Сержанту никто не звонит - Врочек Шимун. Страница 41

Встаю с бутылкой «Сибирской короны» в руке. Выкрики: «Эй, тихо вы!», «Холдо говорит!» и «Заткнись, плиз, народ! Слушать будем!» Поднимаю руки — крики смолкают.

— Друзья! Белые братья... и белые сестры, конечно! — салютую бутылкой — от сердца и вправо-верх. Вокруг: смех. — Я вас всех здесь прекрасно знаю, я многое с вами прошел и успел вас полюбить... Геббельс, опошлишь момент — морду разобью, — я показал кулак с набитыми костяшками. — Продолжаю: успел вас полюбить. И ведь есть за что! Вот, например, Денис Казак, гроза чехов... и стоматологов! Помню, был случай...

... — И меня! — Вовчик тянет руку, как первоклашка и чуть не подрыгивает от нетерпения.

— И тебя, Геббельс. Вот помню, был случай, когда Вальтер пошел на рыбалку, а Вовчик с ним увязался. Дальше случилось вот что...

— А Гелла, помню...

— А Вальтер...

— А...

Я вышел на ночной воздух, потянулся до хруста... глубоко вдохнул. Был Холдо, глава местных скинхэдов, остался Холдо, ледяной маршал. Я похлопал себя по бедру — сквозь пальто прощупывается, значит — на месте. Пятизарядный дробовик ИЖ-76, напоминающий револьвер с очень длинным стволом. То самое оружие, что хранилось у Антона в ящике для трусов. Самодельная кобура пристегнута к бедру ремешками. А подтяжки — чтобы штаны не слетали. Все, как тогда. Пять патронов, снег и футов двести между нами.

И один из нас умрет.

Или оба.

— Уходишь? — спросили за моей спиной. Машин голос. Догадалась, значит?

— Да.

— Навсегда?

— Есть дело, — ответил я. «Дело» — было холодным, но недостаточно. Неправильный выбор. — Долг, — сказал я и почувствовал ожог на кончиках пальцев. — Честь, — сказал я. Ледяное пламя охватило левую руку. Очищающая боль. — Дело чести и долга, Маша.

— Это тот черный, да? Расул? Которого мы последнее время обрабатывали? Дачу, машину, подожгли магазин... Он — как ты, правильно? Он согласился?

— Да. Не знаю, что нас связывает с Клаусом... с Расулом, но эта связь сильнее времени. Та дуэль закончилась странно. Сейчас все иначе... и при этом ничего не изменилось. И тогда и сейчас медведь понял, что его загнали. Простая дуэль без правил. Мы достаем оружие и стреляем до тех пор, пока один из нас не умрет.

— Ты можешь остаться с нами.

— А дальше? Ты подумала об этом, Гелла? Мне тридцать лет. Я — Холдо. Маршал. Мое дело: ловить беглецов. И сегодня вечером меня ждет работа... Если выполню, у меня будет впереди еще примерно тридцать лет.

— Сейчас живут и до ста, — Маша замялась.

— Всего лишь? Тебе хватит на все, что ты задумала?

— Осталось почти семьдесят лет, но что можно сделать за такое ничтожное время? — с сарказмом произнесла Маша. Выпрямилась и крепко меня обняла. — Мне хватит. Береги себя, маршал Холдо.

— Леди? — я приложил два пальца к невидимой шляпе. — Приятно было познакомиться.

Желтый лист в изморози.

...Он пришел все-таки, мой беглец. Клаус — Расул Имгабетович Аливердиев, преуспевающий бизнесмен, у которого в последнее время начались некоторые проблемы с хулиганами. Со скинами.

Иными словами, кто-то вцепился медведю в ухо...

Мои ребята.

Жесткий прищур глаз выдавал в Клаусе настоящего стрелка. Наконец-то мы закончим нашу снежную дуэль. Маршал и беглец, беглец и маршал. Белые шапки елей и прозрачно синее небо...

Следы на снегу.

Левая рука словно онемела.

...А еще есть слова прохладные, слова холодные, а иногда — обжигающе ледяные, словно ружейный металл на морозе...

Настоящие слова.

Такие, как «честь». Долг. Такие, как «ярость».

Я улыбнулся одними губами и откинул полу пальто...

Запустили следующую пятерку. Четыре девушки и Сергей. По извилистому узкому коридору провели в комнатушку, выдали по листку бумаги. Заполните анкету, сказала худая русоволосая женщина с глазами усталого олененка. Все очень просто. Она не вызовет у вас затруднений. Сергей взял листок, огляделся. Слева у стены — стол, справа — пианино. Два высоких окна, подоконники такого размера, что можно легко забраться с ногами. На деревянный пол ложится яркий силуэт. На улице, черт возьми, июнь. Голубизна неба, солнце, зелень. Сердце колотится...

Дернул же меня черт, — подумал Сергей, поискал взглядом свободный стул. — Хотя девушки тут и вправду симпатичные...

За столом мест не осталось. Пятерка (четверо девушек и парень), пришедшая раньше и анкеты уже заполнившая, обсуждала, кто сегодня «там» и какие у него вкусы. Судя по отрывочным репликам, «там» сегодня был некий Кривошеин. Он такой красивый, вздохнула маленькая брюнеточка. Две блондинки модельного вида переглянулись с одинаковыми усмешками. Сергей узнал взгляд. Мужчины — простодушные идиоты. Их можно и нужно использовать...

Распространенное заблуждение недалеких женщин.

Что интересно, блондинки в комнате преобладали. Из восьми девушек — пятеро. Видимо, таков закон природы, подумал Сергей. Каждая блондинка обязана попробовать... Сергей пригляделся внимательнее. А крашеная блондинка — тем более...

А еще за столом сидела рыжая.

Сергей неторопливой походкой (спина прямая, шаг от бедра, Клинт Иствуд будет мной гордиться) пересек комнату, взял стул и переставил к пианино. Положил листок на крышку, вынул из внутреннего кармана пиджака ручку под серебро... Так, посмотрим...

Первый пункт анкеты. Фамилия, имя, отчество. Ну, это просто. Толоконников Сергей Сергеевич.

Пункт второй. Возраст. Сергей усмехнулся. Может, указать настоящую дату рождения? Было бы забавно. Ладно, пишем: 32 года. Мужчина в самом расцвете сил.

Краем глаза Сергей заметил, что рыжая смотрит в его сторону.

Пункт следующий...

Сергей повернул голову, поймал взгляд и улыбнулся. Глаза у рыжей были желто-зеленые, лисьи...

— Добрый день, — сказал Сергей негромко. Чтобы тебя слышали даже в дальнем углу, не обязательно кричать. — Вы не могли бы мне помочь?..

Рыжая растерянно улыбнулась.

...Женщина-олененок оказалась права. Анкета не вызвала особых затруднений.

— Вы пришли на прослушивание в лучшую театральную школу России, — заговорил «тот самый» Кривошеин. Красивый мужчина лет пятидесяти, в старомодном пиджаке с кожаными вставками на локтях. В руке — длинный мундштук с сигаретой, на столе в пепельнице — гора окурков. Сидел Кривошеин в облаке дыма, спиной к окну, поэтому казалось, что воздух вокруг него светится.