Очень женская проза - Беляева Виктория. Страница 19

Впустив гостью, она без единого вопроса развернулась и двинулась в глубь квартиры, указав попутно на грубо сколоченную лавку, где, стало быть, следовало расположиться. Гостья поспешно двинулась к лавке, как вдруг хозяйка обернулась и позвала довольно злобно:

– Ника!

Вошедшая остолбенела. Имя ее было редким, на лбу крупными буквами не обозначенным. Вот это сила, вот это дар – с первых секунд угадать…

– Чего? – лениво откликнулся сзади девичий голос. Ника обернулась – знойная дивчина той же пиковой масти, что и хозяйка дома, должно быть, дочь хозяйки, подпирала за ее спиной косяк.

– Уроками занимайся! – буркнула гадалка и исчезла за одной из дверей, выходящих в прихожую.

Дивчина вздохнула, медленно отлепилась от косяка и ушла, вихляя бедрами, в другую дверь.

Посидев немного на скамье, потными пальчиками потискав ремешок сумки, Ника дождалась наконец приглашения и вошла в кухню. Кофе пах одуряюще, заварен был очень крепко и без сахара. Хозяйка подала ей крошечную чашку, по краю которой вилась золотая истертая надпись – «Ресторан».

Обжигаясь, Ника выдула кофе, а чашку по наущению гадалки вывернула на блюдце. Черно-малиновая женщина тотчас чашку подхватила и уставилась на ее донышко, облепленное гущей.

– С тоской пришла, – констатировала она, вертя посудинку толстыми пальцами. – Что-то плохо тебе, девушка. Одна ты осталась.

Ника слушала затаив дыхание.

– И чего б тебе одной не остаться? – равнодушно продолжала гадалка. – Вина на тебе есть. Сильно ты, девушка, кого-то обидела. Давно когда-то. Вот теперь за этот грех и отдуваешься.

Она поставила чашку на стол и сложила на груди руки.

– И что же мне теперь делать? – спросила Ника дрожащим голосом.

Хозяйка пожала плечами.

– А что тут сделаешь?.. Найди того, кого ты обидела, попроси прощения, искупи свой грех – а все остальное судьба за тебя сделает.

Помолчав с полминуты, Ника поняла, что больше от гадалки ей ничего не добиться, оставила на столе смятую денежку и вышла вон, раздумывая над услышанным.

Дверь, обитая дерматином, открылась – за ней стоял мальчик лет семи и смотрел на нее снизу чудесными синими глазами.

– Ты почему не спрашиваешь, кто там? – загремел из глубины квартиры женский голос. – Ванька, сколько раз тебе повторять…

Вытирая руки о передник, хозяйка шагнула в прихожую и осеклась, уставившись на Нику.

– Привет, – сказала гостья, неуверенно улыбаясь.

– Ни-и-ка!.. Андре-е-ева!.. – Лицо хозяйки растянулось в приветственной улыбке. – Господи, сколько лет… Проходи, проходи…

С Лизой Ника не виделась ровно десять лет – со второго курса, когда та ушла из института, навсегда исчезнув из поля зрения общих друзей и знакомых. Разыскать ее адрес стоило Нике большого труда.

Лиза изменилась, конечно, но как-то не так, как ожидалось. Топая к бывшей подруге, Ника ждала и страшилась увидеть женщину спившуюся, постаревшую, опустившуюся, с печатью вечного горя на лице.

Ничего такого не было. Толстая, перекрашенная в блондинку, но все же прежняя Лизка была искренне рада Никиному приходу. Торопливо, хлопотливо она усаживала Нику на стул, вытирала пеструю клеенку на кухонном столе, доставала из холодильнику колбасу, масло, сыр, разливала чай, не прекращая болтать, смеяться, всплескивать руками. Ника смотрела на нее со все возрастающим удивлением.

– Ой, – спохватилась вдруг хозяйка, – а что ж я не спрашиваю… Никусь, может, случилось что? Так неожиданно, ведь столько лет прошло… Может, случилось что?

– Нет, – Ника помотала головой, – просто, захотелось увидеться…

– Ага! – удовлетворенно кивнула хозяйка. – Ну вот. У меня, как видишь, все очень просто. Замужем за инженером-строителем. – Она хохотнула. – Смешно, да? Ну, конечно, было время, когда хоть в петлю – платили обоим копейки, булку хлеба на три дня растягивали, в коммуналке комната три на два с половиной… Вспоминать не хочется! Ванька крошечным был, вся одежка – с чужого плеча, яблочка лишнего ребенку не купишь. Тяжело было, Ник, чего там… – Лиза вздохнула. – А сейчас вроде наладилось. Сашка мой в хорошую компанию устроился, они всякие такие элитные дома строят, начальником стал, зарабатывать начал. Квартиру вот эту купили, второго родили – тоже мальчик, Данила, четыре года уже, он сейчас в саду… Ой, да что я все о себе, – спохватилась она, – ты-то как? Еще красивей стала… Ника усмехнулась.

– Да я, Лиз, по-прежнему. Живу одна. Детей пока нет. Мужа тоже. Работа неплохая – преподаю, но в хорошей школе, там сплошные детки начальства всякого, а английский сейчас спросом пользуется, сама знаешь. Так что…

– Чего ж одна-то? – потряслась Лиза. – Как же это… Слушай, а как же Вовка тогда?.. – сказала и умолкла.

Вот и произнесла Лиза имя того, из-за которого лучшие подруги стали сначала врагами, а потом – просто чужим людьми. И произнесла так, что стало понятно – Вовка ею был давно и прочно забыт. Не так, как забывают по убеждению, когда просто стараются не думать, но все равно любимое имя, лицо всплывает в памяти, вызывая боль. Просто забыла – как что-то давно прошедшее, не хорошее и не плохое.

Однако вспомнила сейчас и нахмурилась, поглядела на Нику по-другому.

…Господи, как же тяжело достался Нике тот мальчик с истфака! Темные брови, девичьи ресницы, первый разряд по плаванию. Двигался как бог. Танцуя, сводил с ума девушек всех факультетов. А выбрал из сотен красавиц Лизку, внешними данными не блиставшую, вечную растрепу, смешливую и веселую.

Полтора года Вовка встречался с Лизой, а Ника, красавица Ника, лучшая Лизкина подруга, была при них третьей и локти кусала от злости.

Ухажеров хватало, но все это было не то. Вовка снился ночами, и сколько раз она случайно называла других ребят Володями. А Лиза с мальчиком заявление в загс подали – по секрету от всех, Лизка только Нике и рассказала.

Она не желала Лизе зла, она просто хотела быть счастливой. Зачем этому парню, красивому, уверенному, нужна была простушка Лиза? Не пара она ему, понимала Ника, и знала, что времени остается мало, женятся – ничего уже не изменишь. Так ей тогда казалось.

И однажды, когда Лизка сидела дома, зубря к зачету сложную систему времен английских глаголов, а Ника с Вовкой оказались на какой-то вечеринке, пошла с ним танцевать, прижимаясь всем телом, а потом все подливала водки в его стакан и снова тянула танцевать…

Проснулся Вовка в чужой квартире, долго смотрел на женщину, лежавшую рядом, молчал, курил. Ника делала вид, что спит. Случилось то, о чем давно мечтала, – а радости никакой. Более того, Нике хотелось сквозь землю провалиться от стыда и досады. Добилась, заманила пьяного парня в постель, раскрошила, как сухарик, чужую любовь. И что?..

Лизка в тот же вечер все узнала от кого-то, кто был на той вечеринке. Свадьбы не случилось. Через неделю Лизка из института ушла и исчезла из их жизни. Ника с Вовкой виделись только в институте – здоровались сначала сквозь зубы, потом и вовсе перестали.

Поэтому-то первой, кого Ника вспомнила после похода к гадалке, стала Лиза. К ней она и пришла каяться.

– Дура я была, – созналась она, боясь посмотреть Лизке в глаза.

Та сидела тихая, серьезная, молча хлебала чай. Из комнаты доносились дурацкие звуки – Ванька смотрел американские мультики, дублированные какими-то умственно неполноценными дядями и тетями.

– Прости меня, – попросила Ника. Лиза улыбнулась:

– А не за что!.. – Она помолчала немного, двигая по столу чашку, оставлявшую на клеенке мокрый след. – Знаешь, если б ты тогда Вовку у меня не увела, я бы за него замуж вышла. И Саню бы не встретила. Или встретила бы, да поздно было б. А я даже представить не могу, как бы жила без него. Он ведь меня до сих пор на руках носит, в прямом смысле слова! – Лиза хихикнула, потупившись. Ника недоверчиво смерила глазами дородную фигуру подруги. – Когда настроение хорошее – хватает на руки и кружит по комнате. Представляешь?.. Вот все говорят, что с годами чувства притупляются, а я думаю – это смотря какие люди. Вот мы уже восемь лет вместе, а он до сих пор мне с работы звонит – просто так, чтоб сказать, что любит. А я его как люблю, Никусь, ты просто не представляешь!