Загадка миллиардера Брынцалова - Беляева Лилия Ивановна. Страница 24

Но завершит эту мысль я не успела. Перегнувшись через стол, Наталья Геннадиевна потребовала от меня незамедлительного ответа на гневно-ядовитой ноте: мол, а вы знаете, что никто не имеет права писать о Брынцалове, что она купила у него все права на мемуары… а вы, то есть я, готовы, мол, заплатит штраф в пятьсот тысяч долларов?!

Боже, боже милостивый! Как же я не сообразила тотчас, с лету рубануть:

— Да запросто! Сей момент!

Нет же, я настолько обалдела, настолько опупела, что не собрала и пары слов для ответа…

А там, где-то в глубине, вдруг топот ног, вдруг лязг дверей, вдруг на пороге — бледноватый, с округлившимися глазами Александр Толмачев…

Сцену его пристрастного допроса опускаю. Это было нечто среднее между требованием очень, очень злой училки «немедленно привести родителей!» и застеночным — «Мы тебя все равно заставим говорить!» Так мне, впечатлительной писательнице-журналистке, привиделось…

Александр Толмачев держал себя в руках. Он даже не покачнулся. И когда от него потребовали ответ, а знал ли он, что… ну, в общем, насчет запрета писать мемуары, которые… иначе придется платит 500 000 долларов…

Я пошла прочь. Писать мемуары я не собиралась. Герой, то бишь Брынцалов, еще был здоров и не стар, слава Богу. Возможно, если бы в свое время поработала в системе столовых и ресторанов, если бы вдруг превратилась в миллиардершу, — я бы нашла слова для достойного отпора, для восстановления равновесия в этом свихнувшемся мире.

Но — нет. У меня — другая школа, другие представления о том, что можно, что нельзя, что нельзя ни в коем случае…

И еще, вообразите себе, — мне стало жаль эту молодую женщину… От нее повеяло таким неблагополучием… Уж не знаю почему… И той самой неисповедимой «частной жизнью», которая никогда никому не ведома во всей своей глубине, даже если вокруг, в числе постоянных соглядатаев, находятся горничные, няни, бонны, метрдотели, камердинеры, миттельшнауцеры, ризеншнауцеры и тому подобное…

Бог ей судья, Наталье Геннадиевне! Как и всем нам, впрочем…

Уходя, я с состраданием подумала и об Александре Толмачеве. О том, о чем он, возможно, никогда никому не скажет, — как порой несладко приходится ему, тоже ведь «нанятому» Хозяевами, в мраморных чертогах, в освежающем запахе всякого рода дезодорантов, весьма облагораживающих здешние супертуалеты…

Когда я шла к выходу из «апартаментов» — наткнулась на телохранителя, а может, и двух, оказавшихся в прихожей… на случай… Чего?

«Ну, ну, — думала я, все дальше уходя от белого рояля и картины в золоченой раме там, в „апартаментах“ супругов Брынцаловых. — Ну надо же… Ну ни в сказке сказать, ни пером описать…»

И еще, конечно, прикидывала, а где мне взять такую сумму — в пятьсот тысяч долларов? Ну где? Ежели госпожа Брынцалова решит со мной судиться?

— Вы лучше с ней вообще не связывайтесь, — предупредят меня женщины, которым ведома манера поведения нашей выдающейся отечественной миллиардерши. — Она ведь и драться может…

В общем, влипла я в историю…

— А еще, — сказали мне там, на «Ферейне», — у нее есть пистолет…

Ну этому-то я нисколько не удивилась! Миллиардерша и без пистолета! Такого не бывает…

Но где мне взять целых 500 000 долларов? Где?! Ежели вдруг…

Еще раз зову на рандеву Александра Толмачева:

— Скажи, пожалуйста, как, как шла подготовка к той съемке с лошадью? Может, Александр Глебович Невзоров был самым коварным подстрекателем в тот момент? И все-таки подставил Наталью Геннадиевну?

— По порядку рассказать?

— Да.

— Александр Глебович появился здесь впервые сам, никто его, в общем-то, не приглашал, когда шел шум по поводу нерегистрации Брынцалова как кандидата в президенты. Приехал Невзоров и говорит: «Брынцалов, я хочу вас снять на пленку, показать, как вообще вы способны бороться с нашей системой и, в общем-то, не сдаетесь». На что Брынцалов говорит: «Нет проблем. Я все равно достану свой мандат, кандидата в президенты, из желудка Рябова». Невзоров визжал от восторга и говорил: «Я хочу все это снимать!» А как это все снимать, никто не знал. Тогда Невзоров сделал передачу на первом канале — «Дни». Невзоров называл Брынцалова «Великий и Ужасный волшебник Гудвин», волшебник Изумрудного города, который надел на людей розовые или зеленые очки — и все красиво. Действительно, приходишь на «Ферейн» и восторгаешься. Невзоров снял первый сюжет, выпустил его в эфир показал Владимира Алексеевича как бойца, борца. Но вместе с тем показал его знаменитые ботинки за пять тысяч долларов, из крокодила. Видимо, это послужило как бы смешным, юморным ходом, при помощи которого все стали потом узнавать брынцаловские ботинки. Все журналисты после Невзорова обязательно снимали его ботинки, потому что он менял ботинки каждый день: коричневые, зеленые, с золотыми запонками, с серебряными запонками и так далее. Невзоров потом приезжал сюда часто. Он и говорит: «Брынцалов, вот ты хочешь оседлать, — они с ним на „ты“, — ты хочешь оседлать Россию. Но ты же не оседлал даже лошадь». Брынцалов говорит: «Зато я объезжаю огненную лошадь — свою жену». Невзоров: «Брынцалов, ты вообще способен на лошади ездить?» — «Нет, я не езжу на лошадях». — «А давай сделаем! Я же, — говорит, — наездник профессиональный, я же, — говорит, — каскадер». Брынцалов говорит: «А давай! А где?» — «А давай на ипподроме». — «На каком ипподроме?» — «А давай в конно-спортивном комплексе в Битце». — «Ну давай». Договорились о времени. Но к тому времени Невзоров не очень любил общаться с Наташей, потому что Наташа ему перечила, Наташа имела свое мнение, а Невзоров — свое мнение. Он считал, что женщина вообще должна быть «к ноге», «к ногтю». И поэтому…

— Что, она невзлюбила Невзорова? За что? Ведь такой парень-то, с огненным глазом…

— Видимо, за то, что он имел особое мнение о женском поле. Он, мне кажется, считал, что женщина должна — «цыц», «ша» и — быть на кухне. Во всяком случае я понимал их взаимоотношения именно такт. Проходит какое-то время, Невзоров звонит и говорит, что я готов, готов к съемке, нужно, чтобы Владимир Алексеевич тоже ехал в Битцу. Брынцалов собирается в Битцу, тут уж Наталья Геннадиевна говорит: «А я?» Я говорю: «Зачем?» — «А я на лошади умею кататься». Брынцалов говорит: «Наташу надо брать или не брать?» Я звоню Невзорову. Невзоров говорит: «Не надо брать Наташу, я снимаю Брынцалова, а не его жену». Брынцалов говорит: «Наташа, не надо». — «Я хочу! Я буду смотреть просто. Вы там будете кататься, а я не буду? Нет, я поеду». Брынцалов говорит: «Ну хорошо, берет Наташу, едем в Битцу. Приезжаем туда, а надо же как-то одеться по форме. Приходим — там нет таких сапог. Самый крупный размер — 41-й, а у Владимира Алексеевича лапа — 45-й — 46-1. Самые крупные штаны, которые там были, налезают только на девочку худенькую. Ну куда деваться? Стали искать по конно-спортивному комплексу. С какого-то жокея, древнего, мастера спорта, чемпиона Олимпийских игр, сняли с него штаны, как они называются, даже не знаю, — такие галифе с кожей, ботинки, красный пиджачок жокейский… А вот не помню, по-моему, кепочку не нашли. На поиски ушло где-то часа два. Н в общем-то экипировали Владимира Алексеевича. А Наталья Геннадиевна, оказывается, уже заранее подготовилась к любым скачкам и надела на себя серенькое трико облегающее. Приезжает Невзоров, сел на лошадь, объехал, говорит: „О, класс! Брынцалов, вот твоя лошадь. Садись!“ Пока он его поднимал, подсаживал, все это снималось, конечно, потом надо было показать, что человек впервые садится на лошадь — действительно, впервые. В этот момент Наталья Геннадиевна и говорит: „Я тоже хочу на лошадь“. — „Ну, пожалуйста“. — „Я хочу, чтобы меня сняли“. Невзоров говорит: „Я не буду снимать ее, у меня вот есть объект для съемок“. — „Я хочу, чтобы меня сняли“. Брынцалов говорит: „Наташа, прекрати! Стой на месте!“ В этот момент подходит к другой лошади, ласкает ее и говорит: „Ой какая хорошая лошадь!“ — „А круп-то какой“, — говорит Невзоров. И тут голос Натальи Геннадиевны: „А у меня круп лучше!“ Невзоров говорит: „Слушай, Володя, убери жену! Ну убери жену! Вот пусть она за ворота встанет, за бортик встанет!“ Брынцалов говорит: „Наташа, прекрати!“ — „Нет, я не хочу! Что, ты ездишь, а я не буду ездить?“ — „Ну, хорошо, сиди“. Залезает Брынцалов на коня, Невзоров вначале держит, как это… за поводы, или какая-то там веревка, говорит: „Нормально“, Брынцалов отзывается: „Ой, как больно, яйца трясутся…“ Ну, шел нормальный разговор, мужской, — впервые человек на лошадь залез! Чего там говорить! А Невзоров его подзуживает, говорит: „Ну как там, Россию хочешь оседлать? Давай, пробуй, как оседлать коня, лошадь“. В этот момент Наталья Геннадиевна нашла какую-то лошадь, серенькую, и к этой лошади подходит, говорит: „А я? Меня тоже снимай“. Невзоров берет кнут, говорит: „Залезай. Сейчас я сниму“. И Брынцалову: „Володь, можно я ее перетяну?“ В ответ: „Да ну тебя, слушай, у меня тут яйца трясутся, мне не до этого“. Через некоторое время — прошло где-то полторы минуты — Наташа слезает с лошади и… Съемка там продолжается, продолжается, там скачки такие. Вдруг Наташа говорит: „Ну все-таки, мой круп лучше, Володь, чем у этой лошади?“ А он: „Покажи“. Как-то так… подожди, они уже рядом стояли. Он ей: „Покажешь, что ли?“ — „Да покажу“. И такой кадр финальный — „ну, снимай“, типа того. Она поворачивается задницей, снимает штаны, становится к объективу… Слава Богу, она была в гимнастическом. Никакая это не постановка, все это произошло неожиданно. Что было дальше? Дальше, перед выходом в эфир, эфир был в субботу поздно, часа в двадцать три. Брынцалов сидел в студии „Радио-1“, вещал, отвечал на вопросы радиослушателей, а в этот момент группа Невзорова выпускала в эфир свою телепрограмму, ту, что сняли в Битце. Я пришел. Сел перед монитором, где и Наталья Геннадиевна была. И вот идет программа. Брынцалов на лошади, а дальше Наталья Геннадиевна демонстрирует свой „круп“. Я говорю: „Ну как?“ Она отвечает: „Классно!“ Ей это понравилось, ей понравилось, что она изящно выглядела, не хуже, чем думала, что фигура ее была показана в том ракурсе, в котором она хотела…