Дома Исзма. Страница 8

Хрипло крича, Эйли Фарр падал во тьму. Голова ударилась о нечто твердое и острое. Затем ударились плечо, бедро, и вот уже все тело соприкасалось с поверхностью. Там, где труба изгибалась, падение становилось скольжением. Ноги уперлись в мембрану, которая, видимо, не выдержала, и через какие-то секунды Фарр врезался в эластичную стену. Удар его парализовал. Он неподвижно лежал, собирая осколки разума.

Потом он пошевелился. Шрам на темени вызвал ноющую боль. Он услышал характерный звук: беспорядочные удары и шорохи скользящего по трубе предмета. Фарр быстро отполз к стене. Что-то тяжело ударило его по ребрам, с глухим стуком и стоном врезалось в стену. Наступившую затем тишину нарушил лишь сдавленный стон и чье-то тяжелое дыхание.

— Кто здесь? — осторожно спросил Фарр.

Ответа не последовало.

Фарр повторил свой вопрос на всех знакомых ему языках и диалектах, но безрезультатно. Он с трудом заставил себя подняться. У него не было ни фонаря, ни других способов зажечь свет.

Дыхание становилось ровнее, спокойнее. Фарр ощупью пробрался во тьме и наткнулся на скрюченное тело. Он опустился на колени и уложил невидимого человека ровно, выпрямив ему руки и ноги.

Потом сел рядом и стал ждать. Прошло пять минут. Стены комнаты едва заметно вздрогнули, и до него донесся глубокий звук, похожий на содрогание от дальнего взрыва. Через минуту или две звук и содрогание повторились.

Подземная битва в полном накале. Оса против крота. Схватка не на жизнь, а на смерть.

Стены задвигались. Фарр услышал новый, более мощный разрыв. Появилось ощущение близящегося финала. Человек во тьме судорожно вздохнул и закашлялся.

— Кто здесь? — окликнул Фарр.

Яркий лучик света уперся ему в шею. Фарр вздрогнул и отодвинулся.

Лучик последовал за ним.

— Убери лучше эту чертовщину, — пробормотал Фарр.

Луч прошелся по его телу, задержался на полосатом посетительском пиджаке. В отраженном сиянии Фарр различил коричневого человека — грязного, измученного, в кровоподтеках. Свет исходил из пряжки на его плече.

Коричневый человек заговорил низким хриплым голосом. Язык Фарру был неизвестен, и он отрицательно покачал головой. Коричневый человек еще несколько секунд разглядывал Фарра, как тому показалось — оценивающе.

Затем, болезненно постанывая, встал на ноги, и минуту или две исследовал стены, не обращая внимания на Фарра. Он тщательно изучил пол и потолок камеры. Наверху, вне досягаемости, находилось отверстие, через которое они сюда попали. В стене имелся плотно закрытый люк.

Фарр был зол и обижен, и, кроме того, очень болел шрам. Активность коричневого человека действовала на нервы. Яснее ясного было, что бежать отсюда непросто. Свекры немного бы стоили, если бы не предусмотрели всего, что можно.

Фарр рассматривал коричневого человека и решил, что это, наверное, теорд — представитель наиболее человекоподобной из трех арктуровых рас. О теордах ходили не самые лучшие слухи, и Фарру не очень-то было по душе иметь одного из них в качестве приятеля по камере, тем более — во тьме.

Закончив обследование стен, теорд вновь переключил внимание на Фарра.

Глаза у него были спокойными, глубокими, желтыми и холодными и светились, словно грани топаза. Он опять заговорил своим низким голосом:

— Это не настоящая тюрьма.

Фарр был изумлен. В данных обстоятельствах замечание выглядело более чем странным.

— Кто вы, чтобы так говорить?

Теорд рассматривал его добрых десять секунд, прежде чем произнести следующую фразу:

— Наверху большое волнение. Исцики бросили нас сюда для безопасности.

Значит, в любую минуту могут забрать. Нет ни дыр для подслушивания, ни звуковых рецепторов. Это камера хранения.

Фарр с сомнением поглядел на стены. Теорд издал низкое стонущее бормотание, вновь приведя Фарра в замешательство. Тут же Эйли понял, что теорд просто выражает веселье столь странным образом.

— Вас беспокоит, откуда я об этом знаю, — сказал теорд. — У меня такая способность — чувствовать все аномалии.

Фарр вежливо кивнул. Неотвязный взгляд теорда становился гнетущим.

Фарр отвернулся. Теорд забормотал, ни к кому не обращаясь, — напевный, монотонный гул. Жалоба? погребальная песнь? Свет погас, но трубное бормотание не прекращалось. Фарр неожиданно задремал и вскоре заснул. Это был тревожный сон, не дающий отдыха. Голова раскалывалась и горела. Он слишком хорошо слышал знакомые голоса и приглушенные крики; он был дома, на Земле, и кого-то должен был повидать. Друга. Зачем? Во сне Фарр ворочался и разговаривал. Он знал, что спит, он хотел проснуться.

Пустые голоса, шаги, неугомонные образы — все они стали таять, и он заснул здоровым сном.

…В овальную дверь ворвался свет, очерчивая силуэты двух исциков.

Фарр проснулся. Он был крайне удивлен, обнаружив, что теорд исчез. Да и вся комната казалась другой. Он не был более в корне старого черного дерева.

Фарр с трудом принял сидячее положение. Глаза туманились и слезились, мысли разбегались. Словно мозг раскололся на части, когда он упал.

— Эйли Фарр-сайах, — сказал исцик, — вы способны нас сопровождать?

На них были желтые и зеленые ленты. Свекры.

Фарр поднялся на ноги и прошел к овальной двери. Один из свекров двигался впереди, другой — позади. Они шли по наклонному извилистому коридору. Идущий впереди свекр отодвинул панель, и Фарр оказался в аркаде, по которой уже шел однажды.

Они вывели его наружу, под ночное небо. Звезды слабо мерцали. Фарр разглядел Дом-Солнце и несколькими градусами выше — звезду, которую он знал под именем Бета Ауругью.

Звезды не вызывали ни боли, ни ностальгии. Он не испытывал никаких чувств, ему было легко и покойно.

Обогнув рухнувший Дом, они подошли к лагуне. Впереди из ковра мягкого мха поднимался могучий ствол дерева.

— Дом Зиде Патаоз-сайаха, — сообщил свекр. — Вы — его гость. Он держит слово.

Дверь скользнула в сторону, и Фарр на подгибающихся ногах шагнул внутрь ствола. Дверь тихо закрылась. Фарр остался один в просторном круглом фойе. Он прислонился к стене, чтобы не потерять сознания, внезапно раздосадованный собственной слабостью и замедленностью восприятия. Потом сделал попытку сосредоточиться, и осколки разума медленно начали собираться воедино.