Солдаты неба - Ворожейкин Арсений Васильевич. Страница 110

Маруся поспешно сбросила с себя халат и шапочку с красным крестиком и, швырнув их на свободную кровать, опустилась в кресло и зарыдала. А я почему-то почувствовал прилив сил и понял, что еще попаду на фронт. Конечно, не теперь, а недельки через две. Вчерашнее настроение испарилось. Я расправил плечи, подвигал поясницей и наклонился. Боль в ней, конечно, чувствовалась. Это у меня давно, но я же летаю. И теперь, как прибуду в столицу, как следует отдохну, успокоюсь и — снова на фронт. Конечно, к озеру Балатон не успею, но в последней, Берлинской операции обязательно приму участие.

Хорошие надежды придают и хорошее настроение. Мне захотелось успокоить девушку. Я встал с кровати, надел ее халат и шапочку и деланно серьезно начал ее утешать:

— Марусенька, миленькая сестричка милосердия, не плачьте, все будет прекрасно. — Я по-отцовски ласково обнял ее и поцеловал в щечку.

Она перестала плакать и с укором взглянула на меня:

— Вам хорошо так говорить и прикидываться нежным братом милосердия. Вы воевали, а я хотела мстить за своего отца, но мне не дали такой возможности. А как хотелось! — И она снова зарыдала.

Мстить! Это слово частенько приходилось слышать не только в тылу, но и на фронте. Однако оно не отвечает социальному характеру нашей справедливой войны. Советская Армия — армия не мстителей, а освободителей.

— Тоже мне сестра милосердия! — сказал я. — Значит, только мстить хотели, а не воевать? Ведь месть — слово допотопное и произошло от лично кровной мести. И это нам чуждо.

Девичьи слезы, точно роса, появляются быстро и так — же быстро исчезают. Маруся перестала плакать и перешла в наступление:

— Месть — это тоже война! Разве мы не должны отомстить фашистам за их зверства?..

В этот момент вошли трое военных: капитан медицинской службы, капитан-авиатор и старший лейтенант — начальник военной комендатуры городка Карей.

Не знаю, что подумали они, увидев меня в белом халате, а Марусю в платье и тапочках, но капитан-авиатор не без раздражения спросил:

— А где майор Ворожейкин?

— Здесь. Это я.

Конечно, он не мог не заметить моего смущения, но Маруся пришла мне на помощь:

— Вы уж извините нас: товарищ майор — лежачий больной. Ему нужно было сходить в туалет, вот я ему и дала свой халат и шапочку.

Все вежливо со мной поздоровались, а авиатор представился и сказал, что он прилетел за мной, чтобы отвезти меня в Москву.

— А кто вам приказал? — как-то непроизвольно вырвалось у меня.

— Начальник штаба ВВС маршал авиации Ворожейкин. — И он, улыбнувшись, не без иронии спросил: — Наверное, не забыли своего отца?

В этот же день я был в Москве.

Когда поправился и вышел на работу, мне немедленно было приказано явиться к начальнику Главного штаба ВВС маршалу авиации Ворожейкину. Оказывается, кто-то ему из Дебрецена дал телеграмму, что при аварии самолета пострадал его близкий родственник. После этого недоразумения и состоялось мое личное знакомство с однофамильцем — Григорием Алексеевичем Ворожейкиным. Когда я представился ему, он строго спросил: как я осмелился на такую ложь — выдать себя за его сына?

— Это недоразумение, — ответил я. — Видимо, кто-то что-то напутал… — Но, вспомнив Пахомова, понял, что телеграмма, видимо, дело его рук. Однако об этом предположении умолчал: зачем впутывать товарища в эту историю, он ведь беспокоился о моей жизни.

И вот новая командировка. Апрель сорок пятого. Этот апрель особый — последний военный апрель. Война всех по-своему сделала стратегами, поэтому каждый ждал скорого наступления на Берлин. Вот почему никто из нас, инструкторов-летчиков, не удивился, когда нам (подполковнику Андрею Ткаченко, майорам Павлу Пескову, Ивану Лавейкину, Петру Полозу, мне и капитану Косте Трещову) сказали: летите на 1-й Украинский фронт. Мы все считали, что это последняя фронтовая командировка.

Аэродром Альтено вблизи города Луккау. Это обыкновенное поле. Кругом сосновый лес. Самолетами забита вся опушка. Здесь стояли три полка истребителей 7-й гвардейской дивизии. Непрерывно поднимались и садились «яки». Взлетели и мы, инструкторы.

Курс на Берлин. Я в паре с капитаном Константином Трещовым. Видимость в небе хорошая, но внизу, словно пенящийся океан, бушует война. Там окружена двухсоттысячная группировка противника. Она рвется на запад. На выручку ей тужится пробиться 12-я армия гитлеровцев.

Через десять минут полета показался Берлин. Он похож на дымящее огнем черное чудовище, плотно зажатое раскаленными клещами. Клещи — это 1-й Украинский и 1-й Белорусский фронты. Небо здесь всюду бороздят советские самолеты.

В пелене дыма с трудом отыскиваю центр города, Тиргартен. Тут где-то должен быть рейхстаг. В массе разрушенных домов, прикрытых гарью, все сливается в хаотических нагромождениях, и определить ничего невозможно. К тому же наземная радиостанция предупреждает о появлении фашистских истребителей.

Два «фоккера» скользят по волнам копоти, окутавшей город. Я с капитаном Трещовым ныряю туда, но нас опережает пара «лавочкиных». Вражеские истребители не принимают боя и, подобно рыбам, скрываются в пучине дыма, как в половодье.

На «лавочкиных» сидят, видимо, опытные «рыболовы». Они понимают, что «рыбки» в мутной воде долго находиться не могут, и, летя наготове к атаке, ждут, когда вынырнут «фоккеры». Мы с Костей тоже ждем. Фашистских самолетов теперь в небе мало, и мы в буквальном смысле охотимся за ними. Надо хоть один самолет да сбить над Берлином. И я зорко вглядываюсь в мутное «половодье» в надежде отыскать силуэты истребителей противника. Нашел. Они скользят по крышам города, то исчезая в волнах дыма, то снова появляясь. Почему бы не ударить по этим силуэтам?

— Костя!..

Только хотел об этом передать напарнику, как пара «лавочкиных» стремительно пошла на «фоккеров». Те, уклоняясь от огня наших истребителей, метнулись вправо, но, опасаясь на развороте натолкнуться на городские постройки, чуть приподнялись и вынырнули из дыма. Момент! И его достаточно, чтобы «лавочкины» сделали короткий бросок и одновременным ударом уничтожили фашистов. Нам осталось только позавидовать такой мастерской атаке. А ведь мы учителя. Впрочем, чтобы быть настоящим учителем, нужно учиться и у своих учеников.