Прорыв - Круз Андрей "El Rojo". Страница 92

Когда зрение вернулось к нему и он сумел сделать вдох, зрение его сфокусировалось на толстом глушителе «Вала», направленного ему прямо в лицо. Над ним стоял крепкий мужик в камуфляже и невероятно крутой воинской справе, с прибором ночного видения на шлеме, и смотрел он на Виталия как на некое любопытное насекомое.

— Ещё раз бухнуть решишь, козёл, и трындец тебе. Понял? — спросил мужик.

Пилецкий лишь энергично закивал головой. Мужик его пугал. Было видно, что застрелить бывшего вертухая ему не просто запросто, но ещё и очень хочется. Даже палец на спусковом крючке подрагивает. Виталию с его позиции было это очень хорошо видно.

— Вылей, — сказал мужик в камуфляже.

— Чего? — с перепугу переспросил Виталий.

— Водяру вылей. Чтобы я видел.

Ствол автомата указал на бутылку, которая так и была в руке. Судьбу искушать не хотелось, к тому же в кузове «Урала» такого добра стоял ещё ящик, так что Пилецкий без сожаления перевернул открытую бутылку и спустил всю сивуху из неё до капли в лесной дёрн.

— А теперь пошёл отсюда, — процедил камуфляжный, после чего снова добавил: — Козёл.

Пилецкий рванул к своим с низкого старта, по пути совершенно беззвучно обматерив своего мучителя, зная наперёд, что до того ни одного слова не донесётся. Но не преминул нажаловаться Клешне, который, тоже будучи в лёгком подпитии, блеснул смелостью и отправился на разборки к командиру «спецов», сидящему на броне своей угловатой, заляпанной пятнами камуфляжа бронированной машины.

Однако и там всё пошло не так, как надо. Командир слушать брань Клешни не стал, а просто сбил того с ног подсечкой, и не успел взводный «уродов» дёрнуться, как в нос ему упёрся пистолет, с невероятной быстротой выдернутый из кобуры. А ещё двое «спецов», подняв автоматы с подствольниками, направили их на подскочившую было с места толпу «уродов».

«Уродов» было вдвое больше, чем «спецов», и хоть вооружены они были попроще, чем те, разница была невелика, старый автомат убивает ничуть не хуже нового. Разница была в том, что настоящей волчьей стае, какую представляли собой «спецы», подобранной «вручную», по рекомендациям и знакомствам, противостояла свора самых обычных шакалов, жестоких со слабыми, трусливых с сильными и, самое главное, ничем, кроме пьянства и совместно творимых изуверств, друг с другом не объединённых. И едва им стоило увидеть направленные в их сторону стволы, как у каждого мелькнула в голове мыслишка: «А как меня первого? А оно мне надо?»

В общем, «уроды» побурчали и вернулись к машинам, сделав вид, что не услышали, как следом за ними отправили их командира.

На какой-то момент наступила тишина. «Уроды» собрались возле своей машины, куря и тихо переругиваясь, «спецы» же занимались своими делами, не обращая на вертухаев никакого внимания.

Когда уже почти совсем стемнело, со стороны пятнистого бронетранспортёра «спецов» донёсся чей-то крик:

— Тревога! Есть визуальный контакт.

— По машинам! — заорал подскочивший невесть откуда «спец», тот самый, что заставил вылить водку, и для пущей убедительности пнул в задницу Виталия, отчего тот взвыл и птицей взлетел в кузов.

Рыкнул заведённый мотор, после чего из кабины донёсся звук удара и крик водителя. Затем кто-то заорал: «Ты что, баран, твою мать, делаешь? Какие фары, идиот?»

Машина рывком тронулась с места, неожиданно резко затормозила и снова дёрнулась вперёд, отчего все находящиеся в кузове оказались друг на друге. В кузов заскочили целых три «спеца», пристроившихся у заднего борта.

— А чего они не на своей? — шепнул кто-то в темноте.

— Хрен их знает, — пожал плечами Пилецкий. — Ждут чего-то.

Грузовик ехал, переваливаясь на неровностях, и ехал не спеша. «Спецы» сидели спокойно, и Виталий догадался, что те тоже не рвутся в прямой бой. Двое из них были вооружены толстыми трубами одноразовых гранатомётов, висевших у них за плечами. С «Мухами» Пилецкий был знаком ещё по службе в армии, а эти были длиннее и заметно толще. У третьего же вообще были уложенные вьюком две толстенных трубы, покрытых желтоватыми разводами.

Против ожидания, БПМ двинулся почти сразу за ними и ехал следом как привязанный. И лишь на полпути к периметру ушёл левее, видимо направившись в обход, или в охват, как там это всё правильно называется на военном языке. А затем с той стороны, куда ехали они, донёсся парный взрыв и ему вдогонку ещё один, намного мощнее. Потом, немного погодя, очередной парный взрыв, а потом понеслось. Загрохотали пулемёты, послышались выстрелы из гранатомётов, всё перекрывал периодически какой-то могучий ствол, тональностью похожий на отбойный молоток. Водитель «Урала» дал по тормозам, и «спецов» из кузова как ветром сдуло. А следом за ними, подчиняясь непонятно чьим командам, горохом посыпались на асфальт дороги «уроды».

Пилецкий выпрыгнул неловко, слегка подвернув ногу, и побежал, пригибаясь и прихрамывая, к пролому в многорядной ограде, за которой во всю ширь разворачивалась перестрелка.

Били откуда-то с крыши, трассеры летели пучками, а в ответ били по этой самой крыше, причём время от времени из всё того же гулкого и могучего, крошившего и выбивавшего из стены кирпичи.

«Уроды», имеющие очень относительное понятие о воинском строе, бежали в пролом стадом, и у Виталия мелькнула мысль, что если кто-то ударит из пулемётов по толпе, то, скорее всего, никто отсюда живым не уйдёт. Но никто не ударил. В темноте раздавался лишь топот, надсадное дыхание, звяканье касок и оружия, чей-то мат и проклятия.

Они благополучно забежали в пролом, после чего с грехом пополам рассредоточились вдоль бетонного забора, из-за угла которого и доносилась стрельба. Кто-то из них, Виталий в темноте даже не понял, кто именно, выглянул из-за угла и замер, всматриваясь в то место, откуда, из каких-то ворот, били пулемёты. Отчётливо были видны огоньки дульных вспышек. В ответ с крыши пятиэтажки и прилегающего здания летели трассеры, то втыкавшиеся в землю вокруг, то рикошетившие и улетавшие в стороны и вверх по причудливым траекториям. Между зданиями, с которых вёлся огонь, пылал жарким костром подбитый бронетранспортёр.

Тот, кто смотрел из-за угла, слишком увлёкся зрелищем. Со стороны противника прилетела очередь, и любопытного отшвырнуло назад. Он пару раз дёрнулся на быстро покрывавшемся кровью асфальте, и затих. После этого все дружно решили никуда не соваться.

Всего «спецов» с ними приехало четверо, ещё один сидел в кабине всю дорогу. Они о чём-то пошептались, оглядели притихших «уродов», после чего легко, один за другим, перемахнули бетонный забор и быстро растаяли во тьме.

Сидевший рядом с Виталием молодой контролёр из Камышовской зоны по кличке Бегемот, присвоенной ему за невероятно большой рот в уродливо выпяченных челюстях, в который он умел погружать бутерброды целиком, пробурчал:

— Пиль, ну и хрен ли теперь делать будем? Кипишнули и смылись.

— А нам-то чего? — пробурчал Пилецкий. — Наше дело уродское, сидим и сидим.

Слово «уроды» уже превратилось в самоназвание орды, даже сами носители этого оскорбительного по сути названия перестали задумываться над его смыслом.

— Тоже верно, — вздохнул Бегемот. — Курить есть?

— Держи.

Пилецкий протянул ему початую пачку сигарет, затем сам выбил щелчком одну. Оба закурили.

— Слышь, Пиль, а чего они всё на нас тянут? — снова заговорил Бегемот. — Типа чистенькие или как?

— Ага, чистенькие. Если бы нас не было, сами бы тут колхозничков резали. А так всю дерьмовую работу нам, а сами вроде как в сторонке, типа западло им. Зашкварятся, с нами общаясь. Но только я что-то не слышал, чтобы они за кого-то подписывались, защитнички.

— Точно, не было такого, — подтвердил камышовский контролёр. — Они как-то на двух своих бэтээрах к нам в деревню заехали, а у нас веселье — мужика в пилораму запихивали. И ничего, посмотрели, рожи поморщили да и дальше поканали. Типа не понравилось. Но даже слова не сказали.

— А чего его в пилораму-то? — спросил Виталий.