Я, мои друзья и героин - Фельшериноу Кристина. Страница 33

Бабси развернулась сейчас же на сто восемьдесят градусов: «Почему собственно именно ты?! Сегодня я первая! В конце концов – это же мой порошок!» Это меня взбесило. Я не могла больше мириться с тем, что Бабси всегда пыталась козырнуть тем, что у неё больше порошка, чем у меня. Я сказала: «Слушай, мать, у тебя это занимает целую вечность! Давай – я первая, и не говори ерунды!» Нет, ну серьезно! Этой девушке часто нужно было с полчаса, чтобы вмазаться. У неё почти не было вен. Когда она втыкала иглу, но кровь не шла, она раздражалась и начинала бессмысленно тыкать иглой куда попало под кожу и от этого раздражалась ещё больше… Ей просто не везло с этими венами, и она часами не могла пробиться!

У меня-то с этим всё было в порядке в то время. Если меня не колол Детлеф, – а он был единственным, кого я допускала к моим венам, – тогда я колола всё время в одну и ту же точку на локтевом сгибе левой руки. Всё шло хорошо, пока я не получила там тромбоз, а вена не превратилась в хрящ… Да, ну а позже я вообще уже не знала, куда втыкать…

В то утро я всё-таки пробилась к шприцу… Бабси разобиделась, я взяла баян, тут же вмазалась и через пару минут была готова. Это был по-настоящему ударный приход – кровь чуть только не задымилась! Мне стало жарко. Я подошла к умывальнику, напустила воды, окунула лицо и откинулась совершенно без сил.

Бабси сидела на краю ванны, казнилась и медленно приходила в бешенство.

Ворчала в голос: «Говно, в этой хибаре никакого воздуху! Открой чёртовы окна!» Я сказала: «Знаешь, Бабси, тебе придется смириться с тем, что нет воздуха в хибаре. Не приставай ко мне!» Мне было абсолютно насрать, что там происходит с этой чувихой… Я вмазалась, героин был внутри, и всё было в порядке.

Бабси уже забрызгала всю ванную своей кровищей, но всё никак не могла найти нормальную жилу, и наконец это совершенно вывело её из себя. Она закричала:

«Чёрт, тут никакого света нет в этом проклятом сортире! Принеси мне свет!!!

Принеси мне, лампу из детской!» Мне было так лень плестись в детскую за лампой… Но она не прекращала визжать, и я испугалась, как бы сестра там не просекла, что у нас происходит. Я принесла ей свет… Как-то всё получилось и у Бабси. Она сразу успокоилась. Аккуратно почистила шприц и вытерла кровь с ванной и погрузилась в молчание…

Мы пошли на кухню, и я уже приготовилась наслаждаться творогом, но тут Бабси выхватила у меня тарелку из-под носа, прикрыла её рукой и принялась уплетать свой творог за обе щеки. Всю тарелку она впихала в себя, хотя ей было и трудновато с ней справиться! Потом она сказала: «Ну, ты знаешь уже, почему…» Да… Мы так хотели пожить вдвоём у моего папы, и первое же утро чуть не закончилось дракой. Просто так, из-за ничего… Но мы же обе были наркоманками…

Все наркоманы становятся такими, и это – надолго. Героин разрушает, героин стеной становиться между людьми… С нами тоже было так. И поэтому мы из последних сил старались держаться нашей компании. Мы были так молоды… Я всё ещё думала, что второй такой компании не существует в мире!

Наши ссоры с Детлефом становились всё отвратительнее. Физически мы полностью опустились. Я при росте в метр шестьдесят девять весила сорок три килограмма, Детлеф при метре семидесяти шести – пятьдесят четыре. Частенько мы чувствовали себя просто ужасно, и тогда нас всё нервировало и всё раздражало, мы становились друг другу неприятны и отвратительны. Мы пытались уничтожить друг друга. Мы били по больным местам. И, конечно, самым больным местом была наша работа, хотя мы давно старались смотреть на неё как на самое обыкновенное дело.

Детлеф говорил тогда: «А ты что – думаешь, что я буду спать с подругой, которая трахается тут со всеми подряд на вокзале?!!» Я отвечала: «Да мне воняет уже, что тебя долбят в жопу!» И так далее и тому подобное…

Эти наши пикировки не заканчивались до тех пор, пока или я или Детлеф не чувствовали себя совершенно уничтоженными. Иногда мы просто рыдали после таких разговоров… А если нас ещё при этом и кумарило, то мы могли просто прикончить друг друга. И в общем-то, не становилось лучше оттого, что потом мы бросались друг другу в объятия, как дети… Я же видела, что мы опустились на самое дно, и ненавидела за это и себя, и девочек, и Детлефа. Просто каждому из нас хотелось верить, что как-раз он всё ещё относительно в порядке. Глядя на девушек, я видела себя, как в зеркале, и понимала – какая же я дрянь… Мы ненавидели себя, собственную жизнь, и поэтому накидывались друг на друга, чтобы показать – другието ещё хуже…

Все эти мои нервы и вся эта агрессивность выплескивались, конечно, в первую очередь, на окружающих. У меня падала крыша, едва я только войду в метро и увижу там всех этих бабушек с их тележками для покупок. Тогда я влезала в вагон прямо с зажжённой сигаретой, и, когда бабки начинали возмущаться, я говорила им, что если что-то не нравится, они могут валить отсюда в другой вагон… Особое удовольствие мне доставляло занять место перед носом бабки. Ругательства, которые я при этом выкрикивала, приводили иногда к настоящему бунту в вагоне, и меня, случалось, со скандалом высаживали на воздух… Да меня и саму раздражало то, как я себя вела! И меня раздражало, что Стелла и Бабси ведут себя так же… Но, раз я не хотела иметь с этими обывателями в метро вообще ничего общего то мне и плевать было на них.

Было абсолютно всё равно, что обо мне думают посторонние. Когда у меня начинался этот отвратительный зуд, когда чесалось повсюду, где одежда была тесной, я просто чесала там, где чесалось. Мне ничего не стоило, например, в метро снять сапог или задрать юбку до пупка, чтобы почесаться. Меня интересовало только, какого мнения обо мне наши люди из компании…

А рано или поздно любому игловому становится уже абсолютно всё по барабану, когда они уже не контачат ни в одной тусовке, потому что вообще не способны уживаться с людьми. Я знала некоторых старых нарков, которые кололись уже пять или даже больше лет и всё ещё были живы… У нас было странное отношение к старикам. Эти одиночки, с одной стороны, были для нас очень крутыми личностями.

Было неплохо иметь возможность сказать на сцене: вот мол, я знаю того и того из старых… С другой стороны, мы их презирали, – они ведь действительно опустились на самое-самое дно… Мы, молодые, их боялись. В этих стариках не оставалось уже ничего человеческого, действительно ни малейших остатков совести. Они могли так врезать с плеча по своему брату-наркоману, если им нужен был дозняк, что мало не покажется. Самого дикого из них звали Левый – он был самым левым типом на сцене.

Дилеры, завидев его, убегали ещё быстрее, чем при полицейской облаве, потому что если ему вело поймать какого-нибудь барыгу, то он просто отнимал весь порошок и всё. Никто из дилеров не отваживался сопротивляться ему, ну а всякая мелюзга вроде меня приходила в настоящий ужас при одном только упоминании Левого…

Знакомство с Левым я испытала на собственной шкуре… Как-то раз, когда я только закрылась в дамском сортире, чтобы ширнуться, кто-то спрыгнул прямо на меня через перегородку. Левый! Я знала уже из рассказов, что это был его любимый приём – караулить у сортира, пока туда не зайдёт девочка с дозой. И я знала, каким грубым он может быть. Так, короче, я отдала ему мой шприц и дозу. Он сразу успокоился, вышел и остановился перед зеркалом. Он уже ничего не боялся в этой жизни…

Вогнал себе дозу прямо в шею. На всём его теле просто не оставалось ни одной здоровой вены – давно камыш шумел. Кровь лилась ручьём. Я думала, он попал прямо в сонную артерию… Его это впрочем, нисколько не волновало. Он просто сказал: «Ну и славненько!» – и отвалил.

По меньшей мере, мне было ясно, что так далеко я не зайду. Даже если захочу.

Чтобы так долго жить с героином, как Левый, нужно быть действительно очень серьезным типом, а я такой явно не была. Я же не смогла даже сумочки стащить у бабушек из КаДеВе…

В нашей компании речь шла всё больше и больше о работе. У парней были те же проблемы, что и у наc. Что говорить, это был не праздный интерес – тут мы могли практически помочь друг другу. Мы, девушки, делились между собой опытом общения с клиентами. Круг клиентов, которых мы обслуживали, со временем был очерчен достаточно чётко. И если для меня, например, какой-то клиент был в новинку, то возможно, что Бабси или Стелла уже имели с ним дело. И было неплохо знать их опыт.