Благие намерения - Вудс Шерил. Страница 39

В его горле как-то странно и подозрительно булькнуло, словно он задыхался. Она пригляделась к нему. У него вроде подрагивали плечи, и сам он, казалось, едва сдерживался, чтобы не расхохотаться.

— Я думал, ты меня совсем не хочешь, — ответил он с невинными видом. Слишком невинным. Знала она этот тон и с внезапным презрением поняла, что он только что выиграл затеянную им игру. Все это время он ждал, когда она придет к нему и признается, что готова попробовать все сначала. Он поставил на карту все их будущее, полагаясь на свое умение заманить ее снова в свои объятия, используя тайную тактику, которой могло бы позавидовать ЦРУ. И — будь он проклят! — она сработала.

Трейси подумала было послать его к черту, но тут же решила, что это было бы равносильно тому, как если бы она отрезала себе нос ему назло. Она жаждала его ласк больше, чем возможности поквитаться с ним. Вздохнув, Трейси посмотрела ему прямо в глаза.

— Я хочу, — призналась она смягчившимся тоном.

Дуг широко улыбнулся ей, и в его глазах вспыхнуло желание.

— Так чего ты стоишь там и разглагольствуешь, пока я тут лежу в одиночестве? — спокойно спросил он.

— Если ты хочешь меня, Дуг Магир, тебе придется прийти ко мне и взять меня, — упрямо возразила она, чуть покачиваясь из стороны в сторону.

— Предпочитаю подождать, когда ты сама упадешь, — поддразнил он.

— Дуг… — угрожающе начала она.

— О'кей, — в своей обычной медлительной манере произнес он и снова улыбнулся ей, отчего ее кровь бурно заструилась по венам, отрезвляя ее эффективнее, чем холодный душ. — Если ты настаиваешь.

Он поднялся на ноги с возбуждающей грацией, позволив простыне соскользнуть со своего нагого тела. У Трейси прервалось дыхание при виде его бронзового от загара тела, омытого сейчас мягким лунным светом. Она и раньше жадно рассматривала рельефные мышцы его рук и его широкие обнаженные плечи, когда он занимался всякими работами по дому, но сейчас его голое тело казалось ей гораздо неотразимее.

Ее взгляд опустился на его втянутый живот, задержался, пока у нее опять не прервалось дыхание при виде свидетельства его сильнейшего возбуждения, поспешно скользнул вниз на его сильные ноги.

— На тебе слишком много одежды, — мягко произнес он. Его пальцы нежно коснулись ее шеи над воротничком блузки, потом соскользнули вниз к верхней пуговке.

Она вдруг осознала, что сдерживает дыхание, а ее кожа горит в ожидании. Глаза Дуга полыхнули таким ярким пламенем, что она почувствовала, как жар охватывает ее груди по мере того, как он расстегивает первую пуговку, потом еще одну и еще. Все происходило в утонченно мучительном, замедленном темпе, словно им принадлежало все время на свете, как если бы они не ждали слишком долго этого момента.

— Твоя кожа как шелк, — сипло прошептал он. — Именно такой я ее и помню. И все же она обжигает как огонь. — Его губы коснулись пульсирующей жилки в изгибе ее шеи. — Такая горячая, такая удивительно гладкая и горячая…

— Дуг, пожалуйста… — нетерпеливо умоляла Трейси, скользя руками по его широкой, шероховатой от волос груди, по плечам, сразу напрягшимся от ее прикосновения. Она жаждала почувствовать его плоть всем своим естеством, почувствовать его умелое прикосновение к ее наиболее чувствительным местам.

— Мы долго ждали, моя любовь, — мягко увещевал он ее. — Так не будем торопиться, постараемся запомнить каждую секунду.

Через, казалось ей, целую вечность он стянул блузку с ее плеч, склонил голову и пробежал кончиком языка вдоль края бюстгальтера, по контуру ее грудей. Его пальцы чуть сжали сосок, и трение кружев вызвало изумительно чувственное ощущение, заставившее ее вскрикнуть и зарыться лицом в его волосы.

Лифчик последовал за блузкой, и ноги Трейси так ослабли от обуревавшего ее желания, что она едва не упала. Прижавшись к нему, она повлекла его за собой на постель. — Его руки пробежали по ее обнаженным ногам, коснулись чувственного холмика между бедрами, и она вся затрепетала, заметалась, стараясь притянуть его к себе. Но он упрямо уклонялся, полный решимости продлить каждую секунду с мучительной чувственностью.

К тому моменту, когда он стянул с нее шорты и кружевные трусики, она вся горела, как в лихорадке, и была готова более чем когда-либо в жизни. На этот раз, когда она потянула его к себе и приподняла свой таз в неуемном предвосхищении, он уже не сопротивлялся. Их взгляды встретились, его наполненные полночными звездами синие глаза заглянули в глубины ее огненно-янтарных глаз. В его взоре она читала нарастающее удовлетворение. Он наслаждался, беря ее — и тело, и душу — в экстазе от возрожденной уверенности в том, что она опять принадлежит ему, оттого, что пали наконец разделявшие их барьеры не оставалось ничего, кроме раскаленного добела желания, невыносимого напряжения, с которым ид тела соединились в мире полного живыми цветами несравненного возбуждения и радостного облегчения.

Наступившее успокоение было не менее чудесным. Оно несло в себе довольство более полное, чем то, которое каждый из них надеялся когда-либо достичь. Их любовные утехи были как будто теми же, что и раньше, но одновременно в чем-то и другими, большими, чем раньше. Как если бы их обогатили почти три года воздержания и осознание того, что их чувства друг к другу не изменились из-за безрассудной разлуки, которой никогда не следовало допускать.

Свернувшись клубком в объятиях Дуга после ночи, наполненной утонченными любовными утехами, Трейси сонно прошептала:

— Это ничего не меняет между нами, знаешь ли.

— Ты немного передергиваешь. Мы только что доказали, что между нами никогда ничто не менялось.

— Кое-что нет, — признала она. — Но, Дуг, брак это больше, чем просто секс.

— Уж не думаешь ли ты, что я этого не понимаю? Поэтому я и вернулся. Я осознал наконец, что такое любовь и обязательность. Именно это я пытался показать тебе каждодневно после своего возвращения. У меня было время для экспериментирования, пока отсутствовал, и я обнаружил, что спать с женщиной еще ничего не значит, если оба партнера не разделяют одни и те же ценности, если они не смеются вместе, как смеемся мы, или не ссорятся, как ссоримся мы.