Слоновое средство - Вудхаус Пэлем Грэнвил. Страница 2

Он чувствовал себя необычайно здоровым и сильным. Средство дяди Вильфреда великолепно. До сих пор Августин и не подозревал о существовании красных кровяных шариков. Но теперь, сидя в ожидании миссис Уордл, варившей для него яйца всмятку, он чувствовал, как красные шарики бурно циркулируют во всем его теле. Они носились веселыми толпами и играли в горелки по венам и артериям. Глаза Августина блестели, и, обуреваемый радостью жизни, он даже запел псалом.

Миссис Уордл принесла яйца.

— Это что? — спросил Августин, понюхав яйцо.

— Свежее яйцо всмятку, сэр.

— Свежее, вы говорите? Может быть, даже чересчур свежее? Уж не думаете ли вы, что такие яйца могут перевариваться здоровым человеческим желудком? Идите лучше в свою кухню и выберите другие, настоящие, а не трехлетние яйца! Да поскорей!

Невероятная бодрость и жизнерадостность не покидала Августина целый день. Вместо обычного утреннего чтения Библии он надел шляпу, заломив ее на затылок, и отправился на прогулку в поле.

Возвращаясь домой, он вдруг увидел довольно редкое и любопытное зрелище — опрометью несущегося епископа. И вообще-то в таком захолустье, как Нижний Брискет, не часто можно видеть епископа; но если его и видят, то либо едущим в карете, либо во время чинной прогулки. Этот же епископ бежал сломя голову, как лошадь на скачках.

Епископ был массивным толстяком, созданным скорее для покоя, чем для бега. Он быстро пронесся мимо Августина, мелькая гетрами. Потом, очевидно, решив переменить вид спорта, бросился к одинокому дереву и взобрался на сук.

Августин скоро увидел и причину его бегства — лохматую, грязную собаку весьма свирепого вида. Она подлетела к дереву через мгновение после епископа и начала лаять и прыгать.

Августин подошел поближе.

— Небольшая размолвка с бессловесным другом человека? — спросил он весело.

Епископ выглянул из листвы.

— Молодой человек, — взмолился он, — спасите меня!

— Сию минуту! — ответил Августин. — Немного терпения.

До сих пор Августин отчаянно боялся собак, но теперь… Он быстро схватил большой камень и свистнул. Собака пустилась в бегство со скоростью сорока пяти миль в час. Епископ осторожно спустился и долго жал руку Августину.

— Вы мой спаситель! — восклицал он.

— Пустяки, пустяки, — скромно говорил Августин. — Всякий на моем месте сделал бы то же самое.

— А я уж думал, что она меня растерзает.

— От нее этого можно было ожидать. Свирепая собака!

— «Ни глаза ее не были слепы, ни силы ей не изменяли». Второзаконие, XXXIV, 7, — согласился епископ. — Не можете ли вы проводить меня в дом викария? Кажется, я немного свернул с пути.

— С удовольствием.

— Спасибо. Хотя вам лучше со мною не заходить в дом. Мне нужно серьезно поговорить со старой мясорубкой… я хочу сказать, с достопочтенным Стэнли Брэндоном.

— А мне нужно серьезно поговорить с его дочерью. Я останусь в саду.

— Вы очаровательный молодой человек, — сказал епископ. — Вы, кажется, помощник викария?

— Пока да! Но посмотрите-ка… — Августин взял епископа за рукав. — Посмотрите на дым из моей трубки.

— Вижу. Вы подниметесь высоко, прямо на вершину дерева.

— А вы уже забрались? Ха-ха!

— Ха-ха! — ухмыльнулся епископ. — Вы шельма, однако, как я погляжу.

Он потрепал Августина по щеке.

— Ха-ха-ха! — залился Августин, ущипнул епископа выше локтя.

— Но шутки в сторону! — сказал епископ, когда они вошли в сад. — В самом деле, постараюсь поощрить ваши таланты, молодой человек. Говорю вам совершенно серьезно, вполне взвешивая слова: вы отлично справились с собакой. Я всегда говорю чистую правду.

— «Правда велика есть, превыше всех вещей». Книга Ездры, IV, 41, — ответил Августин и свернул к Лавровым кустам, где обычно его ждала Джен. Епископ же взошел на крыльцо и позвонил.

Хотя Августин и условился с Джен встретиться именно в этот час, но минуты шли, а она не появлялась; Августин недоумевал. Разумеется, он не знал, что отец послал ее показывать достопримечательности местечка жене епископа. Прождав четверть часа, показавшиеся ему вечностью, Августин хотел уже уходить, как вдруг до его слуха донеслись из дома раздраженные голоса.

Он остановился. Голоса доносились из комнаты первого этажа, выходящей в сад. Окно было открыто и, подойдя поближе, Августин отчетливо услышал диалог.

В голосе викария звучала медь; так говорят боксеры, когда их рассердят:

— Значит, так?

— Так, — отвечал епископ.

— Ха-ха!

— Не знаю, кто будет смеяться последним.

Августин подошел еще ближе. Опасения Джен сбывались: школьные товарищи серьезно ссорились. Он заглянул в окно. Викарий, заложив руки за фалды сюртука, свирепо шагал из угла в угол, а епископ в оборонительной позе стоял спиной к камину.

— Кто вам, собственно, вбил в голову, что вы что-нибудь понимаете в украшениях риз? — говорил викарий.

— Это вас не касается.

— Я думаю, вы даже не знаете, что такое риза.

— Знаю.

— Не знаете!

— Знаю.

— А ну скажите!

— Риза — это…

— Риза — это, — передразнил викарий. — И вообще чего вы суете нос не в свои дела? Вы, наверно, забыли, что я знал вас мальчонкой с физиономией, вымазанной чернилами? Имейте в виду, что если я оглашу несколько забавных случаев из жизни епископа, то вас засмеют на всех перекрестках.

— Мое прошлое — открытая для всех книга.

— Так ли? — зловеще усмехнулся викарий. — А кто положил крысу в стол учителю-французу?

— А кто вылил банку варенья в постель классному надзирателю? — не вытерпел епископ.

— У кого всегда был грязный воротник?

— А кто сидел всегда в карцере? — голос епископа гремел, как орган в соборе. — А кто оставался без обеда в праздники?

Викарий побагровел.

— Я помню, как один паршивый мальчишка обожрался на праздниках индюшкой.

— Это вы объелись, а не я! Если бы вы так же заботились о своей душе, как о своем желудке, то были бы теперь на моем месте.

— Да неужели?

— Впрочем, куда там. У вас не хватило бы мозгов.

— Не одними мозгами добиваются сана! Знаем, знаем, ваше преосвященство, как вы вскарабкались на такую высоту.

— Что вы хотите этим сказать?

— Только то, что говорю. Но лучше не трогать грязного белья.

— По-че-му не тро-гать, а-а?

— Потому что противно об этом говорить.

Епископ потерял самообладание. С искаженным лицом он сделал шаг вперед. В этот момент Августин влез в окно.

— Постойте, постойте! — крикнул он.

Противники злобно посмотрели на него.

— Ну, будет, будет! — говорил Августин.

Первым очнулся викарий и яростно рявкнул.

— Что за прыжки в окно! Кто вы такой, пастор или арлекин?

Августин нисколько не растерялся.

— Пастор, — ответил он с достоинством. — И в качестве такового не могу видеть двух старших иерархов, которые, забыв свой сан, превратились в школьников. Нехорошо. Нехорошо.

Викарий с досады кусал губы. Епископ опустил голову.

— Слушайте, — продолжал Августин, кладя им руки на плечи. — И не стыдно вам, двум старым друзьям, так ссориться?

— Это он начал первый, — пробормотал викарий.

— Не все ли равно, кто начал?

— Будьте кротки, ибо кроткие наследуют землю, — поучал Августин. — Уважайте друг друга в споре. Прощайте друг другу ошибки. Вы утверждаете, — повернулся он к епископу, — что у вашего друга слишком много украшений на ризе?

— Да, утверждаю.

— Допустим. Но стоит ли двум старым друзьям ссориться из-за каких-то нашивок? Подумайте. Вы товарищи по школе, вместе учились, вместе играли, вместе проказничали. Разве вам не дорога память этих чудесных лет?

Августин подтолкнул их друг к другу:

— Викарий! Епископ! Миритесь друг с другом…

Викарий отвернулся в сторону и сморкался. Епископ полез за носовым платком. Потом тихо сказал: