Алмазная бухта - Ховард Линда. Страница 2

— Сэйбин! — донесся до него усиленный металлом голос, — ты знаешь, что у тебя нет шансов! Облегчи себе жизнь!

Произношение было хорошим, но не совсем американским. Предложение было таким, как он и ожидал. Наилучшим выходом из ситуации было оторваться от их, потому что скорость «Ванды» была одной из ее необычных особенностей. Но для этого ему надо было добраться до штурвала, который был наверху, а это значило подставить себя под пули, когда он будет подниматься по лестнице.

Сэйбин оценил ситуацию и признал, что шансы добраться до верха составляли пятьдесят на пятьдесят, а возможно, и меньше, в зависимости от того, насколько они будут удивлены его действиями. С другой стороны, у него не будет никаких шансов вообще, если он будет просто сидеть здесь и пытаться удержать их одной винтовкой. У него было достаточно патронов, но у них — намного больше. И решение двигаться к рубке было тем риском, на который он должен был пойти, таким, что он не стал напрасно тратить время, беспокоясь о своих уменьшающихся шансах. Он глубоко вздохнул, задержал дыхание, затем медленно выдохнул, сворачивая свое натренированное тело на изготовку. Ему было необходимо забраться как можно выше по лестнице в первом прыжке. Крепко обхватив винтовку, он вздохнул еще раз и прыгнул. Он нажал на курок, винтовка дернулась в его руке, и прозвучал выстрел, заставивший всех, кто был в другой лодке, искать укрытия

Он вытянул правую руку и ухватился за верхнюю ступеньку лестницы; его ноги едва коснулись ступенек, прежде чем оказался наверху. В этот момент краем глаза он увидел белые вспышки, и две раскаленные кувалды врезались в его тело. Одна лишь инерция и решимость внесли его на верхнюю палубу и удержали от падения вниз. Черный туман почти затмил его зрение, и звук его собственного дыхания громко отозвался в ушах.

Он уронил винтовку. Черт возьми! Уронил винтовку, подумал он в ярости. Кэлл глубоко вздохнул, отгоняя подальше черный туман и собирая с силами, чтобы повернуть голову. Винтовка все еще была там, зажатая в левой руке, но он не чувствовал ее. Левая половина тела была залита его собственной кровью, казавшейся почти черной в убывающем свете. Его грудь часто поднималась и опускалась. Сэйбин протянул правую руку и взял винтовку. То, что он мог чувствовать ее в своей руке, было хорошим признаком, однако было рано радоваться. По телу стекал пот, смешиваясь с кровью. Он должен сделать хоть что-нибудь, или они доберутся до него.

Его левая рука и нога не двигались, но он, не обращая на это внимания, пополз вперед, используя только правую руку и ногу. Пристроив винтовку на правом плече, он опять выстрелил, сообщая преследователям, что он все еще жив и опасен, лишая их возможности пришвартоваться.

Потом он быстро осмотрел свои раны. Пуля прошла сквозь внешнюю мышцу левого бедра, другая — сквозь левое плечо, и каждое ранение было серьезным. После первого обжигающего удара его плечо и рука оцепенели, став бесполезными, а левая нога не сможет поддержать его вес, но по опыту он знал, что онемение скоро начнет проходить: когда придет боль, то некоторые мышцы вновь обретут подвижность. Если бы у него было на это время!

Он рискнул выглянуть еще раз и увидел, что другая лодка двигалась по кругу позади него. Верхняя палуба его лодки была открыта, и они могли запросто подстрелить его.

— Сэйбин! Мы знаем, что ты ранены! Не заставляй нас убивать тебя!

Нет, они хотели поймать его живым, для «разговора», но он знал, что они не будут рисковать. Они убьют его, если буду вынуждены, вместо того, чтобы дать ему убежать.

Скрипя зубами, Сэйбин подполз себя к пульту управления и, поднявшись, повернул ключ зажигания. Мощный двигатель закашлял, оживая. Он не мог видеть, куда направляется, но это не имело значения, даже если он протаранит другую лодку. Задыхаясь, он свалился назад на палубу, пробуя собраться с силами. Ему надо было дотянуться до рычага управления, и у него было всего несколько ускользающих минут. Острая боль распространилась по всему левому боку, но его рука и нога начали двигаться, и он решил, что это была честная сделка. Не обращая внимания на усиливающуюся боль, он оперся правой рукой об рычаг и приподнялся. Он заставил свою левую руку двигаться, тянуться, пока его окровавленные пальцы не коснулись рычага и не перевели его в передачу переднего хода. Его катер пришел в движение, медленно увеличивая скорость, и он услышал крики с другой лодки.

— Вот так, девочка! — он задыхался, подбадривая лодку — Давай, давай.

Он опять вытянулся, каждый мускул в его теле дрожал от напряжения, и ухитрился протолкнуть рычаг до упора. Лодка рванула под ним, взбираясь на волну с сильным хриплым ревом.

С такой большой скоростью ему надо было видеть, куда он движется. Он должен еще раз попытаться, поскольку его шансы на удачу увеличиваются с каждым новым футом, который отделял его от другого судна. Болезненный стон вырвался из его горла, когда он попытался встать на ноги, и соленый пот опалил его глаза. Он перенес большую часть веса на правую ногу, но левая по-прежнему совершенно не слушалась его, хотя это было все, что ему сейчас было нужно. Сэйбин бросил взгляд через плечо на другую лодку: она отдалялась от него, хотя преследование по-прежнему продолжалось.

На верхней палубе другой лодки появился человек, который стал пристраивать на плече большую трубу.

Сэйбину не нужно было даже задумываться, чтобы определить, что это — он слишком часто видел пусковые ракетные установки, чтобы не узнать их. За секунду до выстрела и пару мгновений до того, как ракета взорвала его лодку, Сэйбин побежал на правый борт и прыгнул в бирюзовую воду бухты.

Он вошел в воду так глубоко, как только мог, но у него было слишком мало времени, и взрыв завертел его в воде как детскую игрушку. Боль обожгла его израненные мышцы, и все померкло. Все продолжалось лишь секунду или две, но этого хватило, чтобы он был полностью дезориентирован. Он задыхался и не знал, где была поверхность. Вода была уже не бирюзовой, а черной, и давила на него.

Его спасли годы тренировки. Сэйбин никогда не паниковал, и не стал теперь. Он перестал бороться с водой и приказал себе расслабиться, и его природная плавучесть понесла его к поверхности. Как только он определил, где поверхность, он изо всех сил начал двигаться, хотя его правая рука и нога оставались неподвижными. Его легкие горели, когда он достиг поверхности и вдохнул теплый соленый воздух.

«Ванда» горела, отбрасывая черный дым в перламутровое небо, которое было окрашено последними отблесками света. Темнота уже опустилась на землю и море, и он воспользовался ею как единственным прикрытием. Другая лодка кружила вокруг «Ванды», освещая своими прожекторами место крушения и океан вокруг. Он чувствовал, как вибрировала вода от мощностей их двигателя. Если они не найдут его тело или то, что от него осталось, как они ожидали, то они будут искать его. Они не могли больше ничего сделать. Его преимуществом оставалось все тем же, поэтому он должен был как можно больше увеличить расстояние между собой и ими.

Он неуклюже перевернулся на спину и поплыл. Он не останавливался до тех пока, пока не оказался подальше от яркого света горящей лодки. У него было мало шансов на спасение: до берега оставалось две или три мили, он ослаб от потери крови и мог двигать только правой рукой и ногой. К этому добавлялась возможность того, что морские хищники, привлеченные его ранами, доберутся до него раньше, чем он до берега. Он тихо и цинично усмехнулся, и тут же подавился, когда волна ударила его в лицо. Он оказался в кольце акул — человеческих и морских, и не было никакой разницы, кому из них он достанется. Но им придется потрудиться, чтобы заполучить его. Он не собирался облегчать им задачу. Он глубоко вздохнул и старался удержаться на воде, пока избавлялся от своих шорт. Но от этих усилий он погрузился под воду, и ему пришлось вновь выплывать наверх. Он зажал шорты в зубах, потому что они были ему нужны. Ткань была старой, тонкой, почти изношенной, и он смог бы ее разорвать. Проблема заключалась в другом: как удержаться на плаву, пока он будет это делать. Он должен был иметь возможность использовать свою левую руку и ногу, или он никогда не сможет управлять ими.