Лампа Ночи - Вэнс Джек Холбрук. Страница 47

— Ушант открыт и заселен около пяти тысяч лет назад, и с самого начала заявил о себе как о мире особенно замечательно подходящем для существования человека. Он обладает роскошной флорой и почти полным отсутствием опасной фауны. Там, где Лейс сливается с Лингом, соединенные воды этих рек образуют многочисленные островки. На этих островках аборигены и строили свои просторные дворцы, вокруг которых сажали прекрасные парки из ненюфаров, кедров, рододендронов, деодаров и дубов. Со временем эта территория и превратилась в современный Димпельуотер — город Тысячи Мостов.

С самого начала на Ушанте селились люди определенного сорта: «хорошо образованные, с яркими индивидуальностями, с большим стремлением к гуманизму, ненавидящие шум, зато обожающие домашних животных», — именно так, как описывает их Ян Уорблен, один из первых поселенцев.

В настоящее время этот народ стал очень высокоразвитым и чутким к различным эстетическим нюансам. Они собирают прекрасные коллекции, активно включают предметы искусства в свою обыденную жизнь, а кроме того, исповедуют крайнюю автономию, которая заставляет их жить очень уединенно.

Частная жизнь там все же время от времени меняется. У них есть яхт-клубы, и они частенько проводят в центральной лагуне регаты; нередко также устраивают семинары на тему таинственных и необъяснимых явлений, а дети их много времени проводят в лагерях и туристических путешествиях. Периодически они устраивают некие частные обеды, где присутствует не более пяти человек. Обычно это люди одного круга, интересующиеся всевозможными предметами эзотерического характера. Блюда на этих обедах подаются превосходные, а ритуалы не меняются столетиями. Людей из других миров на такие мероприятия приглашают редко, это не принято и неинтересно местным.

Любовная жизнь там находится на очень высоком уровне развития: отношения очень романтичны, хотя и кратковременны. Детей отдают в ясли и, в общем, мало о них заботятся.

Как личности, жители Ушанта вежливы, хотя люди с Других миров часто находят их несколько отстраненными и холодными. Их особенные пристрастия и интересы глубоко скрыты; это объясняется тем, что каждый живет в психологическом одиночестве, словно сам себе остров.

Как странно, все это кажется несколько искусственным, — заметил Джейро.

Хайлир развел руками.

— И все же это лучше, чем большая часть наших общественных пристрастий. Итак, все там богаты, все горды, никто не испытывает потребности в социальной поддержке, словом, каждый проживает свою жизнь и празднует свой тамзур в одиночестве.

— Тамзур? — поразился Джейро. — Что такое тамзур?

Хайлир посмотрел в потолок и заговорил тем важным тоном, к которому всегда прибегал в торжественных случаях.

— Если бы я мог ответить на твой вопрос, то считался бы самым известным ксенологом во вселенной. Тамзур — это идея, которая ставит в тупик представителей всех миров, туристов и социологов. И все же я попытаюсь описать тебе это понятие и некоторые его проявления. И здесь сразу, конечно же, следует указать, что оно обозначает, прежде всего, некую тотальность жизни каждого конкретного человека, сконденсированную в единой капле его сущности, единственном значимом символе, едином моменте некого мистического тотального прозрения. Впрочем, это всего лишь слова, а выразить тамзур в словах практически невозможно.

— Прямо какой-то спазм истерического откровения, — нехотя сказал Джейро.

— До определенной степени. Но тамзур обладает сверхординарной силой и действует как радиоактивный материал. Через определенные промежутки времени один из его компонентов превышает, так сказать, критическую массу и взрывается с огромным выбросом энергии. Такой человек всегда начинает много говорить, то есть как бы выговариваться; этого от него уже ждут и редко бывают разочарованы. Тамзур — это тема, и ее сутью обычно является высота собственного роста, иногда отчасти жалось к себе, но никогда не сожаления о минувшем, реальном или воображаемом. — Хайлир достал из стола диск. — У меня здесь есть запись одного из таких откровений. — Он вставил диск в плеер. — Сейчас ты услышишь, как человек обращается к внимательно слушающей его аудитории. Он ненормально возбужден и находится как бы вне здравого смысла. В настоящее время он выставляет себя на всеобщее обозрение, пользуясь всей мощью поэтических и драматических средств выражения. Это вызывает большой интерес, широко обсуждается и анализируется.

— Все это весьма странно.

— Ха! Это еще не самое худшее. Иногда тот, кто ищет смерти, собирает большое количество прекрасных вещей: ковров, фарфора, резьбы по дереву, безделушек, древностей. Порой он бессердечно забирает такие вещи у своих друзей или соседей, стараясь всегда взять самое лучшее. Он сваливает все эти бесценные вещи в кучу к подножию, поджигает их, а сам танцует джигу на высоком помосте, распевая собственный реквием. Послушай, сейчас будет как раз подобная декламация.

Хайлир нажал кнопку, и монотонный голос начал выкрикивать: «Вот я стою, любимец времени, король света, душа любви, драгоценнейшая и любимая сущность всякого существования! Я, сверхвыдающийся, созданный для великого! Я знаю это, все знают это, это самоочевидно! Но где скрылось золотое обещание? Я вопию против несправедливости! В космосе бушует буря, и в конце концов она поглотит меня, так что я не вижу другого выбора, кроме как покончить со всей этой печалью тотчас же. И если я умру, не победив, я все равно останусь сиять во славе тамзура! И если космос хочет сыграть со мной трагическую шутку, он пострадает сильнее меня, поскольку я выхожу в сущность красоты. Я пьян ароматом этого дыма, я очарован красотой собственного падения! Пусть космос знает! Будущее пусто! Но и в своем закате я буду прославлять краски смерти! Я превращусь во прах во имя великого тамзура! Смотрите, я взлетаю ввысь, я лечу элегантно и смело к концу всего!»

Голос умолк, и другой голос значительно прокомментировал: «Господин Варвис Мейлапан только что нырнул навстречу своей смерти на сотню футов и таким образом осуществил свой тамзур. Его больше нет. Космос, которым он управлял, исчез, и памяти о нем не осталось».

Хайлир выключил плеер.

— Но это нетипичный случай. Может быть, лишь один человек из ста чувствует себя настолько сильным относительно своего тамзура, чтобы так закончить свою жизнь.

— Все это как-то жутко, — признался Джейро.

Джейро поехал с родителями в терминал и провожал их взглядом, пока они поднимались на борт величественного «Франсила Эмбарпа». Затем подождал, пока захлопнутся люки и загорятся сигнальные огни, и, облокотясь на ограждения наблюдательной террасы, стал следить, как поднимается в воздух могучий, но грациозный силуэт лайнера. Через несколько секунд корабль скрылся за облаками. Юноша постоял еще минут пять, бесцельно глядя на небо, на летное поле и на дальний лес за ним. Потом развернулся и направился к станции техобслуживания.

— Фэйты уехали, — сообщил он Гайингу. — Я чувствую себя бесполезным и никому не нужным. Скучно. Может быть, я завишу от них гораздо больше, чем мне хотелось бы думать.

Гайинг напоил его чаем.

— Итак, каковы твои дальнейшие планы?

— Как обычно, — уже несколько живее ответил Джейро, ободренный горьковатой горячей жидкостью. — Работа и занятия с вами. Кстати, я сейчас начал учить один вис, который Берал называет «низким трапецоидом».

— Учи хорошенько! В один прекрасный день этот трюк может спасти тебе жизнь.

— Ну, что ж, спасибо, мне стало немного легче. Вы уже завтракали?

— Еще нет.

— Тогда давайте пойдем к «Печальному Генри», сегодня я угощаю.

За ланчем Джейро рассказал Гайингу о Скёрл и ее проблемах. На Нецбека это произвело сильное впечатление.

— Она, кажется, девочка с характером.

— Хуже того, она член Конверта.

— У тебя в распоряжении Мерривью — почему бы тебе не пригласить ее пока похозяйничать там?

— Эта мысль мне уже приходила в голову, — признался Джейро. — Но это только мечта — в лучшем случае, а в худшем — я сам буду варить себе обед и мыть полы. — Гайинг понимающе кивнул, но ничего не сказал, и Джейро продолжил: — И вообще, я не знаю, во что может вылиться такая ситуация. Она станет отрывать меня от того, что я действительно хочу делать, то есть от поисков свидетельств моего детства.