Волк и голубка - Вудивисс Кэтлин. Страница 82

Ужин закончился, но мужчины не торопились вставать. Веселье все разгоралось, и Гауэйн даже принес свою цитру и начал подыгрывать Суэйну и Милберну, громко оравшим непристойные песни. Рыцари потребовали принести еще вина и эля, и Керуик поспешил выполнить приказ.

Хейлан закончила работу и, стоя в стороне, наблюдала, как мужчины соревнуются, кто больше выпьет. Неожиданно Бофонт предложил ей рог с элем. Она, не чинясь, взяла его и высоко подняла, прежде чем улыбнуться галантному рыцарю и выпить пенящийся напиток… Со стуком опустив рог на стол, Хейлан вызывающе обвела присутствующих взглядом. Гауэйн, а за ним Милберн последовали ее примеру. Бофонт хотел было уклониться, чувствуя, что и так выпил слишком много, но Суэйн схватил мех и наполнил его чашу, так что красная жидкость перелилась через край, а бедняга рыцарь начал умолять его остановиться. Гауэйн тронул струны. По залу поплыла тихая мелодия. Бофонт глубоко вздохнул и отхлебнул. Сделав последний глоток, он торжествующе огляделся и под приветственные крики неожиданно сполз под стол, все с той же довольной улыбкой.

Суэйн заревел от смеха, а Болсгар, засмеявшись, наполнил кружку холодной водой и плеснул в лицо рыцарю.

— Эй, Бофонт! До утра еще далеко, и ты лишишься своей доли вина, если сейчас заснешь. Да и спать на камнях холодно!

Его жертва попыталась встать и в конце концов все же встала. Он даже удержался на ногах, правда, сильно раскачиваясь. Гауэйн начал подыгрывать в такт его движениям. Хейлан рассмеялась и, подхватив рыцаря, повела в медленном танце. Мужчины подбадривали их громкими криками, и даже Вулфгар усмехнулся. Эйслинн наблюдала за всеобщими дурачествами, но не развеселилась при виде взрослых людей, игравших в детские игры. Рыцари Вильгельма, закаленные в боях воины, глазеют на распахнутый лиф Хейлан, словно зеленые юнцы!

Бофонту игра понравилась, но, придя в романтическое настроение, он попытался обнять вдову и продолжать танец. Однако Хейлан со смехом оттолкнула его, и Бофонт, споткнувшись, с размаху уселся на скамейку и больше не смог подняться. Вдова увернулась и остановилась перед Гауэйном, притопывая ногой, пока тот не подхватил ритм и не начал наигрывать веселую мелодию. Ноги Хейлан выбили быструю дробь на каменном полу. Остальные захлопали, подбадривая вдову. Вскоре она уже извивалась и кружилась, скользила по залу, соблазнительно раскачивая бедрами. Вулфгар отодвинул стул и, отвернувшись от стола, вытянул длинные ноги.

Хейлан заметила это и поняла, что настал ее час. Наслаждаясь вниманием господина, она придвинулась ближе. Гневный взгляд Эйслинн не возымел никакого действия, и вдова, кокетливо встряхнув юбками, вновь закружилась под быструю мелодию. Теперь она держалась совсем близко от Вулфгара, словно плела невидимый сложный узор, то осторожно ступая между его раздвинутыми ногами, то удаляясь, будто манила его последовать за собой. Томный взгляд не отрывался от его лица, а мокрая от пота кожа блестела в тусклом свете очага. Хейлан подняла юбки выше коленей, красивые ноги продолжали отбивать четкий ритм. Наконец она отступила, сделала пируэт и упала на одно колено, низко склонившись перед Вулфгаром. Распахнувшийся лиф корсажа не оставлял места воображению — не только Вулфгар, но и все присутствующие увидели налитые смуглые шары.

Эйслинн, оцепенев от негодования, уставилась на Вулфгара, который, казалось, ничуть не был возмущен столь непристойным зрелищем и, наоборот, хлопал в ладоши и вторил одобрительным крикам своих людей. Фиалковые глаза девушки вспыхнули, но тут, к ее отвращению, Гауэйн заиграл новую песню, приглашая Хейлан начать танец. Эйслинн, поморщившись, отвернулась, отказываясь принимать участие в происходящем. Подобрав ноги, Вулфгар потянулся к столу за кубком и медленно оглядел соблазнительную линию груди Эйслинн. Пальцы легонько барабанили в такт музыке. Никто не мог разгадать его мысли, лишь Гвинет улыбнулась, наблюдая за потемневшим лицом Эйслинн и прислушиваясь к стуку пальцев Вулфгара. Сегодня господин и его любовница вовсе не казались нежной парой, и, подумав об этом, Гвинет громко расхохоталась. Столь редкое явление привлекло внимание присутствующих. Вулфгар вопросительно уставился на сестру, а Эйслинн еще больше помрачнела, прекрасно понимая причину столь неожиданного веселья. Во время второго танца Эйслинн сидела неподвижно, обуреваемая сомнениями, все больше разрушающими ее решимость. Скоро ее фигура окончательно округлится, и будет ли она тогда нужна Вулфгару? Он уже готов бросить ее ради новой, более изящной и привлекательной соперницы. И этой соперницей, по всей вероятности, будет Хейлан.

Когда Вулфгар наклонился к Суэйну и оба засмеялись над шуткой, отпущенной викингом по поводу щедро одаренной природой вдовушки, Эйслинн тихо поднялась и покинула зал, не замеченная никем, кроме Гвинет. Девушка ступила во двор, прерывисто вздохнула и, дрожа от холода, медленно побрела к лачуге Майды. Наверное, стоит провести там ночь и отныне жить с матерью, освободив Вулфгара. Не нужно надоедать ему теперь, когда он нашел кого-то, готового насытить его желание. Эйслинн устала от постоянных крушений надежд, от ожидания доброго слова Вулфгара. Куда привели ее мечты и грезы? Лишь к обидам, мукам и сердечной боли. Она побеждена. Больше невозможно бороться с постоянной угрозой того, что он вот-вот от нее избавится. Рыцарь никогда не отрицал, что может отослать ее, и все чаще говорил о Нормандии в присутствии Эйслинн, словно готовя ее к переменам, заверяя, что это прекрасная страна, где малышу будет хорошо. О да! Он действительно намеревается от них отделаться!

Девушка поспешила по узкой тропинке, как в ту ночь, когда они вернулись из Лондона и Вулфгар допрашивал ее насчет Керуика.

Эйслинн с сожалением улыбнулась. Рабыня! Она всего-навсего раба, и не больше! Служанка, чья доля угождать ему, стонать под его тяжестью в постели, крепостная, не имеющая права возразить или согласиться.

Она открыла дверь и нашла мать сидящей у очага перед остатками ужина. При виде дочери в глазах Майды промелькнули искорки здравого смысла. Она жестом подозвала Эйслинн:

— Подойди, красавица моя. Здесь хватит места для двоих.

Эйслинн медленно шагнула вперед, и Майда достала шкуру и укутала трясущиеся плечи дочери.

— Ах, дорогая, почему ты раздетая в такой холод? Неужели не заботишься ни о себе, ни о малыше? Какое зло таится в покоях господина, что ты прибежала искать прибежища в моей бедной хижине в этот поздний час?

— Мама, боюсь, отныне так будет всегда, — выдохнула Эйслинн, давясь слезами.

— Что? Бастард выгнал тебя? Этот подлый норманн бросил мое дитя?

Глаза Майды сверкнули. Немного подумав, она улыбнулась.

— Ты дашь ему бастарда за бастарда! Прекрасная месть! Как он будет терзаться, увидев малыша с его собственными рыжеватыми локонами на головке!

Эйслинн жалобно шмыгнула носом.

— Кажется, он собирается отослать меня подальше отсюда, чтобы я и мой ребенок не кололи ему глаза.

— Отослать?! — охнула Майда, пристально глядя на дочь. — Но ты не позволишь разлучить нас!

Эйслинн лишь пожала плечами, глядя на испуганную мать. Боль в сердце становилась нестерпимой.

— Он хозяин здесь, я всего-навсего рабыня. Ничего не поделаешь.

— Тогда беги, дочь, прежде чем он осуществит задуманное, — умоляла Майда. — Хотя бы раз подумай о себе. Что ты будешь делать в Нормандии или иной чужеземной стране? Уедем на север, где мы найдем родных и попросим дать нам прибежище. Нам позволят остаться, пока не родится дитя.

Эйслинн продолжала сидеть, задумчиво глядя на весело пляшущие языки пламени, обнимающие поленья, пока они не становились черными и обугленными. Мучительные мысли не давали покоя, постоянно заводили в тупик. Вспомнит ли Вулфгар о ней? Или почувствует лишь облегчение, потому что наконец избавился от тяжкого бремени? Ей так не хотелось покидать родину и любимый дом, в котором жила с самого детства. Однако поведение Вулфгара в последнее время не оставляло выбора. Правда, она совсем не представляла, что способна устроить жизнь в чужой стране.