Волк и голубка - Вудивисс Кэтлин. Страница 45

— Что все это значит? — взвилась Эйслинн. — Какое-безумие побудило вас схватить этого мальчика, выполнявшего мое поручение, и привязать его к столбу в такую лютую стужу?!

— Леди Гвинет приказала нам выпороть непокорного слугу, отказавшегося выполнить ее просьбу, — смущенно пробормотал старший.

Эйслинн гневно топнула ножкой.

— Немедленно отпустите его, безмозглые болваны, иначе, клянусь мечом лорда Вулфгара, вы умрете, прежде чем на небе взойдет новая луна!

Но в этот момент раздался оглушительный крик Гвинет:

— Стойте! Эйслинн, ты не имеешь права командовать! Девушка повернулась к спешившей навстречу Гвинет и подождала, пока та не остановится перед ней.

— Так, значит, Гвинет, ты распоряжаешься от имени Вулфгара? И пытаешься лишить его одного из самых выносливых и покорных слуг?

— Выносливых? Этот лентяй намеренно ослушался меня!

— Странно, — пожала плечами Эйслинн, — со мной он всегда был почтительным. Похоже, именно твое поведение сбивает его с толку. Он не привык к сорочьей трескотне.

— Сорочьей! — задохнулась от злости Гвинет. — Ты, шлюха бастарда! Грязная саксонская потаскуха! Как ты смеешь указывать мне? В отсутствие Вулфгара я здесь хозяйка!

— Да, ты хотела бы стать хозяйкой, дорогая Гвинет. Но прежде не мешало бы спросить Вулфгара.

— В этом нет нужды, — процедила Гвинет. — Я его сестра, а ты даже не родственница.

Эйслинн гордо вздернула подбородок.

— Верно. Однако его суд скорый, но справедливый, и он никогда не поступает с крепостными так бесчеловечно, как ты, поскольку знает цену хорошего обращения с людьми и не потерпит подобной жестокости.

— Поведай, как это ты, торопясь поскорее очутиться в постели Вулфгара, нашла время проникнуть в его мысли, — презрительно фыркнула Гвинет. Глаза ее превратились в светло-голубые щелочки, окруженные рыжеватыми ресницами. — А может, ты считаешь, что сумеешь подчинить Вулфгара своей воле?

— Будь это так, — парировала Эйслинн, — он не заслуживал бы большего. Но вряд ли его так легко сломить.

— Ба! Любимое занятие распутницы — очаровать мужчину, приковать его взор к своим виляющим бедрам так, чтобы он и не понял, что его водят за нос.

Гвинет дрожала от злобы, не переставая вызывающе оглядывать Эйслинн. Она не забыла, как брат ласкал саксонскую девушку утром перед отъездом. Но в настоящее исступление ее приводила мысль, что Рагнор дарил сопернице такие же ласки!

— Мужчины! Они всегда будут гоняться за пухленькими потаскушками, выставляющими напоказ свои прелести, и не обратят ни малейшего внимания на приличную, воспитанную и к тому же изящную женщину, которая ведет себя, как подобает благородной даме.

— Ха! Какое изящество ты имеешь в виду? — хмыкнула Эйслинн, поднимая изогнутую бровь. — По-моему, веточка молодой плакучей ивы обладает той самой грацией, которой ты можешь только завидовать!

— Блудница! — проскрипела Гвинет. — Говорят, женщина расцветает и наливается от прикосновений мужчины, а ты, видать, знала не одного!

— Если это и так, дорогая Гвинет, — пожала плечами Эйслинн, — похоже, ты знала только прикосновения своей матери. Гвинет побагровела, но не нашлась что ответить.

— Довольно! — выдавила она наконец. — Я устала от твоих бесконечных пререканий и не желаю больше мерзнуть! Взглянув на норманнов, прятавших улыбки, она приказала:

— Как следует взгрейте этого раба! Небось, он станет покорнее и не посмеет возражать даме!

— Нет! — вскрикнула Эйслинн и, повернувшись к слугам, принялась упрашивать: — Маленькую девочку снедает лихорадка, и травы нужны, чтобы облегчить ее страдания. Хэм ни в чем не виноват! Он нес те самые листья, которые я попросила его найти. Сначала взгляните на несчастного ребенка, а когда Вулфгар вернется, я сама обо всем ему расскажу. Пусть он решает, заслуживает ли Хэм наказания.

Заметив нерешительность норманнов, Гвинет поняла, что ее замысел вот-вот потерпит крах.

— Не желаю ничего слышать! — завопила она. — Наказание должно быть немедленным, чтобы он запомнил, как нужно служить!

Эйслинн в бессильном раздражении развернулась к ней и широко раскинула руки.

— Неужели такая безделица важнее жизни ребенка? И ты готова скорее видеть малышку мертвой, чем отказаться от мести?!

— Мне все равно, что будет с саксонским отродьем! — поморщилась Гвинет. — Пусть крепостной получит свое за наглость и больше не смеет раскрывать при мне рот, шлюха! А ты можешь остаться и наблюдать за поркой. Знай, тебе не избегнуть той же участи, если вздумаешь мне перечить.

— Ты не имеешь права приказывать! — отчаянно отбивалась Эйслинн.

Гвинет позеленела от ненависти.

— Ты сомневаешься в моих правах, тварь? Но я единственная родственница Вулфгара, которой принадлежит власть в его отсутствие. А ты всего-навсего рабыня, которая должна угождать ему в постели. Говоришь, я не имею права приказывать? Сейчас я покажу тебе, ничтожество, что значит ослушаться госпожу! — Ее выцветшие глаза блеснули при одной мысли о нежной плоти Эйслинн, исполосованной кнутом. — Схватите ее! И привяжите рядом с этим упрямцем!

Хэм, который за это время успел немного выучить французский, понял ее слова и смертельно побледнел.

— Оставьте ее! Не смейте!

Мужчины изумленно глазели на разъяренную ведьму. Сама по себе порка саксонской девушки ничего не значила, но ведь именно эта принадлежала Вулфгару. Подобное не сойдет им с рук. Обоих ждет суровое наказание. Пусть сестра Вулфгара безрассудна и упряма, но они не настолько глупы.

— Возьмите ее! — завизжала Гвинет, не в силах больше терпеть.

Хэм вырвался и помчался прочь, как только один из норманнов выступил вперед, скорее намереваясь проводить девушку, чем исполнить повеление Гвинет. Мужчина коснулся плеча Эйслинн, но та яростно отпрянула, оставив в его руках накидку.

— Осторожнее с ее одеждой, болван, — бросила Гвинет, одолеваемая алчностью. — И сними верхнее платье, мне оно понадобится!

— Ах вот как, — задохнулась Эйслинн, дрожащими пальцами сорвала с себя платье и, прежде чем Гвинет сумела ее остановить, швырнула его в грязь и принялась топтать ногами. Она гордо стояла перед женщиной в одном тонком платье-рубахе, не замечая ледяного холода и порывистого ветра.

— Возьми, Гвинет, оно твое.

— Дайте ей пятьдесят плетей, — процедила исходящая ненавистью Гвинет. — Мой братец вряд ли найдет ее привлекательной, когда вернется и увидит, в кого она превратилась.

Но мужчины не подумали подчиниться. Один бросил кнут и отошел, качая головой, другой встал рядом с ним.

— Нет, мы этого не сделаем. Леди Эйслинн лечила нас, и мы не хотим злом отплатить за добро.

— Вы жалкие трусы! — взвилась Гвинет и схватила кнут. — Я покажу вам, как учить непокорных рабов!

Ненависть и злость наконец нашли выход, и Гвинет размахнулась. Кнут зашипел, словно разбуженная змея, и обвился вокруг Эйслинн. Девушка дернулась от невыносимой боли; в глазах сверкнули слезы.

— Прекрати!

Мужчины и Гвинет, обернувшись, оказались лицом к лицу с разгневанным Суэйном. Рядом стоял Хэм — по-видимому, именно он привел викинга. Но пьянящее сознание собственной силы лишило Гвинет обычной осторожности, и она снова бросилась на Эйслинн, занося кнут для очередного удара. Однако кто-то вырвал у нее орудие мести. Гвинет зашлась от ярости, увидев, что Суэйн наступил на кнут.

— Я сказал, прекрати! — прогремел он.

— Ни за что! — всхлипнула Гвинет. — Эту суку следует усмирить, и немедленно!

Викинг шагнул вперед и навис над ней, высокий, могучий, бесстрашно глядя в сверкающие злобой светлые глаза.

— Хорошенько выслушай меня, леди Гвинет, ибо твоя жизнь может оказаться под угрозой. Господин Вулфгар велел мне заботиться об этой девушке в его отсутствие, а это означает — защищать ее как от женщин, так и от мужчин. Она принадлежит ему, и я не допущу никакой порки! Пока он не прикажет иначе, девушка находится под моим покровительством, и никто еще не освобождал меня от данной ему клятвы оберегать Эйслинн. Вулфгар способен даже поднять на тебя руку, если девушка будет искалечена твоим кнутом. Поэтому я увожу Эйслинн ради ее и твоей безопасности. Да будет с тобой мир, леди Гвинет.