На грани счастья - Алюшина Татьяна Александровна. Страница 19

Сначала по больницам, узнать, как дела у других пострадавших, потом по милициям, ГАИ, районным и областным администрациям…

Где-то через час подтянулись мужики, выпили оставшийся кофе, заказали еще и завтрак к нему.

— Давай так, Дагестан, — предложил Макс, — мы в район, там займемся этими делами, а ты тут, с Дашей. Я так понимаю, и погибшие, и раненые все там?

Игорь кивнул:

— Здесь только Дашка и еще две девочки.

— Давай контакты: кому, что, где, — подхватил Федька. — Да и эту Татьяну Анатольевну на нас замкни.

— Хорошо, — согласился благодарно Власов.

Она продиралась, продиралась через непонятную, плотную тьму, не понимая, почему стремится туда, но чувствовала, что именно туда ей обязательно надо попасть, туда, где светлеет что-то и, кажется, зовет…

— Вот так! Вот молодец! — подбадривал ее незнакомый добрый голос. — Открывай глаза! Даша, давай посмотри на меня!

Она разлепила веки и увидела размытое большое голубое пятно, которое двигалось и, похоже, говорило.

Она снова закрыла и открыла глаза. Пятно стало приобретать четкие контуры и оказалось медицинской рубашкой, надетой на незнакомого большого мужчину.

— Молодец! — похвалил ее за что-то мужчина — Ну, как ты у нас тут?

«Где — у них?» — подумала она растянутой длинной мыслью.

— Давай-ка проверим, — бодрым тоном сказал он и показал ей три пальца. — Сколько пальцев?

— Три, — еле слышно пролепетала она.

— Хорошо! — обрадовался мужчина ее знанию математики, отвернулся и приказал куда-то в сторону: — Дайте ей попить!

Перед ней появилось еще одно незнакомое лицо, женское. Ей что-то сунули в губы, она потянула, поняла, что это вода и что она очень хочет пить.

— Все, хватит, — сказал мужчина, и трубочка из ее рта исчезла. — Пока много пить нельзя. А теперь скажи мне свое имя и фамилию.

— Дарья Васнецова, — чуть громче прежнего ответила она.

— Совсем молодец! — радостно похвалил он и, как ребенку, взялся объяснять: — Дашенька, ты находишься в больнице, мы сделали операцию, и теперь ты идешь на поправку.

— Зачем вы делали мне операцию? — удивленно спросила она.

— Ты попала в автомобильную аварию…

И тут она вспомнила!

И холодный, дикий ужас ухватил ее лапой за горло!

Четыре секунды! И грузовик, несущийся на них!

Ей стало нечем дышать, а в голове ударил большой, гулкий колокол.

— Тихо, тихо, — поспешил успокоить ее мужчина, — теперь все хорошо, все уже в прошлом!

Он сделал какой-то знак рукой, что-то сказал тихо и непонятно. К другой стороне кровати подошла женщина, которая ее поила, и что-то вколола в капельницу. И Дашка только сейчас обнаружила, что игла от капельницы воткнута в сгиб ее локтя.

— К тебе тут пришли, — улыбнулся ей мужчина, как Дашка поняла, доктор. — Я разрешил тебя навестить, но только недолго. Тебе надо отдыхать.

Он отошел от кровати. С кем-то тихо поговорил в отдалении, а к кровати приближался другой мужчина, она почему-то не могла двигать головой и поэтому рассмотрела его, только когда он подошел совсем близко.

— Власов, — узнала она, в глазах защипало и так сильно захотелось плакать.

— Не надо, не плачь, — попросил он, наклонился и поцеловал в уголок губ. — Привет.

— Привет, — пыталась справиться со слезами она. — Как остальные?

— Не знаю, — очень убежденно уверил Власов, — они в другой больнице, в районной.

— А я?

— А ты в областной.

— Это ты меня сюда привез?

— Нет, тебя привез вертолет МЧС. — И поделился секретом: — У меня там знакомые есть.

— А Гришка как?

— Жив твой Гришка, — заверил Власов. — Ты его спасла.

— Это он меня спас, — грустно улыбнулась Даша. — Он меня утащил к себе на заднее сиденье, допрос учинять про тебя.

— Теперь все хорошо будет, слышала, что Антон Иванович сказал. А он знает, он твой доктор.

— А моим сообщили?

— Пока нет. Я решил подождать, когда ты в себя придешь, чтобы сразу с хорошими новостями.

— Там же бабушка и Лидия Ивановна. Они с ума сойдут! — разволновалась Дашка.

— Тихо, тебе нельзя волноваться, — погладил ее по щеке Власов. — Ты же сама им звонила и сказала, что приедешь завтра вечером, чтобы они не ждали и не нервничали. Помнишь?

— А сейчас какой день?

— Сейчас как раз завтра вечер, — улыбнулся ей Власов. — Я бы тебе самой дал поговорить с ними, но здесь нельзя включать телефон. Я выйду отсюда и сразу позвоню твоей Кате и маме. И мы решим, как лучше сообщить твоим бабулькам.

— Власов, ты что тут, со мной, целые сутки?

— К тебе меня не пускали, я в гостинице ждал.

— Игорь Николаевич, — откуда-то сбоку сказала женщина, — больше нельзя.

Он кивнул, наклонился, поцеловал Дашку в щеку и в уголок губ.

— Все, Даш, мне пора. Я завтра утром приду.

— Не надо, Власов, — попросила она. — У тебя же там полная запарка! Я ж отсюда никуда не денусь, буду лежать и выздоравливать, а у тебя там дел полно!

— Я приду завтра, — сказал он тоном, не допускающим возражений.

Поцеловал ее еще раз и ушел.

А Дарья медленно погрузилась в то, из чего совсем недавно выбиралась, — в плотную непонятную темноту.

Она то приходила в себя ненадолго, то снова проваливалась в ощутимую темень, а когда по-настоящему пришла в осознанное состояние, первое, что увидела, — это сидевшего рядом с ее койкой Власова.

— Привет, — улыбнулся он и взял в ладони ее руки. — У меня целая куча хороших новостей.

— Ты так и не уехал.

— Я так и не уехал. Катя летит из Италии, она будет здесь у тебя завтра, Лиза осталась с твоей мамой. Бабушкам мы сказали, что произошла небольшая авария, у тебя сломана нога и тебе придется лежать в этой больнице. И совсем замечательная новость: у тебя никаких осложнений нет и ты быстро поправишься.

— Спасибо за семью и бодрый оптимизм, — поблагодарила Даша. — Как остальные?

— Тоже поправляются, — уверил он.

— Власов, я тебя прошу, езжай ты в свое Кукуево, тебе же там надо быть! — настаивала она.

— Дарья, я же тебе объяснял, что никуда ты теперь от меня не денешься!

— А я могу куда-то отсюда деться? — улыбнулась немного печально она.

— А кто тебя знает! — сделал попытку развеселить ее Власов. — Ты девушка шустрая! Можешь и сбежать.

— Вот те крест, начальник, с кровати ни-ни! — шуточно поклялась Дашка.

— Ну хорошо, вот завтра Катю встречу, устрою, приведу к тебе, тогда и уеду.

Когда Власов первый раз увидел Дашку на этой койке, думал, поубивает кого-нибудь, жаль, виноватого не найти!

Загипсованная правая нога, подвешенная на вытяжке, загипсованное правое плечо, распухшее лицо в синяках и мелких порезах, левая рука под капельницей, все в порезах мелких и глубоких.

Как она вообще выжила?!

Антон Иванович строго-настрого предупредил, что ей нельзя говорить о погибших и вообще стараться не напоминать о самой аварии, да никто и не собирался. Он быстро справился с потрясением и кровожадными инстинктами, только сердце ныло от боли за нее.

Она жива. Все. Точка.

Но и на следующий день, утром, хоть и знал, что увидит, он испытал тот же минутный шок, царапающий сердце и разум болью.

За два дня они с мужиками справились со всеми скорбными делами, посидели вечером, выпили печальную, а рано утром они уехали, собираясь и в Москве помочь Татьяне Анатольевне. А через три часа он встретил Катю на железнодорожном вокзале.

Игорь увидел ее в первый раз, но узнал сразу. Не явно, но чем-то неуловимым они были с Дашкой похожи. Она первым делом попросила разместить ее как можно ближе к больнице.

— Не хочу к ней такая идти, — объяснила она. — Я уставшая как черт, грязная. В Италии жара, в Москве жара, домой заскочила вещи Дашкины взять, бабулек успокоить — и на поезд, а там еще хуже — грязь, жарища.

Ближайшая гостиница, которую они нашли, оказалась далеко не лучшей, «беззвездной», как назвала ее Катерина. Власов настаивал, чтобы она поселилась в другой, Катя отмахнулась: