Полицейская сага - Вудс Стюарт. Страница 66

– Послушайте, у меня под передней стойкой пятьдесят долларов за тематические объявления. Забирайте их и уходите, о'кей? – Он произнес это, не двигаясь, – с такой силой он был прижат к кирпичной стене.

– Заткнись-ка лучше, Блэнкеншип.

Он замер. Через пару минут он услышал, как второй незнакомец вышел из редакции.

– Вот это да! – проговорил второй голос. – Передовая на первую страницу! Кто бы мог подумать! – Послышался треск разрываемых листов.

Ствол еще сильнее вдавился в тело. «О, Господи, – подумал Боб, он застрелит меня прямо сейчас!» Его охватила слабость, закололо в желудке. Он стал сползать на землю, но рука, державшая его за воротник, не позволила ему соскользнуть вниз.

– А теперь слушай сюда, – проговорил голос. – Не будет никаких передовых, дошло? Выступишь на стороне ниггеров – ничего больше не наваляешь, потому что сдохнешь. Никаких передовых, а то, что ты напишешь, должно нравиться белым, усек? – От нажима ствола спине стало невыносимо больно.

Блэнкеншип едва заметно кивнул.

– Как это понимать? Говори громко!

– Я усек.

– Никаких передовых?

– Никаких передовых, не выступлю ни на чьей стороне. Только не стреляй, пожалуйста.

Рука оторвала его от стены, пустила через черный вход внутрь здания, точно камень, и заперла за ним дверь на ключ.

– Мы проверим газету в четверг и посмотрим, что ты напечатал, понял? И если не хочешь, чтобы тебе вышибли мозги, об этом никому ни слова. – Он стоял ни жив, ни мертв, пока не услышал шум удаляющихся шагов, а чуть позднее – раздавшийся издалека стук захлопываемой дверцы машины. Послышался шум мотора, но вскоре он стих.

Блэнкелшип тяжело повалился в кресло и потянулся к телефону. Постучал по рычагу, чтобы ускорить ответ на станции, потом подумал и положил трубку. Кому он собирается звонить? В полицию? Шерифу? Телефон зазвонил, и он снял трубку.

– Мистер Блэнкеншип, это станция. Вы хотели позвонить? Извините, я давала междугородную.

– Нет, – устало проговорил он. – Я не хочу звонить. Неважно. – И он опять повесил трубку. Да и кому звонить? Бруксу Питерсу? Да разве баптистский проповедник сможет ему помочь? Билли Ли? К кому тот сможет обратиться? Где доказательства? Их нет. Он не узнал ни одного из говоривших по голосу.

Ему стало стыдно от испытанного страха. Почти всю войну он издавал в полевых условиях газету для проходящих основы военной подготовки в Форт-Диксе, штат Нью-Джерси. Там ему никто не угрожал оружием. Он положил локти на стол и опустил голову, как ребенок, спящий в школе за партой.

Во вторник Маршалла Паркера хоронили на кладбище Галилейской баптистской церкви, – сооружения из сборных конструкций, стоящего в Брэйтауне у самой городской черты. Единственными белыми на церемонии были Билли и Патриция, Элоиза, Генри и Кэрри Фаулеры, Брукс Питерс, Том Мадтер и Хью Холмс. Им была выделена отдельная скамья.

Энни Паркер держала себя так же стоически, как в тот момент, когда узнала, что Маршалл мертв. Отец Маршалла Джим Паркер во время богослужения тихо плакал.

Холмс, в свое время побывавший на множестве черных похорон, удивлялся сдержанности членов конгрегации, заполнивших пространство церкви и прилегающего участка. Не было ни рыданий, ни открытого выражения горя. Конгрегацию, казалось, охватило горькое оцепенение.

Билли Ли чувствовал себя так, словно истинным убийцей был именно он.

В четверг, во второй половине дня Патриция Ли ответила на звонок, сняв трубку телефона, только что установленного в новом доме, куда чуть раньше была подведена линия.

– Это миз Ли? – Судя по выговору, звонила белая женщина, причем деревенская.

– Да, у телефона Патриция Ли.

– Сегодня вечером они у вас будут.

– Что? Кто будет?

Голос женщины звучал где-то вдалеке, ей было страшно.

– Я не хочу, чтобы вас тронули. Они собираются все сжечь; они сказали, что собираются все сжечь.

– Что? Что сжечь? Кто говорит?

– Неважно. Я просто хотела предупредить. Не хочу, чтобы кто-то пострадал. – И женщина повесила трубку.

Патриция тоже положила трубку на рычаг и поглядела на часы. Примерно пять тридцать. Билли поехал в Гринвилл переговорить с Бертом Хиллом, потом, по пути домой, он выступит в клубе «Ротари» в Уорм-Спрингс, а потом у кого-то в доме состоится встреча. Об этих встречах он договорился еще до инцидента. Конечно, если она позвонит ему, он все отменит и мигом примчится домой. Но этого она не хотела. Ему надо вести компанию, раз мистер Холмс полагает, что дело висит на волоске. Она вышла из дома, села в машину и отправилась в Делано.

Машину она поставила в проезде у скобяной лавки Мак-Киббона, а сама пошла в магазин. Там она направилась прямо в отдел спортивных товаров. Мак-Киббон закончил обслуживать покупателя и занялся ею.

– Эй, привет, Патриция. Как дела? Ищете удочку?

– У меня все в порядке. А ищу я ружье.

Он подошел к застекленному шкафу с оружием и отворил его.

– Что-нибудь для Билли? Подарок ко дню рождения или что-то еще?

– Что-то еще, причем для меня. Большое спасибо, но Билли терпеть не может оружия.

Мак-Киббон так и уставился на нее через очки.

– Для вас?

– Мак, – рассмеялась она, – я настреляла больше пернатой дичи, чем вы ели горячих обедов. Дайте-ка я взгляну на этот чок двенадцатого калибра.

– На двухстволку? – Он вынул ее со стойки и с сомнением подал ей в руки.

Она переломила ружье, поглядела через стволы, подкинула, прижала к плечу и прицелилась.

– Это предвоенный «браунинг». Мне его продали в прошлом месяце. Он в отличном состоянии, и очень легок.

– Ну, это, конечно, не «Перди», но, думаю, сойдет. Сколько?

– Меньше ста двадцати пяти никак нельзя. Вы сразу выбрали самое лучшее ружье в магазине.

– Подкиньте за эту цену еще пару коробок патронов, и по рукам, – сказала она.

– Что ж, справедливо.

Патриция начала выписывать чек.

– Одну коробку дайте с дробью девятого номера, а другую с картечью – «двойной нулевкой».

Мак-Киббон вытащил коробки с патронами на прилавок.

– «Двойная нулевка»? Крупные же птицы попадаются у вас на участке!

– Самые крупные, – проговорила она, беря ружье подмышку и рассовывая патроны, – в белых простынях и с желтым пузом.

– Что?!

Она задержалась у выхода.

– И еще. Мак, если скажете Билли о моей покупке, я приеду и опробую ружье на вас.

Он шутливо поднял руки в знак того, что сдается.

– Мамочка, не буду! Честное слово, Патриция! Обещаю, как родной маме!

Только после одиннадцати послышался шум подъезжающих машин. Она не слишком-то верила, что они приедут, но была рада, что они приехали. Взбешена она была до безумия.

Незаметно выскользнув из затененного трейлера, она пристроилась за ним. В это время машины повернули на дорожку и остановились, потушив фары. Свет был им не нужен, так как она зажгла в новом доме все лампы, включая наружный прожектор, освещавший подъезд.

Она встала на колено и положила патроны на перевернутый цементный блок. Зарядила ружье «девяткой» и приготовилась к стрельбе, сняв предохранитель. Приняла положение лежа. Картечь стояла наготове, на случай, если полезут на нее.

Теперь она видела, как эти мужчины зажигали факелы. Господи, подумала она, да они, действительно, вырядились в белые простыни. Какой абсурд! Мужчины – их оказалось восемь – двинулись врассыпную через только что засеянный газон. Остановились у подъездной дорожки, и один из них выступил вперед.

– Билли Ли, – прокричал он, – выходи и держи ответ перед кланом!

Патриция прикинула, что до них ярдов шестьдесят. Она подложила в качестве опоры левую руку, правую поставила вертикально, с упором на локоть. Взяла крикуна на низкую мушку и плавно нажала на спуск. Дробь, как она и надеялась, пошла вразброс, и попало как предводителю, так и одному из его людей. Раздались вопли и ругань. Она перенесла прицел чуть вправо и избрала основной мишенью теперь уже другого. Выстрел, и его обожгло, точно перцем. Теперь они бежали, хватаясь за задницу. Она встала и быстро перезарядила ружье.