Риск - Вулф Джоан. Страница 17

Целую неделю мы провели, разъезжая по Бонд-стрит и делая покупки. Мне никогда еще не доводилось видеть таких роскошных туалетов, и я получала от всего этого огромное удовольствие. Мы купили утренние платья — в них предполагалось принимать джентльменов, которые приходят с утренним визитом, — и платья и накидки для дневных выходов. Мы также купили платья для прогулок в экипаже по Гайд-парку, и, наконец, нам с Кэтрин заказали по платью-амазонке для верховой езды. Само собой разумеется, ко всем этим нарядам необходимо было подобрать подходящие шляпки и ботинки, для чего мы и посетили бесчисленное множество модисток и сапожных мастерских на Бонд-стрит. А потом отправились на Пантеон-базар за перчатками и чулками.

Должна признаться, я чувствовала себя в магазинах как рыба в воде. Было бы совсем замечательно, если бы не общество леди Уинтердейл. Мое мнение о ней отнюдь не улучшилось при более близком знакомстве, да и вкус у нее был отвратительный — мне постоянно приходилось с ней спорить. Я всю жизнь провела в бедности и твердо решила, что никому не удастся лишить меня удовольствия выбрать самые красивые и элегантные наряды, которые уже переполняли мой платяной шкаф красного дерева в гардеробной.

К сожалению, Кэтрин не разделяла моих восторгов по поводу покупок. Я прекрасно понимала, что она бы предпочла сидеть дома за фортепиано, вместо того чтобы носиться по магазинам. Обычно она играла для нас после обеда, но мать каждый раз прерывала ее ровно через час, хотя было ясно, что часа ей мало, и у меня сердце сжималось от жалости к ней.

Я пришла к выводу, что Кэтрин следует выйти замуж за человека, который понимает и любит музыку, будет гордиться ее талантами и позволит ей играть столько, сколько она пожелает.

В огромном Лондоне обязательно должен найтись такой джентльмен, размышляла я. Надо его отыскать во что бы то ни стало.

За две недели подготовки к балу я очень редко видела лорда Уинтердейла, если не считать тех моментов, когда случайно сталкивалась с ним в библиотеке или в холле. По вечерам он обычно обедал в клубе, пренебрегая нашим обществом. Я считала, что с его стороны это крайне невежливо, но поскольку уже привыкла не ожидать от него ничего, кроме грубости, то скоро перестала обращать внимание на его поведение. Как бы то ни было, говорила я себе, если бы не он, не было бы у меня сезона.

Я также отметила, что он все-таки вызвал мастера, чтобы настроить фортепиано Кэтрин. Это заронило во мне надежду, что, возможно, он вовсе не так бесчувствен и невнимателен, как кажется.

Выдуманная им история об опекунстве не выходила у меня из головы. Утром накануне назначенного бала я твердо решила поговорить с ним о моих опасениях и отправилась в библиотеку, намереваясь застать его там, пока он не исчез на весь день.

Я открыла дверь в комнату и увидела его: он сидел за письменным столом и просматривал объемистую стопку бумаг — по всей видимости, счета. Я почувствовала слабый укол совести, когда до меня дошло, что это, должно быть, результат наших походов по магазинам.

— Да, мисс Ньюбери? — промолвил он, оторвав взгляд от бумаг, когда я окликнула его.

— Могу я переговорить с вами, милорд? — любезно осведомилась я.

— Заходите, — коротко ответил он, сложив руки поверх груды бумаг и приготовившись потратить на меня несколько минут своего драгоценного времени.

Библиотека в Мэнсфилд-Хаусе была сравнительно невелика по сравнению с другими комнатами особняка. Золотистого цвета стены были заставлены до потолка рядами книжных полок орехового дерева. Потолок и декоративные бордюры выкрашены в белый цвет, пол покрывал турецкий ковер в зеленых, золотистых и красных тонах. Камин представлял собой величественное сооружение из зеленого мрамора. Над каминной полкой висела картина, принадлежавшая, по всей видимости, кисти Стаббса и изображавшая породистого скакуна.

Я переступила порог и, не дожидаясь, пока его светлость предложит мне присесть, опустилась в обитое зеленым бархатом кресло подле стола лорда Уинтердейла.

Он повернулся ко мне, его лицо с тонкими чертами хранило бесстрастное выражение, голубые глаза смотрели твердо и прямо.

— Зачем я вам понадобился, мисс Ньюбери? — спросил он.

— Видите ли, мне кажется, что эта история об опекунстве, которую вы придумали, выглядит не правдоподобно, — заявила я без обиняков. — Леди Уинтердейл уже несколько раз выражала свое недоверие по этому поводу, и я подозреваю, что подобные замечания мне придется выслушивать в течение всего сезона. Боюсь, это может уменьшить мои шансы подыскать себе подходящего жениха.

— Понятно, — промолвил он. Руки его слегка шевельнулись, что невольно привлекло мое внимание к его тонким, сильным пальцам без колец. Затем он учтиво поинтересовался:

— Позвольте узнать, у вас имеются другие предложения на этот счет?

Я действительно кое-что придумала и не замедлила поделиться своими соображениями.

— По-моему, лучше будет сказать, что мой отец назначил моим опекуном вашего дядюшку? Ваш дядя, кажется, был вполне респектабельным джентльменом, и то, что его назначили опекуном, никого не удивит. А потом, скажем мы, когда ваш дядюшка умер, вы сочли себя ответственным за его подопечную. — Я посмотрела на него с торжеством, гордясь своей изобретательностью. — Как вам мое предложение?

В глазах его вспыхнули насмешливые искорки.

— Чертовски занимательно, — ответил он.

Я бросила на него оскорбленный взгляд. Конечно, мне не раз приходилось слышать слово «черт», но ему не следовало употреблять его в моем присутствии. Больше всего, конечно, меня задела его пренебрежительная оценка моей блестящей идеи.

Но он продолжал, словно не замечая, что я смотрю на него бешеными глазами:

— Будем говорить откровенно, мисс Ньюбери. За пределами карточного стола у вашего батюшки и моего дяди не было и не могло быть никаких общих интересов — они вращались в совершенно разных кругах. Я не могу представить себе ситуацию, в которой мой дядя вдруг согласился бы опекать обедневших дочерей завзятого игрока.