Песнь преследования - Вулф Джин Родман. Страница 5

Через час мне пришла в голову мысль, что, сбросив часть бревен, составляющих основание для перевозки массивной туши нашвонка, я смогу значительно уменьшить массу моего транспорта. Я тут же отвязал их, получив таким образом дополнительные ремни для лучшего крепления паруса, и стянул мачту с выгнутыми кверху полозьями.

Скорость, конечно же, сразу возросла.

Когда, спустя какое-то время, к моей великой радости ветер изменил направдение на северный, я летел с такой скоростью, что уже с вершины каждого холма, на который взлетали мои сани, начал внимательно осматриваться в поисках своей цели.

Начало темнеть, однако, я продолжал мчаться вперед. Похолодало и я стал замерзать, однако, это не заставило меня прервать путь даже после захода солнца. В моем распоряжении был свет двух, а после только одной луны.

Однако, когда и эта закатилась за горизонт, я перестал видеть дорогу и мог легко повернуть не в ту сторону, не подозревая об этом, и потерять таким образом все, что наверстал за сегодня. Около полуночи я остановился и оттащил сани на полкилометра в сторону. Оказавшись возле небольшой рощи, я вырыл яму в снегу и заполз в нее.

ДЕНЬ ПЯТЫЙ

Когда я проснулся рано утром, оставалось совсем немного, чтобы я навеки не открыл глаза — ноги так замерзли, что я не чувствовал их и вынужден был долго растирать снегом, пока к ним не вернулась жизнь. Лицо я массировал еще дольше. Могу сказать, что жив я остался только благодаря удивительным свойствам моего комбинезона. Кроме того, я лег спать очень поздно и до рассвета прошло не так уж много времени. Теперь я знаю, что нужно иметь огонь, какое-нибудь убежище и нельзя ложиться прямо на снег.

Когда я вернул чувствительность полуотмороженным конечностям, то начал задумываться над тем, где раздобыть немного еды, хотя — странное дело — я совсем не чувствовал голода. Возможно, от Больших Саней меня отделяло лишь несколько километров. Однако, если это было не так, то без пищи я скоро ослабну настолько, что не увижу даже следующего утраПоэтому я разжег костер и, вспомнив, как женщины собирали съедобные растения, взялся за поиски.

Вначале я искал среди деревьев, но ничего не нашел. Потом вспомнил, что женщины выбирали открытый, наклоненный к югу склон.

Я обнаружил похожее место и вскоре нашел несколько кустиков, которые, как мне показалось, ел в лагере Длинного Ножа. С охапкой веток и корней я вернулся к огню.

Красная Клиу и другие женщины готовили еду, опуская раскаленные камни в кожаный мешок с водой. У меня не было такого мешка, но после некоторых попыток я убедился, что могу обойтись и без него, выдолбив в замерзшей земле лунку. Завтрак, который я приготовил себе, был невкусный, но сытный. Конечно, мне хотелось мяса, но выбирать не приходилось.

Я закончил есть и уже приготовился двинуться в путь, когда услышал голоса, доносившиеся с того места, где я собирал растения.

Осторожно выглянув из-за кустов, я увидел на склоне больше дюжины человек — мужчин, женщин и детей. Одни изучали мои следы, другие искали еду. Меня поразил их низкий рост и крепкое телосложение, а также то, что бегавшие между взрослыми дети были разного возраста. Красная Клиу объясняла мне, что дети рождаются только в одно время года, когда есть возможность добывать для них еду, пока они не достигнут поры взросления, и только после этого рождается новое поколение.

Северный ветер подул в полную силу, пора было трогаться в дорогу, но незаметно воспользоваться санями, спрятанными в зарослях поблизисти от этого места, не преставлялось возможным. В какой-то момент равномерно дувший ветер сменился случайными порывами, делавшими из падающего снега подвижные, напоминавшие призраки колонны. Я подумал, как красиво выглядели бы они в солнечных лучах.

Однако, хмурое утро становилось еще темнее, поэтому я страстно надеялся проскользнуть незамеченным под покрывом темноты к саням.

Однако, я слишком долго выжидал. Когда я уже почти решился, вся группа людей внезапно неподвижно застыла, повернувшись в мою сторону, затем четверо мужчин, помахивая тяжелыми палками с короткими острыми зубьями на конце, двинулись к моему укрытию. Я убежден, что вполне мог бы убежать от них, но тогда пришлось бы бросить сани. Низкие, плотные мужчины двигались довольно быстро и не было никаких шансов на то, чтобы успеть поднять парус и отъехать, тем более, что снег был сыпучий, а ветер все время менялся. Самым лучшим выходом из создавшегося положения было показать им свои мирные намерения.

Я вышел из-за кустов и вытянул вперед пустые руки, приготовившись, однако, мгновенно убежать, если они попытаются напасть на меня.

Это подействовало. Все четверо остановились метрах в пяти передо мной и, хотя продолжали держать наготове свои страшные палки, казались скорее удивленными, нежели воинственными.

Вид их был отталкивающий. У них были круглые, словно очерченные циркулем, маленькие глазки, спрятанные под нависшими надбровьями, маленькие, такие курносые носы, что ноздри казались колечками.

— Я ваш друг, — сказал я. — Я не хочу воевать с вами.

— Мы тоже, — ответил самый старший и самый высокий из них, с седыми волосами.

— Позвольте мне уехать.

— Нет. Мы хотим, чтобы ты научил нас воей мудрости.

Он подошел ко мне, подав рукояткой вперед свое оружие. Я взял его, пытаясь понять, что означает этот жест и, видя, что он продолжает стоять с протянутой рукой, отдал его обратно.

— Ты научишь нас воей мудрости?

Внезапно я понял, что ветер стих. Снег падал все гуще.

— Сейчас не время трогаться в путь, — произнес вождь.

Я подумал, уж не читают ли они мои мысли.

— Похоже, что так.

— Тогда пойдем к нашим шалашам. Мы дадим тебе еды, ты сможешь отдохнуть. Когда снег перестанет падать, ты двинешься в путь.

Я немного поколебался, но весьма яркими были впечатления жуткого холода, который я пережил во время ночлега под открытым небом.

Я кивнул, соглашаясь, тут же все четверо заулыбались и явно успокоились. Когда они улыбались, лица у них становились не такими отталкивающими.

Минуту спустя, когда под падавшим снегом мы подошли к ожидавшим на склоне женщинам и детям, все окружили меня, удивляясь моей необычной одежде.

Одеты они были гораздо хуже, чем люди Длинного Ножа. Они ходили босиком по снегу, руки у многих были оголены до локтя.

Все без исключения дети бегали обнаженными, но тела их были покрыты пушистыми волосиками, которые, по мере роста, превращались в густую плотную шерсть.

Самый старший и высокий в племени отзывался на имя Искатель Гнезд. Он был почти на полголовы ниже меня, однако, бугры мышц выдавали недюжинную силу.

Искатель Гнезд и еще один мужчина возглавляли колонну, в середине шли женщины, дети и я, замыкали шествие еще двое мужчин.

Так мы дошли до их стойбища, где я сейчас и нахожусь.

Я немного волнуюсь о санях, тем более, что не снял парус, но мне кажется, вряд ли у кого возникнет желание бродить в метель, которая разыгралась снаружи. Кроме того, снег уже, должно быть, давно засыпал саниШалаш построен из веток, и мне кажется, что лучше уж жить в вигваме, обтянутом шкурой. Ветки опираются на решетки, состоящие из двух деревьев и привязанной к ним семиметровой жерди.

Дыра в стене служит дверью, а дым от горящего в центре небольшого костра выходит наружу через отверстие, пробитое в покрывавшем весь шалаш снегу.

Пахнет дымом и крепким запахом потных человеческих тел.

Эти люди называют себя памигака. Когда мы вошли внутрь, женщины быстро разожгли костер и угостили меня блюдом, приготовленным из корней и листьев. Это был десерт. Потом я получил самого крупного зверька, который, судя по мордочке, был землеройным существом. Второго по величине получил Искатель Гнезд, а три других достались мужчинам. Остаток же разобралди их любимые женщины и дети.

Я заметил, что самая старая, покрытая лохмотьями женщина вообще ничего не получила. Ее звали Утреннее Кровавое Лицо, и она была, судя по всему, представительницей самой нижней ступеньки этого общества, чем-то вроде парии.