Сделка - Вулф Джоан. Страница 7
Глава 3
Когда я открыла глаза на следующее утро, снегопад продолжался. Я растопила камин и оделась, с удовольствием ощущая его приветливое тепло.
Мистер Макинтош уже растопил плиту на кухне. Я присела к дубовому столу и съела большую миску овсяной каши, прежде чем отправиться на конюшню кормить лошадей.
Небо только-только начинало светлеть, превращаясь из черного в свинцово-серое, снег валил с тем же упорством, что и вчера. Сугробы возле конюшни доходили мне чуть ли не до пояса.
«Проклятие! — ворчала я себе под нос, с большим трудом пробираясь сквозь снежные завалы. — Что делать с моим гостем? Чем занять его сиятельство в течение целого дня?..»
Пришлось разгребать снег, чтобы открыть ворота конюшни, и, когда я наконец вошла туда, лошади встретили меня дружным радостным пофыркиванием. Я зажгла фонарь, а затем несколько жаровен, наполненных древесным углем, и вскоре воздух в конюшне заметно потеплел. Взобравшись по лестнице на сеновал, я принялась сбрасывать оттуда сено прямо в стойла. Ржание больших лошадей сделалось еще громче и радостнее, и только два несчастных пони в дальнем углу конюшни жалобно похныкивали.
— Иду, иду, имейте терпение, — успокаивала я их, но они были безутешны, пока не получили своей доли душистого корма.
Мир и покой воцарились в конюшне. Единственным звуком, нарушавшим безмятежную тишину, было дружное веселое хрумканье. Его не мог заглушить однообразный вой ветра, доносившийся снаружи.
Мне было хорошо. Я улыбалась. Я любила эти утренние часы в конюшне, они приносили успокоение.
Дверь с грохотом открылась — вошел Джон Гроув.
— Господи, миссис Сандерс! — воскликнул он. — Что это вы поднялись ни свет ни заря? Я бы сам присмотрел за лошадьми.
— Я привыкла приходить к ним по утрам, Гроув, — сказала я. — И мне совсем не в тягость накормить и ваших животных.
— Спасибо вам, миссис Сандерс. — Улыбка обнажила его редкие зубы, она была совсем мальчишеской, несмотря на то что в волосах Гроува проглядывала седина. — Могу я надеяться, что у вас найдется и немножко овса для моих мальчиков?
— Конечно. Только сначала я позабочусь о том, чтобы напоить их.
— Я сделаю это сам. Небось вода замерзла в ведрах?
— Очень может быть, Гроув.
— Тогда покажите, где у вас насос. Я наполню пустые ведра.
Я с благодарностью приняла его предложение, а сама начала засыпать в кормушки зерно.
Когда ведра были наполнены, я предложила Гроуву погреть озябшие руки над жаровней, что он с удовольствием сделал.
— Карета, в которой вы приехали, принадлежит графу? — поинтересовалась я.
— Что вы, нет! — Гроув с негодованием отверг мое предположение. — Его сиятельство не стал бы держать такой старомодный экипаж.
Я пожала плечами:
— Как знать.
Впрочем, мне было известно, что в последние годы прежние громоздкие кареты стали уступать место изящным и более удобным фаэтонам с низкой подвеской и правил ими уже не кучер на козлах, а форейтор, сидящий верхом на одной из передних лошадей, запряженных цугом.
Гроув посчитал необходимым поведать мне, каким образом его хозяин дошел до такой жизни, что оказался в допотопной карете.
— Мы отправились в путь в фаэтоне его сиятельства, — рассказывал он, — но не успели отъехать двух миль от Девейн-Холла, как лопнула чека у одного колеса, а тут еще снег повалил, и его сиятельство решил не ждать, пока починят, а взять старую карету лорда Девейна.
— Значит, я не ошибусь, Гроув, если предположу, что вы вовсе не кучер графа Сэйвила?
— Вы совершенно правы, мэм, — с некоторой гордостью ответил он. — Я его конюх. Служил конюхом еще у отца его сиятельства и учил графа еще ребенком ездить на пони.
На это мне сказать было нечего. Я решила немного поговорить о погоде:
— Похоже, снег зарядил не на шутку.
— Боюсь, что так, мэм. Придется нам провести тут еще денек.
Я чуть не застонала от этих простодушных слов, но мужественно сдержалась и произнесла:
— Вообще-то у меня в конюшне работает один деревенский малый, но полагаю, сегодня он не придет, и нужно будет убираться самой. Я почищу стойла своих лошадей, а вы…
— Ни в коем случае, мэм! — воскликнул Гроув. — Я сам сделаю всю работу. А вы идите в дом и садитесь завтракать.
— Уже! — сказала я с улыбкой.
Дверь конюшни снова открылась, чтобы впустить моего сына, который весело желал нам доброго утра.
— Здравствуй, дорогой, — ответила я. — Ты хорошо спал?
Можно было и не задавать подобного вопроса: Никки всегда спал хорошо, и я не уставала обещать самой себе, что буду делать все, чтобы этот порядок никогда не нарушался.
— Наверное, Тим не пройдет к нам по такому снегу, — сказал Никки. — Я помогу тебе, мама, ладно?
— Я только что говорила то же самое мистеру Гроуву, дорогой. Приступим к делу.
Гроув протестовал, но мы его не слушали. Я решила ничем не быть обязанной графу Сэйвилу. Не только ему самому, но и его слугам.
К девяти утра все лошади были накормлены, напоены, стойла приведены в порядок, устланы свежей соломой, проход к ним чисто выметен. Мы вернулись в дом и как раз снимали в холле рабочую одежду, когда сверху спустился его сиятельство граф. На нем были умопомрачительный утренний костюм, свежая сорочка, белоснежный шейный платок. Волосы цвета темного золота были тщательно причесаны, сапоги-ботфорты начищены до блеска. Граф не без удивления воззрился на нас.
— Лошади в полном порядке, милорд, — весело доложил Гроув. — Миссис Сандерс накормила их отборным зерном.
Я стряхнула остатки соломы со своего рукава и сухо добавила:
— Если пройдете в столовую, милорд, миссис Макинтош накормит вас завтраком.
— Успели уже побывать в конюшне, миссис Сандерс? — с вежливым удивлением спросил граф.
— Да.
Мой сын ответил на вопрос гостя более пространно, с воодушевлением расписав все, что мы сделали.
— Мама говорит, что, если погода станет лучше, можно будет ненадолго вывести лошадей во двор, а то они уже застоялись… — закончил Никки свой рассказ.
Появившаяся в холле миссис Макинтош пригласила графа в столовую.