Запретное (ЛП) - Сузума Табита. Страница 63

— Нет, Мая, нет. Ты не можешь! Это ничего не изменит! Ты должна остаться здесь и выслушать меня. Я должен поговорить с тобой.

Внезапно я понимаю, что должен делать. Я знаю, что есть только одно верное решение, остался только один способ спасти Маю и детей. Но она не будет слушать, вырываясь и пинаясь босыми ногами, когда я обхватываю ее руками, чтобы она не побежала к двери. Я силой возвращаю ее на край кровати и прижимаю к себе.

— Мая, тебе придется выслушать. Я… я думаю, у меня есть план, но ты должна выслушать, иначе он не сработает. Пожалуйста, милая. Я умоляю тебя!

Мая прекращает вырываться.

— Хорошо, Лочи, хорошо, — хнычет она. — Расскажи мне, я слушаю. Я все сделаю. Сделаю все, что ты хочешь.

Все еще сжимая ее, я смотрю на ее испуганное лицо с дикими глазами и глубоко дышу в отчаянной попытке собраться с мыслями, успокоиться, сдержать слезы, которые только еще больше ее испугают. Я крепче сжимаю ее запястья и готовлюсь к тому, чтобы схватить ее, если она бросится к двери.

— Мама звонит не Дейву, — объясняю я, мой голос сильно дрожит. — Она звонит в полицию.

Мая застывает, ее голубые глаза расширяются от потрясения. Слезы застывают на ресницах, лицо бледнеет. Тишину в комнате прерывают лишь ее отчаянные попытки ловить ртом воздух.

— Все в порядке, — твердо говорю я, пытаясь сохранять голос спокойным. — Вообще-то, это хорошо. Полиция с этим разберется. Они успокоят маму. Заберут меня на допрос, но это будет только…

— Но это противозаконно, — голос Маи затихает от ужаса. — То, что только что произошло. Нас арестуют, потому что мы нарушили закон.

Я делаю очередной глубокий вдох, мои легкие трещат под напряжением, горло угрожает полностью закрыться. Если я сломаюсь — все кончено. Я напугаю ее так, что она перестанет слушать меня и никогда не согласится на то, что я собираюсь ей предложить. Я должен убедить ее, что это лучший способ, единственный способ.

— Мая, ты должна послушать, мы должны сделать все быстро, они могут прийти с минуты на минуту. — Я делаю паузу, чтобы перевести дыхание. Несмотря на ужас в ее глазах, она просто кивает, ожидая продолжения.

— Хорошо. Первое, что ты должна запомнить, — быть под арестом не значит сесть в тюрьму. Мы не сядем в тюрьму, потому что мы всего лишь подростки. Но теперь послушай меня: это очень, очень важно. Если нас обоих арестуют, то обоих допросят. Это может занять несколько дней. Уилла и Тиффин придут и узнают, что нас нет. Мама, скорее всего, будет пьяна, но даже если и нет, то социальной службе позвонят из полиции, и всех троих детей заберут из-за того, что мы сделали. Просто представь Уиллу, представь Тиффина, представь, как они будут напуганы. Уилла боялась… — Мой голос дрожит, и я прерываюсь на мгновение. — Уи… Уилла боялась провести одну ночь не здесь! — Слезы наворачиваются на глаза, словно ножи. — Понимаешь? Понимаешь, что случится с ними, если нас обоих арестуют?

В немом ужасе Мая качает головой, онемев от шока, ее глаза заполняют новые слезы.

— Есть способ, — отчаянно продолжаю я. — Есть способ, с помощью которого мы можем все это предотвратить. Они их не заберут, если кто-то один из нас будет здесь, чтобы приглядывать за ними и прикрывать маму. Понимаешь, Мая? — Мой голос повышается. — Один из нас должен остаться. И это должна быть ты…

— Нет! — Крики Маи пронзают мое сердце. Я сильнее сжимаю ее запястья, когда она начинает вырываться. — Нет! Нет!

— Мая, если их заберет социальная служба, то никто из нас не увидит их до тех пор, пока они не станут взрослыми! У них останутся шрамы на всю жизнь! Если ты позволишь мне пойти, есть хорошая возможность, что меня отпустят через пару дней. — Я смотрю на нее, отчаянно надеясь, что она достаточно доверяет мне для того, чтобы поверить в эту ложь.

— Ты остаешься! — Мая смотрит на меня своим умоляющим взглядом. — Ты останешься, а я пойду! Я не боюсь. Пожалуйста, Лочи. Давай сделаем так!

Я в отчаянии трясу головой.

— Это не сработает! — неистово говорю я. — Помнишь тот разговор, который был пару недель назад? Никто нам не поверит, если ты скажешь, что это ты меня заставила. А если мы скажем, что это было по обоюдной договоренности, то они арестуют нас обоих! Мы должны сделать так. Разве ты не понимаешь? Подумай, Мая, подумай! Ты же знаешь, что нет других вариантов! Если кто-то из нас остается, то это должна быть ты!

Все тело Маи обмякает, как только реальность доходит до нее. Она падает вперед на меня, но я не могу ее обнять, пока что нет.

— Пожалуйста, Мая, — умоляю я ее. — Скажи мне, что ты это сделаешь. Скажи мне сейчас, прямо сейчас. Иначе я сойду с ума, не зная… не зная, в безопасности ли ты и остальные. Я не смогу это пережить. Ты должна это сделать. Ради меня. Ради нас. Это наш единственный шанс снова быть вместе как семья.

Она опускает голову, ее красивые янтарные волосы прячут лицо от моего взгляда.

— Мая… — Из моей груди вырывается звук, полный отчаяния, и я трясу ее. — Мая!

Она тихо кивает, не поднимая глаз.

— Ты это сделаешь? — спрашиваю я.

— Сделаю, — шепчет она.

Проходит несколько минут, но она не двигается. Трясущимися руками я вытираю пот с лица. Потом внезапно Мая поднимает голову, издав сдавленный всхлип, и тянет ко мне руки для объятия. Я не могу. Просто не могу. Резко мотая головой, я отстраняюсь от нее и напрягаю слух для того, чтобы услышать звук сирены. Низкий гул голосов снизу усиливается: нет сомнений, что это обеспокоенные соседи, прибежавшие успокоить нашу мать. Получив отказ в объятии, в котором она так отчаянно нуждалась, Мая ищет утешения в подушке, прижатой к груди. Раскачиваясь взад-вперед, она пребывает в состоянии полного шока.

— И еще одно… — внезапно осознавая, я поворачиваюсь к ней. — Мы… мы должны сделать так, чтобы наши истории совпадали. Иначе они продержат меня дольше, и тебя допросят повторно, и все станет намного хуже…

Мая закрывает глаза, словно отгораживаясь от меня.

— У нас нет времени, чтобы что-то придумать, — говорю я, мой голос цепляется за каждое слово. — Мы… мы просто должны будем рассказать все так, как оно было. В-все, что случилось, как началось, как долго продолжалось… Если наши истории не совпадут, то они могут арестовать и тебя тоже. Так что ты должна сказать правду, Мая, понимаешь? Все — каждую деталь, о которой они тебя спросят! — Я делаю резкий вдох. — Единственное, что мы добавим, — это то, что я тебя заставил. Заставил сделать все то, что мы делали, Мая. Слышишь меня?

Я вновь теряю контроль, слова будто сотрясают воздух вокруг меня.

— В первый раз, когда мы поцеловались, я сказал, что ты должна это сделать, иначе… иначе я изобью тебя. Я поклялся, что если ты расскажешь кому-то, то я тебя убью. Ты была напугана. Ты действительно верила, что я способен на это, и с того момента каждый раз, когда я… я хотел тебя, ты… ты просто делала все, о чем я просил.

Она с ужасом смотрит на меня, молчаливые слезы текут по ее щекам.

— Они отправят тебя в тюрьму!

— Нет, — я мотаю головой, пытаясь звучать настолько убедительно, насколько возможно. — Ты просто скажешь им, что не хочешь выдвигать обвинения. Если нет обвинителя, то не может быть и никакого судебного дела. Меня выпустят через несколько дней! — Я смотрю на нее, безмолвно умоляя поверить мне.

Она хмурится и медленно качает головой, словно отчаянно пытается понять.

— Но это не имеет смысла…

— Поверь мне. — Я дышу слишком часто. — Большинство случаев сексуального насилия не доходит до суда, потому что жертвы слишком боятся или стыдятся выдвигать обвинения. Так что ты просто скажешь, что тоже не хочешь выдвигать обвинения… Но, Мая, — я тянусь и сжимаю ее руку, — ты ни за что, ни за что не должна говорить, что это было по обоюдному согласию. Ни за что, ни за что не должна признаваться, что приняла участие во всем этом по собственному желанию. Я заставил тебя. Что бы они ни спросили, что бы они ни говорили, я угрожал тебе. Понимаешь?