Общество для Генри - Вудхаус Пэлем Грэнвил. Страница 40

Когда молодой человек, решивший отправиться из Англии в Америку, приезжает в Лондон, чтобы совершить первые необходимые приготовления, и все, с кем он сталкивается, ведут себя в высшей степени предупредительно, ему положено быть спокойным и счастливым. Историк вынужден с сожалением ответить, что Билл Харди, возвращаясь на поезде в Эшби-холл, был далек от этой блаженной нирваны. Состояние его духа было значительно ниже нормы и продолжало падать с каждой секундой.

Управляющий банком, не моргнув глазом, разрешил превысить кредит. Представитель пароходства был сам любезность. А тот дядька в утреннем поезде подкинул чертовски отличный сюжет. Короче, у Билла имелись все предпосылки для того, что французы называют bien etre [1] , но их полностью перечеркивала мысль о грядущем бракосочетании Л.П.Грина. В поезде Биллу вдруг пришло в голову, что Джейн может пригласить его на свадьбу, и он вынужден будет подарить Л.П.Грину пару подсвечников или лопатку для рыбы.

Его по-прежнему кренило от этой мысли, насколько можно крениться в купе, когда внезапно он обратил внимание на соседа напротив.

Это был средних лет господин, приятной наружности, хотя и несколько потрепанный жизнью. До этого момента он читал газету и по всем признакам намеревался вести себя, как положено приличному британскому попутчику. Однако сейчас Билл с ужасом обнаружил, что пассажир украдкой поглядывает на него и явно собирается завести разговор. Страх оказался не беспочвенным, потому что в следующую минуту попутчик подался вперед и прочистил горло.

— Мистер Харди? — спросил он.

Билл ужаснулся. Мало радости, когда тебя выводит из задумчивости незнакомый человек, однако в худшем случае это чревато нудным разговором о погоде или политике. Здесь же, судя по всему, был если не друг, то во всяком случае знакомый, рассчитывающий, что его узнают, а Билл решительно не припоминал, чтобы они встречались.

— Бинстед, — сказал пассажир, хлопая себя по груди.

Билл окончательно смешался. Фамилия явно должна была освежить его память, но ничего подобного не произошло. С одним Бинстедом он учился в школе, но тот Бинстед был лет на двадцать пять младше этого и к тому же огненно-рыжий. Этот Бинстед — назовем его Бинстед-два — был седоватый шатен. Билл смущенно заерзал. На лбу у него выступил пот.

— Странно, что мы вот так встретились, — сказал Бинстед-два. — Как поживает мистер Мартин?

Билл вздрогнул. На этот раз фамилия принесла озарение.

— Господи! — воскликнул он. — Вы — пристав!

— Верно, — сказал Бинстед-два. — Хотя сейчас чаще принято говорить «судебный исполнитель». Да, я имел удовольствие бывать у вас в доме. Я работаю у Даффа и Троттера.

Билл почувствовал такое облегчение, что начисто забыл про мысль подавить разговор в зародыше. Теперь, когда не надо было судорожно угадывать, кто это такой, он готов был беседовать с попутчиком хоть до самого Эшби Параден.

— Хорошая работа? — спросил он.

Бинстед — Билл вспомнил теперь, что Алджи обращался к нему «Кларенс» — покусал губы, думая, вероятно, что «хороший» — не тот эпитет, который употребил бы мастер точных выражений Гюстав Флобер.

— Ну, какой-никакой заработок. Знаете, что в нашем деле самое плохое? Кухарки.

— Кухарки?

— Есть опасность завязать чересчур теплые отношения. Никогда не знаешь, о чем говорить с кухаркой, когда о еде уже все сказано. Наступает неловкая пауза, и как-то само собой выходит, что ты делаешь ей предложение. Если бы вы знали, сколько раз я обручался с кухарками и принужден был спасаться бегством, у вас бы волосы встали дыбом. Я постоянно живу в страхе с кем-нибудь из них встретиться. Просыпаюсь по ночам с криком. И все же, как я сказал, это какой-никакой заработок.

— А как вы этим занялись?

— Ах, обстоятельства, обстоятельства. Я раньше играл на сцене. В мюзиклах. Мелкие роли, подмена. По большей части сидел без дела. Меня неохотно брали. Пьянство, — с сожалением произнес Бинстед. — Так и не сумел бросить. Кстати, у вас нет с собой фляжки?

— Боюсь, что нет.

— Сейчас мало кто их с собой возит. Раньше все было иначе. Никто не страдал от жажды во время гастролей. Как раз тогда я был дублером Гарри.

— Гарри?

— Гарри Парадена. Он был вторым актером на роли молодых людей.

— Странно.

— Почему?

— Я живу в месте, которое называется Эшби Параден.

— Поэтому я туда и еду. Гарри унаследовал там дом. Эшби-холл называется. Везу ему роковые бумаги. От Даффа и Троттера. И это еще один минус моей работы. Неприятно вести черную метку старому другу. Впрочем, надеюсь, мы хорошо проведем время, поболтаем о старых деньках, — философски предположил Кларенс Бинстед, — а учитывая, что Дафф и Троттер выставили ему счет за ликеры и вина примерно на сто пятьдесят фунтов, напитков там будет вдоволь.

Он облизал губы, предвкушая угощенье. Билл молчал. Он думал о Джейн. Бедняжка! Обручена с Л.П.Грином и вынуждена постоянно проводить время в обществе приставов. Даже если называть их судебными исполнителями, непонятно, что это меняет.

Он очнулся от раздумий и увидел, что поезд уже остановился в Эшби Параден.

— Вы случаем не знаете, где живет Гарри? — спросил Кларенс Бинстед, когда они вышли на перрон.

— Прямо по дороге до больших чугунных ворот. Не промахнетесь.

— Далеко?

— С милю.

— В такую жару! И с моей-то мозолью. Что ж, ладно, — вздохнул Кларенс Бинстед и пустился в утомительный путь.

Билл пошел в «Жука и Клен» и сел в баре. Он окончательно пал духом. Бринсли Меривезер сумел на время его взбодрить, но теперь он вновь погрузился в пучину меланхолии. При определенных условиях даже гонорар приносит лишь временное облегчение.

Он довольно долго сидел, глядя в никуда, прежде чем отворилась дверь и вошел Алджи.

Билл мрачно воззрился на друга. Не требовалось большой наблюдательности, чтобы понять: Алджи достиг того самого bien etre, в котором Фортуна отказала более достойным, и восседает на вершине мира с радугой на плече. Он излучал веселье, а человеку, который, как Билл, пребывает в плачевном состоянии лягушки под бороной, претит чужая жизнерадостность.