Корпорация - Беляева Виктория. Страница 67
Газета «Извещение», 17 августа 2000 года, «ДЕЛО ЦЫПИНА: КТО ПОТЕРПЕВШИЙ?», Л.Кучина:
«…Напомним, чем же, в действительности, располагает следствие.
В начале декабря 1999 года в Белогорскую краевую прокуратуру обратился Антон Звонарев, один из ближайших доверенных людей Андрея Цыпина. Он заявил, что Цыпин поручил ему организовать убийство своего соперника по бизнесу Павла Кочанкина. Для исполнения заказа Звонарев якобы нанял одного из бойцов местной ОПГ (связанной, как он утверждал, с Цыпиным). Но тут, очевидно, «у разбойника лютого совесть Господь пробудил» — и вместо того, чтобы исполнить якобы полученное от Цыпина распоряжение, Звонарев обратился за помощью к прокуратуре, дабы последняя воспрепятствовала совершению запланированного покушения.
Прокуратура инсценировала убийство Кочанкина — сюжет о «зверском расстреле» белогорского бизнесмена-уголовника обошел все телеканалы страны. На следующий день Цыпин был задержан сотрудниками Белогорского РУБОП при передаче денег Звонареву — якобы в качестве оплаты за совершенное преступление.
Обвинение Андрея Цыпина строилось исключительно на свидетельских показаниях Звонарева и некоторых косвенных уликах. Сам Цыпин свою причастность к заказному убийству отрицает по сей день и отказывается признать себя виновным»
Еженедельник «Конфиденциально», 18 августа 2000 года, «АНДРЕЯ ЦЫПИНА ПОДСТАВИЛИ», М.Томилин:
«Показания Змеющенко грозят в прах разметать тщательно выстроенное против Цыпина обвинения. По словам Змеющенко, он располагает рядом видеоматериалов, свидетельствующих о том, что Цыпина попросту подставили.
Известно, что отношения Цыпина и Паши-Апельсина к концу 1999 года были серьезно осложнены борьбой за контроль над сетью автозаправочных станций, крупнейшей в городе. Именно поэтому, утверждает Змеющенко, Паша-Апельсин принял решение устранить конкурента.
По словам Змеющенко, в сговор с Павлом Кочанкиным вошел один из доверенных людей Цыпина, главный свидетель обвинения Антон Звонарев. Свидетельские показания Звонарева, утверждает Змеющенко, «вранье от начала до конца». Деньги, полученные Звонаревым от Цыпина, предназначались для передачи в благотворительный фонд «Детство Белогорья», а не были платой за якобы заказанное убийство.
Видеоматериалы, которые намерен представить суду Змеющенко, свидетельствуют о том, что Звонарев неоднократно встречался с Апельсином и обсуждал с ним детали предстоящей операции по устранению Цыпина»
Газета «Ведомо», 19 августа 2000 года, «В ДЕЛЕ ЦЫПИНА МОГУТ БЫТЬ ЗАМЕШАНЫ ВЛАСТИ БЕЛОГОРСКА», М.Сухарева:
«Как нам стало известно, в показаниях Змеющенко содержатся обвинения не только против Звонарева и Кочанкина. Змеющенко намекнул также на участие в устранении Цыпина „высоких краевых властей“. Чья фамилия стоит за обтекаемой формулировкой, имеет ли к этому отношения губернатор Белогорского края Александр Кочет (а он, как известно, в последнее время состоял с директором БАЗа отнюдь не в дружеских отношениях) — пока неясно.
Более полные показания Змеющенко обещает дать в том случае, если суд сумеет обеспечить ему надлежащую защиту. В настоящее время свидетель защиты вынужден скрываться в одной из стран Средизимноморья, поскольку опасается мести со стороны Качанкина»
18
20 августа 2000 года, воскресенье. Поселок Озерки.
Солнечный луч перетек на подушку и пополз вверх. Облил золотым светом маленькую ладонь, двинулся дальше, коснулся сомкнутых век… Веки дрогнули. Потом еще раз. Она проснулась.
Вот и все.
Это были первые слова, пришедшие на ум. Они не подходили к ситуации. Правильней было бы сказать себе — вот и началось. Что-то великое, волшебное, чудесное началось, что-то, что перевернет ее жизнь, изменит ее саму — до последней клеточки, до последней, таящейся на задворках разума мысли. Но не было никакой радости, и чуда она не ждала. Вот и все, чего ты могла добиться…
Стараясь не шевелиться, она обвела глазами комнату. Просторная комната, высокий потолок. Штора на окне в виде японской ширмы сдвинута, за ней — близкая зелень, нежаркое августовское солнце. Ни одной лишней вещи в комнате — здесь старательно поддерживают порядок.
Тоска была на душе такая, что впору плакать. Но почему-то не плакалось. Хотелось закрыть глаза и пролежать так долго-долго, чтобы не заметить, как кончится жизнь. Потому что все, что могла она ждать от жизни, уже произошло.
… Ей было плохо, очень плохо. Ссора с Максимом далась тяжело — в конце концов, он был рядом на протяжении многих лет, и как теперь без него обходиться, было непонятно. Несколько дней она провела в ступоре. Руки ничего не делали, ноги никуда не шли — дом захламился, она пропустила консультацию в институте, сославшись на придуманную болезнь. Впрочем, голос после долгих слез так осип, что руководитель поверил и даже встревожился: не помочь ли чем? Не посоветовать ли хорошего врача?…
Какой там день рождения? Внеочередная бутылка шампанского, на которое еще деньги надо найти, вот и все. Были приятельницы, которые помогли бы изобразить праздник, но им пришлось бы объяснять, почему нет Максима… Она бы им объяснила, конечно. Но после. Когда-нибудь. Не сейчас…
И Сергей, как назло, не звонил. То наведывается чуть не каждый вечер, а то вдруг пропал. Катька куда-то исчезает вечерами, возвращается поздно, подозрительно веселая и взбудораженная, сладу с ней никакого нет… И проснувшись вчера утром на старой скрипучей постели, она долго лежала, глядя в потолок, по которому бежали во все стороны давние трещины, знакомые чуть не с младенчества. С днем рождения, Настенька.
Двадцать семь. Ее ровесницы в двадцать семь задумывались уже о втором ребенке, успешно делали карьеру, флиртовали, меняли наряды, куда-то ходили вечерами — жили, словом, полноценной жизнью взрослых независимых людей. Женщин.
А у нее что?… Да, да, у нее большое будущее, она слышит об этом последние десять лет непрестанно — а будущее все никак не настает. Все откладывается, как откладывалась свадьба с Максом, а теперь вот понятно стало, что свадьбы никакой не будет — где ж гарантия, что и с тем самым мифическим «будущим» не произойдет того же, что оно все-таки сбудется хоть когда-то?
Она как будто так и не выросла. Люди вокруг живут настоящим, а она только готовится жить. И в то же время ощущение такое, что чего-то она уже не успеет теперь никогда, что все хорошее, что было в жизни, осталось в прошлом — там, где была мама, где был Макс, в конце концов. Она чувствовала себя девочкой, которая пропустила по рассеянности лучшую часть жизни — и очнулась старушкой.
В таком настроении начинался день, не суливший ничего хорошего. В раковине на кухне лежала немытая с ужина посуда — Катя обещала помыть. Ну-ну… Сердито громыхая тарелками (пусть встает, лентяйка!), Настя вымыла посуду и приготовила завтрак.
Катька же, проснувшись, первым делом посмотрела на часы и схватилась за голову:
— Двенадцать уже! Мама! Караул! Все проспала! — и строго велела, — Быстро собирайся!
Куда собираться? Зачем? От сестры внятного ответа добиться не удалось — хихикала, корчила рожи и только поторапливала. Сюрприз придумала, не иначе. И мало-помалу сердитость Настина улетучилась, она заспешила, привела себя в порядок, надела голубое платьице (легкомысленное, почти подростковое, с прошлогодней распродажи — Катька упросила, сказала: «Романтично очень»). Посмотрела в зеркало и неожиданно осталась довольна: двадцатью семью тут и не пахло, девушке в зеркале было никак не больше двадцати трех — и в припадке лихости Настя академическую «колбаску» на затылке распустила, завязав волосы у шеи двумя хвостами. Молодиться так молодиться!
— Куда пойдем? — спросила у сестры.
Ответ был неожиданным — сверившись с часами младшая распорядилась:
— Никуда. Сядь и жди.
И не успела Настя открыть рот, чтобы потребовать объяснений, в дверь позвонили.