Ведьмак (большой сборник) - Сапковский Анджей. Страница 44

Эльфка встала над ним, расставив ноги, и наклонилась, сверкнув зубами.

— Должна, — прошипела она. — И попаду, куда хочу. Но будь уверен, от первой стрелы ты не подохнешь. И от второй тоже. Постараюсь сделать так, чтобы ты чувствовал, что умираешь.

— Не подходи так близко, — поморщился он, изображая отвращение. — От тебя зверски несет, Aen Seidhe.

Эльфка отскочила, качнулась и с размаху пнула его в бедро. Геральт скорчился и сжался, видя, куда она собирается пнуть теперь. Это ему удалось, он получил по ноге, да так, что лязгнули зубы. Стоящий рядом высокий эльф аккомпанировал ударам резкими аккордами на струнах лютни.

— Оставь его, Торувьель, — заблеял дьявол. — Спятила? Галарр, вели ей прекратить!

— Thaess! — взвизгнула Торувьель и пнула ведьмака еще раз. Высокий сеидхе сильно рванул струны, одна с протяжным стоном лопнула.

— Достаточно! Довольно, о боги! — нервно крикнул Лютик, дергаясь в путах. — Зачем ты издеваешься над ним, глупая девка! Оставьте нас в покое! А ты перестань терзать лютню, слышишь?

Торувьель повернулась к нему со злой гримасой на потрескавшихся губах.

— Музыкант! — проворчала она. — Гляньте–ка, человек, а музыкант! Лютнист! Надо же!

Она молча выхватила инструмент из рук высокого эльфа и, с размаху разбив о ствол сосны, бросила опутанные струнами остатки Лютику на грудь.

— На коровьем роге тебе играть, дикарь, не на лютне!

Поэт смертельно побледнел, губы у него задрожали. Геральт, чувствуя вздымающуюся где–то внутри холодную ярость, притянул взглядом черные глаза Торувьели.

— Что пялишься? — прошипела эльфка, наклоняясь. — Грязное человекообразное! Хочешь, чтобы я выколола твои гадючьи зенки?

Ожерелье нависло над ним. Ведьмак напрягся, резко приподнялся, схватил ожерелье зубами и сильно рванул, подогнув ноги и выворачиваясь на бок. Торувьель, потеряв равновесие, свалилась на него. Геральт метался в узах, как выброшенная на берег рыба. Он прижал собою эльфку, откинул голову так, что хрустнуло в шейных позвонках, и изо всей силы ударил ее лбом в лицо. Торувьель взвыла, захлебнулась воздухом.

Его грубо стащили с нее, волоча за одежду и волосы. Подняли, кто–то ударил, он почувствовал, как перстни рвут кожу на скуле, в глазах заплясал и поплыл лес. Он увидел, как Торувьель поднимается на колени, увидел кровь, текущую у нее из носа и рта. Эльфка выхватила из ножен кинжал, сгорбилась, но вдруг разрыдалась, скуксилась, схватилась за лицо и опустила голову в колени.

Высокий эльф в украшенной пестрыми перьями куртке взял у нее из руки кинжал и подошел к удерживаемому другими ведьмаку. Усмехнулся, поднимая клинок. Геральт видел его сквозь красный туман, кровь, сочившаяся из разбитого о зубы Торувьель лба, заливала ему глаза.

— Нет! — заблеял Торкве, подскакивая к эльфу и повисая у него на руке. — Не убивай! Нет!

— Voe’rle, Vanadain, — раздался вдруг звучный голос. — Quess aen? Caelm, evellienn! Galarr!

Геральт повернул голову, насколько это позволяла вцепившаяся ему в волосы пятерня.

На полянку выехал снежно–белый, длинногривый конь. Грива, мягкая даже на вид, казалась шелковистой, как женские волосы. Шевелюра сидящего в богатом седле наездника была того же цвета. Волосы были перехвачены на лбу повязкой, усеянной изумрудами.

Торкве, побебекивая, подскочил к лошади, ухватил ее за стремя и засыпал белоголового эльфа потоком слов. Сеидхе, прервав его властным жестом, спрыгнул с седла. Приблизился к Торувьели, осторожно отнял от ее лица окровавленный платок. Торувьель душераздирающе охнула. Сеидхе покрутил головой, повернулся к ведьмаку, подошел ближе. Его черные пылающие глаза, горевшие на бледном лице словно звезды, были обведены синими кругами, будто он несколько ночей кряду не знал сна.

— Кусаешься даже связанный, — сказал он без акцента, тихо, на общем языке. — Как василиск. Я сделаю отсюда выводы.

— Торувьель сама начала, — забебекал дьявол. — Она пнула его, связанного, словно сумасшедшая…

Эльф жестом велел ему замолчать. По его краткому приказу другие сеидхе перетащили ведьмака к сосне и привязали ремнями к стволу. Потом все присели рядом с лежащей Торувьелью, заслонив ее. Геральт слышал, как она вдруг вскрикнула, дергаясь в их руках.

— Я этого не хотел, — сказал дьявол, все еще стоявший рядом с ними. — Не хотел, человек. Я не знал, что они появятся именно тогда, когда мы… Когда тебя оглушили, а твоего друга связали веревкой, я просил, чтобы вас оставили там, в хмеле. Но…

— Они не могли оставить свидетелей, — проворчал ведьмак.

— Может, нас не убьют? — простонал Лютик. — Может, нас не…

Торкве молчал, шмыгая мягким носом.

— Черт побери, ох, прости, — снова застонал поэт. — Убьют? В чем дело, Геральт? Свидетелями чего мы были?

— Наш козлорогий друг выполняет в Долине Цветов особую миссию. Верно, Торкве? По заданию эльфов он крадет семена, саженцы, рассаду, выуживает сельскохозяйственные знания… Что еще, чертушка?

— Что удастся, — бебекнул Торкве. — Все, что они потребуют. А ты скажи мне, чего они не требуют? Они голодают в горах, особенно зимой. А о земледелии понятия не имеют. Пока–то они приручат животных или птицу, пока–то что–нибудь вырастят на своих делянках… У них нет на это времени, человек.

— Плевал я на их время. Что я им сделал? Лично я? — простонал Лютик. — Что плохого сделал им я?

— Подумай хорошенько, — сказал беззвучно подошедший белоголовый эльф, — и, может быть, сам себе ответишь.

— Он просто мстит за все несправедливости, какие эльфы испытывали от людей, — криво усмехнулся ведьмак. — Ему все равно, кому мстить. Не дай обмануть себя благородной внешностью и изысканной речью, Лютик. Он ничем не отличается от той черноглазой, которая била нас ногами. Ему надо на ком–то разрядить свою бессильную ненависть.

Эльф поднял сломанную лютню Лютика. Некоторое время рассматривал искореженный инструмент, потом отбросил его в кусты.

— Если б я хотел дать волю ненависти или желанию отомстить, — сказал он, поигрывая перчатками из мягкой белой кожи, — я напал бы на долину ночью, спалил поселки и вырезал жителей. Детская забава, они даже не выставляют охраны. Они не видят и не слышат нас, когда ходят в лес. Разве может быть что–то проще, легче, чем быстрая тихая стрела, пущенная из–за дерева? Но мы не охотимся на вас. Это ты, человек со странными глазами, устроил охоту на нашего друга, сильвана Торкве.

— А, да что там, — бебекнул дьявол, — какая там охота. Мы немного поиграли…

— Это вы, люди, ненавидите всех, кто отличается от вас хотя бы только формой ушей, — спокойно продолжал эльф, не обращая внимания на козерога. — Поэтому отняли у нас землю, изгнали из домов, вытеснили в дикие горы. Заняли нашу Dol Blathanna, Долину Цветов. Я — Filavandrel aen Fidhail из Серебряных Башен, из рода Feleaorn’ов с Белых Кораблей. Теперь, изгнанный и оттесненный на край света, я просто Филавандрель с Края Света.

— Мир велик, — буркнул ведьмак. — Можем поместиться. Места хватит.

— Мир велик, — повторил эльф. — Это верно, человек. Но вы изменили этот мир. Сначала изменяли его силой, поступали с ним так, как со всем, что попадало вам под руку. Теперь, похоже, мир начал приспосабливаться к вам. Склонился перед вами. Подчинился вам.

Геральт не отвечал.

— Торкве сказал правду, — продолжал Филавандрель. — Да, мы голодаем. Да, нам угрожает гибель. Солнце светит иначе, воздух — другой, вода — уже не та, какой была. То, что мы некогда ели, чем пользовались, погибает, вырождается, хиреет, пропадает. Мы никогда не занимались земледелием, никогда, в отличие от вас, людей, не раздирали землю мотыгами и сохами. Вам земля платит кровавую дань. Нас она одаривала. Вы вырываете у земли ее богатства силой. Для нас земля рожала и цвела, потому что любила нас. Что ж, ни одна любовь не длится вечно. Но мы хотим выжить.

— Вместо того чтобы воровать зерно, его можно купить. Сколько надо. У вас множество того, что очень ценят люди. Вы могли бы торговать.