Дживз уходит на каникулы - Вудхаус Пэлем Грэнвил. Страница 19

ГЛАВА 12

Когда я приехал в Бринкли, стояли тихие сумерки. Я поставил свою старушку машину в гараж и увидел, что машина тетушки Далии тоже на месте, из чего я сделал вывод, что и эта старушка вернулась. Так оно и есть. Я застал ее в будуаре вместе с чашкой чая и сдобной лепешкой. Она поприветствовала меня охотничьим улюлюканьем, которым овладела еще в пору охоты на британскую лисицу. Это было подобно газовому выхлопу, который пронзил меня от капота и до. Я никогда сам не охотился, но я так понимаю, что если ты умеешь издавать на охоте звуки, подобно хищнику страдающему от диспепсии, то считай, что дичь у тебя в кармане. Я думаю, что в молодые годы от одного такого выкрика тетушки Далии все ее спутники вылетали из седел, даже если их разделяла пара пахотных полей и тихая рощица.

—Привет, горе мое, — сказала между тем она. Ты давно примчался?

—Только что разорвал финишную ленточку.

—Херринг сказал, что ты ездил в Херн Бей.

—Да, я ездил за Дживзом. Как Бонзо?

—Весь пятнистый, но повеселел. А зачем тебе понадобился Дживз?

—Да вот оказалось, что уже и не нужен, но это выяснилось только на полдороги сюда. Я-то думал, что он помирит Бобби Уикам и Киппера. Ты знала, что они обручены?

—Да, она мне говорила.

—А она сказала тебе, что тиснула в «Таймс» объявление, будто обручена со мной?

—Я была первой, с кем она поделилась. Мы с ней от души посмеялись.

—А вот Киппер не посмеялся, потому что его бестолковая невеста забыла его предупредить. И когда он прочитал объявление, то увял, и у него потемнело перед глазами. Любой женщине он предпочел бы петлю и веревку, потом он кипел от негодования и написал ей письмо в стиле Томаса Оутвея.

—В стиле кого?

—Ты не знакома с Томасом Оутвеем? Он драматург, семнадцатого века, известен своими саркастическими репликами против представительниц противоположного ему пола. Написал пьесу «Сирота», которая просто кишит ими.

—Так ты оказывается не только комиксы читаешь?

—Честно говоря, я не очень-то вгрызался в его наследие, но зато мне рассказывал Киппер. Отвей считает, что женщины это ужасно, а Киппер перекинул эту информацию в своем письме к Бобби. И письмо получилось сердитое.

—Но неужели ты не догадался все ему объяснить?

—Конечно же догадался. Но к тому времени она уже получила письмо.

—Но почему же этот идиот не сказал ей, чтобы она его не открывала?

—Он все так и сделал. — «Дорогой, у меня на столе лежит письмо от тебя», — сообщила она. «Дорогая, ни в коем случае не открывай его», — сказал он. Ну и конечно же она открыла письмо.

Тетушка поджала губы и задумчиво откусила от лепешки большой кусок.

—Теперь я понимаю, что вид у него, как у дохлой рыбы. Роберта конечно же разорвала помолвку?

—И произнесла при этом пятиминутную речь — на едином дыхании.

—И ты привез сюда Дживза, чтобы он выступил посредником?

—Именно так я думал.

—Но если уж дело настолько далеко зашло…

—Ты сомневаешься, что Дживз сможет залечить их раны? — сказал я и погладил тетушку по головке. — Можешь вытереть набегающую слезу: все прошло. Я встретил Бобби в таверне по дороге сюда: она уже выпустила свой пар и больше не кипит от злости. Она остыла, но представь себе, горячо его любит. Когда мы расставались, она спешила к нему, чтобы сообщить это. Я думаю, что к настоящему моменту они уже спелись как ветчина с яичницей. Да и мне от этого легче, ведь порывая с Киппером, она собиралась выйти замуж за меня.

—А я думала, ты был бы счастлив.

—Ничего подобного.

—Как? Ты ведь сходил по ней с ума.

—Больше не схожу. Наваждение прошло, пелена сошла с моих глаз, и теперь мы просто хорошие друзья. Когда влюбляешься, вся загвоздка состоит в том, дорогая моя тетушка, что иногда представители от одной стороны связываются не с теми представительницами другой стороны, воспринимая их не с той стороны. Скажу понятней. Мужчины делятся на лопухов и не-лопухов. А женская особь может быть «хомо стервус», а есть еще тип «соня». Но вся беда в том, что не-лопухов тянет к тем, что «стервус» (а они-то больше подходят для лопухов) и они слишком поздно начинают понимать, что им нужны мягкие, спокойные «сони», с которыми можно спокойно жить и грызть свой хлеб насущный.

—То есть, все время получается наоборот?

—Совершенно верно. Возьми хотя бы меня и Бобби. Я очень высоко ценю ее экстравагантность, но я же не лопух и никогда им не стану, а она никогда не откажется от своих отличительных признаков. А мне нужна спокойная жизнь, а она никогда на нее не согласится, ее не одно успокоительное не возьмет. Она спать не будет спокойно до тех пор, пока сама не сведет кого-нибудь с ума. Короче говоря, ей нужна твердая рука, а у меня такой нет. А у Киппера, хотя он и лопух, таких рук сколько хочешь, и ему ничего не стоит с ней справиться. Поэтому я благословляю союз этих двух особей и готов на радостях танцевать народный танец в деревянных башмаках. Но где же Киппер? Я хочу пожать ему руку и поздравить лично.

—Он отправился вместе с Уилбертом и Филлис на пикник.

Я вспомнил и сразу сделал серьезный вид.

—Значит, он следит за ними. Очень серьезно относится к своим обязанностям.

—Он глаз с Уилберта не спускает.

—Уж с кого-кого, а с клептомана нельзя глаз спускать.

—С кого?

—Так тебе не сказали? У Уилберта воровской диагноз.

—С чего ты взял, что он вор?

—Он ворует вещи. Все, что не привинчено и не прибито гвоздями.

—Не будь таким дураком.

—Ты напрасно меня обижаешь. Он взял сливочник дяди Тома.

—Я знаю.

—Ты знаешь?

—Конечно.

Ее хладнокровие меня поразило. А я-то думал, будто поведанное мной обдаст ее кровь стужей и водрузит ее перманент стоймя как иглы на взъяренном дикобразе!…

—Черт возьми, как спокойно ты это воспринимаешь.

—А с какой стати мне волноваться? Это Том продал ему сливочник.

—Что?!

—Уилберт связался с ним в Хэррогейте и предложил сделку, Том позвонил мне и сказал, чтобы я отдала сливочник. Это лишний раз подтверждает, как держится Том за другую сделку.

Я шумно глотнул воздух, на этот раз без примеси джина и тоника. Я был изумлен.

—Ты хочешь сказать, — сказал я трагическим голосом, — что я напрасно проделал всю эту нервную работу?

— Что за нервная работа, ты всегда был такой бездельник.

—Да, а мамаша Крим? Она все время заглядывала в комнату своего чада, как только я приступал к поискам этого проклятого сливочника. Ведь я-то думал, что он спер его и там припрятал.

—И она тебя на этом поймала?

—И не однажды.

—И что она сказала?

—Она посоветовала мне пройти курс лечения у Родди Глоссопа, она слышала, что прекрасно справляется с душевнобольными. Я догадываюсь, почему она мне об этом сказала. Когда она меня засекла, я был наполовину упрятан под комод, конечно же ей это показалось странным.

—Берти! Но это действительно глупо!

—Я пытался возразить ей, но слова мои потонули в ее громком смехе. Я никогда не слышал, чтобы кто-либо так смеялся, даже Бобби, когда я мне по носу ударили грабли.

—Я бы отдала пятьдесят фунтов стерлингов, чтобы оказаться там, — сказала она, когда наконец ее голосовые связки оправились от хохота. Так говоришь, ты торчал из-под комода?

—Это было во второй раз. В первую нашу встречу я сидел на полу со стулом обмотанным, вокруг шеи.

—Это как Елизаветинский воротник, какие носили во времена Томаса Ботвы.

—Ботвея, — возразил я сурово. Вы же знаете, я не люблю, когда выражаются неграмотно. И еще я хотел сказать, что я надеялся, что передо мной сочувствующая родственница, а не мешок со смехом, но в этот момент дверь открылась и в комнату вошла Бобби.

Я сразу же понял, что она какая-то странная. Обычно Бобби выглядит так, будто она лучше всех. Потому она всегда такая оживленная. Но на этот раз она была какая-то тихая, погруженная в себя, но не так как это делает кот Агустус: скорее она была похожа на женщину с одной в Лувре. Дживз как-то подвел меня к этому шедевру и сказал: вот головка, на которую свалилась мировая тоска. Помню, он обратил мое внимание, какие у этой женщины тяжелые усталые веки. Я посмотрел на Бобби и пожалуй согласился с Дживзом.