Игры по чужим правилам - Ефиминюк Марина Владимировна. Страница 59

Неожиданно до меня донесся усталый голос Аиды:

— Наверное, отец захочет, чтобы ты уехала из Гнезда?

— Вы ошибаетесь, — ответила Маргарита. — Он считает арест чудовищной ошибкой Совета, и полностью поддерживает семью Вестич.

Они разговаривали в холле, и явно направлялись в малую гостиную. Схватив кинжал, я едва слышно щелкнула пальцами. Крышка ларчика беззвучно захлопнулась, и задвинулся ящик комода, стирая следы воровства.

В прямоугольнике света на полу растянулась изломанная тень от фигуры. Маргарита заглянула в комнату, и я затаилась, прижавшись к комоду.

— В таком случае, надо позвонить и поблагодарить его за то, что он не лишил меня помощницы. — Хриплый прокуренный голос Розы резанул по ушам.

— Не надо! — Резко вымолвила девушка. — Это мило с вашей стороны, но отец всегда занят. Семейные дела. Так что я сама ему передам, когда мы будем разговаривать в следующий раз.

Она отошла, позволив мне перевести дыхание. По мраморному полу простучали тонкие каблучки. Для надежности я досчитала до ста, а потом выглянула в холл. Помещение пустовало. Прошмыгнув к входной двери, я схватила с вешалки куртку и неслышно выскользнула на крыльцо.

Дождь лил, не переставая. Меня окутали влажный холод и запах сырой земли. Запихнув сверток с кинжалом в рукав куртки, я заторопилась к домику для гостей, в котором таился склеп. Ветер сорвал накинутый капюшон. Я поспешно подняла голову и заметила в окне внимательно наблюдающую за мной Маргариту.

Снова в ее глазах отразился статичный пейзаж, как будто, копирующий компьютерную заставку. Однако сейчас что-то изменилось: картинка, как мутная калька, скрывала реальное воспоминание — образ смутно знакомого мрачного дома с покосившейся дверью и полуразрушенной черепичной крышей. Отгоняя наваждение, ладонью я стерла дождевые капли с лица. Губ Марго коснулась кривоватая усмешка, и ведьма скрылась за занавеской.

Маленький неприметный домик специально выстроили в уголке сада, чтобы не привлекать чужого внимания. Усыпальницу Вестичей прятали коряжистые, давно переставшие плодоносить яблони и густые заросли боярышника. Тяжелая дверь, вылитая из чугуна, отозвалась протяжным, пробирающим скрипом. В нос ударили запах пыли и затхлости.

— Эй! — позвала я с замирающим сердцем. На самом деле, было очень странно понимать, что совсем скоро оно перестанет биться.

— Я здесь, — с заметным акцентом позвал меня Роберт.

Лестница в подземелье делала крутой виток, и в самом низу горел неровный свет. Держась за шершавые стены, я осторожно спустилась по высоким ступенькам и обнаружила, что каменные своды склепа мерцали. Из-под металлических пластин с именами умерших Вестичей вырывались острые лучи. Прямоугольная яма для сожжения выглядела бездонной дырой. На полу еще сохранилась начертанная мелом пентаграмма от вчерашнего ритуала, а вокруг валялись перевернутые толстые свечи.

Роберт стоял в центре звезды и внимательно изучал листочек с заклинанием, который Зак в сердцах отшвырнул, когда обряд не сработал.

— Знаешь, что самое важное в проведении ритуала? — Роберт брезгливо смял бумажку и, заставляя оцепенеть, поднял на меня страшные глаза. — Не сделать ошибки в латыни, когда переписываешь заклинание!

У меня вырывался испуганный смешок, и я прикусила губу. Со слов поляка получалось, что мы проштрафились из-за глупой грамматической ошибки? Нелепица какая-то! Заккари идеально знал латынь и никогда бы не допустил ошибки в написании фразы… Если, конечно, он не планировал сделать ошибку. В мою копилку добавилось еще одно доказательство, что Зак ведет собственную, нечистую игру.

— Тебя не смущает, что мы в склепе? — невпопад спросил судья.

— Нет, здесь уединенно. — Собеседник вопросительно изогнул брови, и я смутилась. — Ну, понимаете, Аида хорошо слышит, а мне бы не хотелось…

— Лишних ушей, — подсказал он.

— Да. — Я помолчала и, набрав в грудь побольше воздуха, выпалила: — Если дар вернется к Филиппу, они оставят нас в покое?

— Если Филипп заново обретет дар, то сможет защитить вас обоих, — спокойно объяснил судья. — Устроит тебя такой ответ?

— А Зак? — вырвалось у меня. — Что будет с ним?

— Заккари — невероятно талантливый, отмеченный Силой юноша. — Собеседник усмехнулся. — И, как любой рожденный с даром ведьмак, одержим страстями. Он повинен лишь в том, что потакает собственным прихотям. Хотя, тебе ли этого не знать?

— Мы с Заком мало общались, — уклончиво ответила я, сконфузившись из-за недвусмысленного намека судьи на мое собственное поведение.

Он, конечно, распознал ложь, но не могла же я высказаться, что Заккари Вестич одержим единственной страстью — жаждой власти. Он всегда мечтал стать Хозяином семьи, и в своем желании переступил последнюю черту: заключил сделку с демоном и попытался отнять Силу у брата. Для такого обвинения нужно обладать доказательствами, а не умозаключениями.

— Ты хотела поговорить об этом? — переспросил Роберт с непередаваемой интонацией профессионального психиатра. Таким же тоном любила разговаривать мама, пытаясь откопать в моей голове признаки какой-нибудь забавной душевной болезни.

— Нет.

Внутренне собравшись, я облизнула обветренные губы и произнесла:

— Ритуальное убийство. Чем оно грозит человеку? Типа, сумасшествие, потеря памяти? — Дыхание перехватило. — Реальная смерть?

Вопросы повисли в воздухе. Роберт потирал гладко выбритый подбородок и изучал меня пристальным взглядом, заставлявшим нервно переминаться с ноги на ногу. Кинжал случайно выскользнул из бархатной тряпицы. Пришлось сжать острые кромки, и они тревожно впились в ладонь.

— Это обряд, а не казнь, — наконец, вымолвил поляк. — Ты знаешь, что Старейшина Громов приказал Филиппу провести ритуальное убийство, чтобы забрать у тебя дар?

От удивления я открыла рот.

— И Филипп отказался, — продолжил судья. — Другими словами, не подчинился приказу, а такого неповиновения в нашем мире не прощают.

— Но ведь это единственный способ. Так ведь? — едва слышно спросила я, искренне желая услышать отрицательный ответ.

— Да. — Прозвучал приговор. — Другого пути нет.

— Тогда проведите ритуал. Я читала о нем. Кровные родственники могут передавать дар.

Стараясь не порезаться, я осторожно извлекла кинжал из рукава, и длинное лезвие с руническим орнаментом тускло блеснуло в скудном свете.

— Это решение может принять только сам Филипп, — заметил Роберт. — Сила принадлежит ему. Он многим пожертвовал, чтобы избежать обряда.

— Филипп сейчас арестован. Если ритуальное убийство — единственный шанс спасти его, то я готова отдать дар. Даже без согласия вашего сына.

Рука, протягивающая оружие, дрожала. Роберт отчего-то медлил.

— Скажите, это больно — умирать? — тихо спросила я. Честно говоря, страшила вовсе не боль, а неизвестность.

— Ты не успеешь испугаться, как проснешься человеком, — уверил меня судья, наконец, забирая кинжал.

К арестованному Хозяину Вестичу даже не приставили охранников. Зачем, в сущности, если обычный человек все равно не сумел бы сбежать из Польши без денег и обратного билета на самолет. Правда, обветшалую, как и все покои в замке инквизиции, комнату заперли на ключ.

Вестич сидел в старом продавленном кресле перед чадящим камином. От секундного перемещения из Гнезда в темницу, явно не предназначенного для организма обычного человека, парня еще немного знобило, и сводило мышцы. Огонь не помогал ни согреться, ни расслабиться, а дым раздражал глаза.

Узник устало смежил веки, откинулся на спинку кресла. В голове жужжал рой беспокойных мыслей. Если бы можно было отключить мозги, то бы он обязательно это сделал.

Где-то здесь, в одной из многочисленных комнат-темниц, Зак дожидался приговора суда. Невозможно унизить Заккари больше, чем он унизил себя сам! Совершенная сводным братом глупость не стоила даже злости, потому что на отчаявшихся людей не злятся, им сочувствуют. Вот и Филипп сочувствовал…