Волк и голубка - Вудивисс Кэтлин. Страница 6

Эйслинн шла впереди, словно призрак. Навалившись на дверь, она распахнула тяжелую створку и отшатнулась, задыхаясь от удушающего запаха смерти. К горлу подступила тошнота, и лишь усилием воли она подавила рвоту. Девушка, шатаясь, побрела меж трупов, пока не нашла отца. Он лежал недвижно, раскинув руки, и все еще сжимал меч. На лице застыла вызывающая усмешка.

Слеза поползла по щеке Эйслинн. Отец умер так же, как жил, — с честью и напоил своей кровью землю, которую так любил. Ей будет не хватать даже его приступов ярости! Какое несчастье, какое отчаяние! Одиночество и смерть.

Мать молча встала рядом, тяжело дыша в напоенном гибельными парами воздухе. При виде убитою мужа из груди у нее вырвался стон и постепенно перешел в вой:

— Ах, Эрланд, зачем ты покинул нас, оставив семью и дом на растерзание подлым ворам, и погубил родную дочь!

Она упала на колени, схватилась за кольчугу, словно пытаясь поднять мужа, но силы оставили ее, и Майда лишь тихо повторяла:

— Что мне делать? Что теперь делать?

Эйслинн обошла распростертую на земле мать и, выхватив меч из обмякшей руки, попыталась оттащить тело к месту упокоения. Мать схватилась за другую руку, но только для того, чтобы стащить со скрюченного пальца перстень-печатку. Под осуждающим взглядом дочери она заныла:

— Это часть моего приданого! Видишь, герб моего отца. — Она сунула кольцо едва ли не под нос Эйслинн. — У меня больше ничего не осталось!

В этот момент раздался чей-то громовой голос, испугавший обеих женщин. Старуха подпрыгнула и, отпустив руку мужа, с неожиданной быстротой промчалась по усеянному телами полю битвы и скрылась в зарослях на краю болота. Эйслинн осторожно опустила на землю руку отца и с поразившим даже ее самое хладнокровием обернулась, готовая встретить любую угрозу. Глаза ее широко раскрылись при виде высокого воина, сидевшего на огромном жеребце. Конь нес тяжелого всадника так легко, словно незнакомый гигант был сущим младенцем. Воин направил коня прямо на девушку. Та продолжала стоять на месте, хотя ужас сковал ее сердце. В эту минуту она казалась себе как никогда слабой и беззащитной. Лицо мужчины прикрывало забрало, но даже из-под шлема взгляд серых глаз словно пронизывал насквозь. Под этим огненным взором мужество Эйслинн мгновенно улетучилось, и она невольно поежилась.

На красно-золотом с черной полосой щите незнакомца, свисавшем с седла, был изображен вставший на задние лапы черный волк — знак незаконного рождения. Эйслинн сразу поняла, что перед ней бастард. Не будь она так потрясена и испугана его ростом и мощью боевого коня, не преминула бы бросить ему в лицо это оскорбление. Но она лишь дерзко вздернула подбородок и встретила его взгляд. Фиалковые глаза сверкнули ненавистью.

Незнакомец презрительно скривил губы. Французская речь ясно и отчетливо прозвенела в утреннем воздухе. В голосе явно слышалось брезгливое отвращение:

— Саксонская свинья! Неужто ничего нельзя уберечь от ваших жадных лап, подлые грабители?!

— И это говоришь ты, сэр рыцарь? — с таким же омерзением бросила девушка. — Неужели вашим храбрым захватчикам претит смотреть, как мы пытаемся похоронить наших мертвых, да упокоит Господь их души?

Она издевательски обвела жестом заваленное трупами поле.

Мужчина пренебрежительно фыркнул:

— Судя по вони, вы слишком долго медлили!

— Осмелюсь возразить, не слишком долго, и это может подтвердить один из твоих приятелей, когда проспится и увидит, что меня нет.

Чужеземец неожиданно расслабился, пристально изучая девушку. Внезапно налетевший ветерок прижал грубую шерстяную одежонку к телу, выявив каждый изгиб точеной фигурки, и когда серые глаза впились в полную округлую грудь, краска бросилась в лицо Эйслинн под этим неспешным оценивающим взглядом. Он словно обладал некой силой, заставлявшей девушку чувствовать себя неуклюжей деревенской девчонкой, молочницей, стоящей перед господином. И осознание этого сводило ее с ума.

— Будь благодарна за то, что можешь предложить сэру Рагнору больше чем эти, — проворчал рыцарь, показывая на тела.

Эйслинн, вне себя от ярости, со свистом вдохнула, но он соскочил на землю и шагнул к ней. Девушка стиснула зубы и неловко поежилась. Незнакомец снял шлем и небрежно положил его на сгиб руки, а потом расстегнул застежки назатыльника и откинул его на плечи. Спокойно улыбнувшись, рыцарь протянул руку и коснулся мягких локонов Эйслинн.

— Да, радуйся, девица.

— Они отдали все, что могли. Хотела бы я быть на их месте и сражаться с мечом в руках.

Он пожал плечами и отвернулся, с отвращением оглядывая место кровавой бойни. Эйслинн рассеянно рассматривала незнакомца. Он был по крайней мере на две ладони выше, чем она сама, хотя ее никто не мог назвать коротышкой. Спутанные рыжевато-каштановые волосы выгорели на солнце, и, невзирая на тяжелые доспехи, он двигался с поразительной легкостью и статью. Можно было с уверенностью предположить, что в наряде придворного он будет привлекать взоры всех девушек и не одна станет по нему вздыхать. Глаза были широко расставлены, брови изгибались, словно маленькие луки, хотя в гневе сходились над узким длинным носом и придавали ему сходство с хищником. Большой рот, тонкие, но красиво очерченные губы… Длинный побелевший шрам пересекал щеку от скулы до челюсти, а жилка нервно дергалась, словно незнакомец гневно скрипел зубами. Он резко обернулся, оказавшись к ней лицом, и, взглянув в холодные серые глаза, Эйслинн задохнулась. Губы норманна растянулись, обнажив ровные белые зубы, и из горла вырвалось тихое рычание. Сейчас он был похож на гончую, взявшую след. Нет, не так… скорее, на волка, готового перегрызть горло врагу.

Развернувшись, он широкими шагами помчался к дому и исчез за дверью. И тотчас словно гром потряс большой зал. Эйслинн услышала раскатистый крик, отдавшийся эхом в массивных стенах, и началась суматоха. Забыв про собственный гнев, она насторожилась. Мать подкралась к углу дома и повелительным жестом велела ей приблизиться. Эйслинн неохотно вернулась к своему скорбному занятию и взяла отца за руку, чтобы оттащить на кладбище. Но в этот миг вновь раздались дикие вопли, и, подняв глаза, Эйслинн увидела, как голый Рагнор вылетает во двор. Следом за ним полетели одежда и меч.

— Болван! — рявкнул незнакомец, выходя на крыльцо. — Мертвые мне ни к чему!

Удовлетворенно блестя глазами, Эйслинн наслаждалась зрелищем униженного насильника, неуклюже пытавшегося встать. Рагнор кипел от негодования. Ощерившись, он схватил боевой меч, и серые глаза противника предостерегающе сверкнули.

— Осторожнее, Рагнор, иначе вонь от твоего трупа перебьет запах всех этих мертвецов.

— Вулфгар, ты сын самого сатаны! — злобно выдавил Рагнор и угрожающе взмахнул мечом. — Подойди, чтобы я смог содрать с тебя шкуру!

— Я не собираюсь сражаться с голым хвастливым шакалом вроде тебя! — Заметив заинтересованный взгляд Эйслинн, он показал на девушку: — Хотя дама откровенно желает видеть тебя мертвым, к сожалению, ты мне еще пригодишься.

Рагнор в изумлении дернулся и, подняв глаза, встретился со злорадным взглядом Эйслинн. Лицо норманнского рыцаря потемнело от гнева. Прикусив губу, он натянул чулки и шагнул к девушке.

— Что ты здесь делаешь? — прорычал он. — И почему вышла из дома?

Эйслинн тихо презрительно рассмеялась:

— Потому что мне так захотелось.

Рагнор уставился на нее, пытаясь сообразить, как лучше укротить ее мятежный прав, не испортив красоту и не покалечив прекрасное тело, которое он до сих пор помнил. Впервые он встретил девушку, не уступавшую храбростью мужчине. Стиснув ее хрупкое запястье, Рагнор приказал:

— Возвращайся в дом и жди меня. Скоро ты поймешь, что ты моя и должна мне повиноваться.

Но Эйслинн гневно выдернула руку.

— Считаешь, что если тебе удалось затащить меня в постель один раз, можешь теперь называть себя моим хозяином? — прошипела она. — О сэр рыцарь, это тебе многому нужно учиться. Знай — я никогда твоей не буду. Кровь моего отца взывает к отмщению, напоминая о твоем преступлении. Тело его осталось не погребенным, и, хочешь ты того или нет, я исполню дочерний долг. Тебе удастся остановить меня, лишь пролив и мою кровь.