они пропустили меня без вопросов, даже не взглянув. Людей здесь толпилось порядком. Все спешили в свои районы.

Я свернул в знакомый переулок, от которого до берлоги моих друзей было рукой подать, и преодолел где-то половину пути, когда услышал шаги нескольких человек. Они шли, не скрываясь, возможно просто двигались той же дорогой, что и я, но в свете последних неприятностей с Йохом, пускай он и молчит уже целую неделю, я счел за умное прибавить ходу, одновременно прижимаясь к темной стене, чтобы им было тяжелее разглядеть мой силуэт.

К моему вящему разочарованию в конце переулка маячили еще две тени. Я выругался, кляня себя за то, что сегодня выбрал привычный путь. Выхватил у-так, отпрянул в сторону и только этим спас себе жизнь. Метательный нож выбил искру из мостовой совсем рядом.

Решив прорываться, я ринулся вперед – на тех двоих, что перекрывали мне выход, и через пять шагов почувствовал сильный удар в левый бок. Вторым метательным ножом меня все-таки достали.

Удивительно, но боли не было. Вообще.

Моя кровь кипела, я преодолел разделявшее нас расстояние за несколько мгновений, увидел, как силуэт взмахнул рукой, отшатнулся, избежав корда. Топориком ударил его чуть выше предплечья и обратным движением, уже уйдя ему за спину, в затылок, проламывая череп.

Нож второго легко скользнул мне по груди, вспарывая куртку и свитер, я ткнул кулаком левой руки в белое пятно лица, нырнул вниз, избегая смертельного тычка клинком, ранил его в бедро, ударил под колено и, когда он уже начал падать, добил атакой в подбородок.

Для своего ранения я слишком быстро двигался, и теперь стремительно терял силы. В ногах появилась удивительная слабость и, понимая, что дорога каждая уна, я отступил в щель между двух домов до того момента, как до меня добрались двое уцелевших.

Бежать не имело смысла – раненого меня бы догнали в два счета. Оставалось лишь ждать развязки, да подороже продать свою жизнь. Нож все еще торчал в боку и постепенно начинал жечь огнем. Я опасался его вытаскивать, чтобы не истечь кровью.

Они подошли, ничуть не боясь, что я метну свое единственное оружие – у-так.

– Зажги фонарь, – сказал один из них.

– Нет нужды лезть в барсучью нору, если там нет барсука, – проворчал второй, но фонарь зажег.

– Это тот, кто нам нужен. К тому же, он убил Граса и Олта.

В одном из убийц я узнал того, кто пытался меня споить. Он приветливо улыбнулся мне, хотел что-то сказать, но тут, как и его товарищ, почему-то лишился головы. Во все стороны полетели кровавые ошметки, тела нападавших рухнули на мостовую, фонарь разбился, масло вытекло и вспыхнуло.

Я тупо смотрел на мертвецов, одежду которых пожирало освободившееся пламя, и не понимал, что происходит.