Империя красоты - Вуд Алекс. Страница 11

Зачем ей признаваться в своей уязвимости?

Магдалена улыбнулась. Теперь-то ей известна вся сладость промедления. К чему сломя голову бросаться в объятия друг друга, чтобы утолить страсть, которая еще толком и не разгорелась? Так поступают глупцы, а Магдалена всегда считала себя мудрой. Она будет постепенно разжигать в мальчике пламя, наслаждаться трепетом собственного сердца, а только потом, когда ей надоест эта игра, она позволит Марку приблизиться к себе…

Этот взрыв чувств можно будет по праву назвать любовью. Как долго она продлится, неизвестно. Магдалена не привыкла загадывать так далеко. Любовь проходит – это ясно с самого начала и это нужно принять со стойкостью древнего философа. Но до того как она пройдет, нужно насладиться ею до последней капли, выжать из нее все эмоции, восторги, радости душевные и физические. Держать в руках сердце мужчины, лепить его по своему желанию, быть хозяйкой его судьбы и смыслом его жизни – вот как Магдалена Мэриголд представляла себе любовь, и она была бы искренне возмущена, если бы кто-нибудь назвал ее бездушной.

Мечты Марка в корне отличались от фантазий Магдалены. Как и она, он стремился к обладанию, но если ее в первую очередь влекла власть над его сердцем и душой, Марка будоражили воспоминания о ее прекрасном теле. Магдалена была настолько изящно сложена, что казалась произведением искусства, а не живой женщиной. Но в то же время изгибы ее фигуры были на удивление соблазнительны. Марк лично убедился в этом, когда сжимал ее в объятиях. У Магдалены была высокая упругая грудь и крепкие бедра, и Марка бросало в жар каждый раз, когда он вспоминал, как страстно она прижималась к нему.

Магдалена была настолько прекрасна, что Марк до сих пор не мог поверить в то, что она на самом деле обратила на него внимание. Еще труднее было представить себе, что за столь невероятным началом последует продолжение.

Марк всегда трезво оценивал себя. Магдалена Мэриголд была слишком хороша для него. К тому же она была не только красива, но и безумно богата, а такие женщины обычно не влюбляются с первого взгляда в обычных полицейских.

Скорее всего, она просто поддалась импульсу, а сейчас уже забыла, как он выглядит.

Марк заскрежетал зубами. Жестоко отрывать чашу от губ страждущего, лишь смочив их целительной влагой. Неужели Магдалена останется для него лишь воспоминанием? Но нет, это невозможно. Когда он целовал ее, он явственно ощущал дрожь ее тела, податливость ее губ, ее желание принадлежать ему. Мужчина не может ошибаться в таких вещах. Он всегда чувствует, как женщина реагирует на его поцелуи. Кожа Магдалены горела под его ладонями, и если бы она не остановила его…

Голову Марка тотчас наводнили смелые образы. Оказалось, что и упущенная возможность в состоянии принести удовлетворение. Сила красоты Магдалены была настолько велика, что даже мечты о ней наполнили Марка блаженством. И, пожалуй, в тот час не было в Нью-Йорке полицейского при исполнении служебных обязанностей, чьи мысли были бы так далеки от работы.

Возмущенные крики в участке привели Марка в чувство. Патрульная машина привезла троих малолетних хулиганов, которые разбили витрину китайского кафе. Началось. Мечтать о Магдалене было гораздо приятнее, чем возиться с преступниками, но пора прощаться с очаровательным видением в золотистом платье и приступать к грязной работе. Впервые в жизни Марк Лэнгтон не испытывал никакой радости при мысли о том, что занимается важным и благородным делом.

Разобравшись с хулиганами (всего-то записав их адреса и припугнув хорошенько), Марк принялся за составленный Магдаленой список. С волнением он развернул лист плотной белой бумаги, от которого – он мог поклясться в этом – пахло ее духами. Почерк у Магдалены был мелкий и разборчивый, с красивыми заглавными буквами и множеством завитушек. Даже удивительно, что она взяла на себя труд писать рукой.

Могла бы просто напечатать текст. Марк был склонен рассматривать этот пустяк как знак особого благоволения к нему.

Он поднес листок к губам, как будто намереваясь поцеловать его, затем одумался и положил его обратно на стол. Достал свой блокнот, ручку и принялся внимательно изучать список, надеясь, что он прольет свет на личность грабителя и поможет отыскать пропавшие кремы Магдалены, прекрасной, как яблоневый сад в цвету…

– Марк тряхнул головой. Поэтическую жилку надо задавить немедленно, иначе о работе придется забыть. Сейчас он – полицейский, и ни о каких возвышенных чувствах не может быть и речи.

Под первым номер в списке стояла Лилиан Хиган, личная помощница Магдалены. Милая девушка, подумал Марк. Но, скорее всего, все в окружении Магдалены покажутся ему милыми, а ведь кто-то из них – вор. Если предположить самое плохое, какая причина может быть у мисс Хиган, чтобы совершить кражу? Марк представил себе сосредоточенное личико Лилиан. Единственное, что приходило в голову, это шпионаж. Лилиан Хиган подкупили конкуренты «Мэриголд корпорэйшн», и она раздобыла для них образцы новых кремов.

Марк сделал пометку в своем блокноте и перешел к номеру два. Лоуренс Батлер, первый заместитель президента корпорации (то есть Магдалены Мэриголд), непосредственно отвечает за выставку. Рядом с фамилией Батлера Магдалена написала, что он работает на «Мэриголд корпорэйшн» уже более двадцати лет и его честность не вызывает у нее никаких сомнений.

Марк покачал головой. Разве мало известно случаев, когда предательство совершалось вернейшими из друзей? Но раз Магдалена так уверена в этом Батлере, то его можно отложить на потом.

Номер три – некий Альберт Максимилиан «Таурицио» Голдштайн, главный художник-оформитель выставки. Гениальнейший мастер, автор почти всех композиций, написала о нем Магдалена.

Марку этот тип сразу не понравился. Он потянулся к компьютеру и попробовал поискать в Интернете информацию об этом Таурицио Голдштайне.

В это было тяжело поверить, но на каждые десять хвалебных отзывов приходился лишь один ругательный. Видимо, этого Голдштайна действительно высоко ценили. Марк критически рассмотрел парочку его работ и против воли залюбовался ими. Должно быть, Магдалена немало денег ему отвалила, проворчал он про себя. Но тут Марк наткнулся на фотографию Голдштайна и моментально позабыл о его достижениях. Потому что и без художественных талантов Таурицио Голдштайн был человеком примечательным, и у Марка резко испортилось настроение, когда он подумал о том, что этот тип работает бок о бок с Магдаленой.

У знаменитого художника были роскошные черные кудри до плеч и мефистофельский взгляд.

Такое лицо было легко вообразить себе на полотне средневекового художника, не хватало лишь белоснежного плоеного воротника, узких усиков и грушевидной жемчужины в ухе. Он мог бы бороздить моря, небрежно отряхивая с кружевных манжет кровь поверженных противников. Неужели подобный роковой красавец оставил Магдалену равнодушной? На сердце у Марка заскребли кошки. Как он может на что-то рассчитывать, если рядом с ней находятся такие мужчины? Голдштайн красив, талантлив, знаменит. Разве возможно сравнить его и скромного сержанта полиции?

Марк со злостью выключил компьютер. Кто знает, может быть, этот неземной красавец и есть их клиент. Его творческая натура вступила в конфликт с прагматизмом деловой женщины, и он решил отомстить, стащив самые ценные флаконы. Марк яростно застрочил в блокноте. С этими художниками никогда нельзя знать наверняка. Он будет зарабатывать миллионы и в то же время вести себя как торговка на базаре, которая ни за что не хочет поступиться малейшей выгодой.

Четвертым и последним номером стояла Эжени Каузар, администратор Сити-Холла, которая следила за тем, чтобы при размещении композиций не нарушались правила выставочного зала.

Не густо. Марк отодвинул список в сторону и потер переносицу. Только эти люди в мельчайших подробностях знали расположение экспонатов и могли украсть самое ценное, не причиняя вреда выставке в целом. Что ж, его задача упрощается. Разобраться с четырьмя гораздо легче, чем, например, с десятью подозреваемыми.