Троя - Вэнс Джек Холбрук. Страница 8

Эгон закончил речь и приготовился к вопросам, которые действительно посыпались шквалом. Первым последовал едва ли не панический крик розовощекого молодого человека, уже терзавшего Тамма в таверне:

— А как же йипы?! Вы, что, намерены просто утопить бедняг в море, дабы покончить с их ничего не значащими для вас несчастными жизнями?

— Да, жизнь йипов воистину ужасна, — согласился Тамм. — И мы им поможем. Не жертвуя при этом Консервацией.

— Вы насильно оторвете их от родных домов, увезете на кораблях, как скот?!

— Мы переселим йипов в новые жилища со всем возможным уважением.

— И еще вопрос: предположим, кто-то из нас все-таки останется на Штроме. Вы что, нас тоже будете выгонять силой?

— Возможно, нет. Эту перспективу мы еще не обсуждали подробно. В принципе Штрома должна быть эвакуирована в течение года, но допускаю, что процесс этот затянется или, наоборот, сократится. Причем, по многим причинам.

В гостиной старого дома Уэйнесс с друзьями какое-то время молча слушала сообщение и ответы Эгона. Потом экран погас и в комнате повисла нехорошая тишина.

— Я совершенно сбит с толку и не знаю даже с чего начать, — проговорил, наконец, Айвор и встал. — Пойду-ка, пожалуй, домой.

И он ушел. Остальные практически сразу последовали его примеру, оставив Уэйнесс одну. Девушка постояла немного, задумчиво глядя в огонь, потом потушила камин и отправилась в зал Совета. Там она нашла Глауена, выслушивающего возмущения престарелой дамы Кабб, которая никоим образом не хотела покидать старое фамильное гнездо с темно-синим фронтоном, где прожила всю свою долгую и счастливую жизнь. Отвечая, Глауен всячески пытался совместить симпатию к старухе с необходимостью перемен. Но было ясно, что исторические процессы мадам Кабб не волнуют, и она хочет лишь умереть на собственной постели в покое и мире.

— А меня потащат с места на место, как мешок с лохмотьями, и все мои вещи сбросят во фьорд!

— Такого, разумеется, не будет, — уверял Глауен. — Может быть, новый дом понравится вам гораздо больше старого!

Кабб вздохнула.

— Может, конечно, и так. На самом деле Штрома давно потеряла былое очарование, и ветры стали такими холодными! — Старая дама отвернулась и побрела прочь. Глауен видел, как она подошла к группе таких же стариков и старух.

— Конечно, они будут сопротивляться, — вздохнул он. — Да и с какой стати они должны мне верить?

— Зато тебе верю я, — сказала подошедшая Уэйнесс. — Пусть сомневаются другие, а я и секунды бы не помедлила. Ты собираешься остаться здесь? Если нет, пойдем я приготовлю тебе шерри с ореховыми пирожными и покажу место, где я провела детство.

— А я думал ты ушла встречаться с приятелями.

— Они бросили меня, оставив в компании лишь горящего камина. Наверное, их очень расстроило папино сообщение. — Глауен задумался. — А Клайти предприняла визит к Вуку, что весьма интересно, но все это ты слышал уже сто раз. Папе я тоже сказала, где я.

Уэйнесс с Глауеном покинули зал Совета. Сирена скрылась за южными скалами, сумерки сгладили острые углы скал. Вид показался Глауену прекрасным, но несколько трагическим.

По узкой лестнице они взобрались на следующий уровень.

— Вот по этим ступенькам я поднималась, наверное тысячу раз, если не больше, — задумчиво произнесла Уэйнесс. — Сейчас будет виден дом: темно-зеленый фасад с белыми окнами. Это место для избранных, ведь, ты знаешь, наша семья принадлежала здесь к самому высшему классу.

— Удивительно!

— Что ты имеешь в виду?

— На Араминте такие вещи воспринимаются настолько серьезно, что мы, Клаттуки, до сих пор постоянно вынуждены подавлять претензии Оффау и Вуков. Но я думал, что здесь, на Штроме слишком холодно и слишком голодно, чтобы заниматься такими глупостями.

— Ха-ха! Разве ты не помнишь слова барона Бодиссея? «Для того, чтобы создать общество с кастовыми различиями, наличие двух индивидуумов будет условием и необходимым и достаточным».

Они медленно шли к дому.

— Может, я уже говорил это раньше, но мне кажется, что кто-то идет за нами, — словно нехотя сказал Глауен. — Но кто — в сумерках не разобрать.

Уэйнесс подошла к перилам и вгляделась в открывшуюся глазам панораму, боковым зрением не упуская из вида дороги.

— Ничего и никого не вижу.

— Он скользнул в тень вон за тем коричневым домом.

— Так это человек?

— Да. Кажется, он очень высок и худ. На голове у него что-то черное, и проворен он, словно кузнечик.

— Никого подпадающего под такое описание не знаю.

Они зашли в дом, но прежде Глауен внимательно осмотрел его снаружи, удивляясь странной, запутанной архитектуре со множеством колонночек, выступов и фронтончиков, создававших весьма живописную картину.

В гостиной уголь еще слабо мерцал в камине.

— Ты, конечно, найдешь, что комната уродлива и мала. Я тоже. Но в детстве мне совсем так не казалось, наоборот, дом был такой уютный, особенно когда на фьорде бушевали шторма. — Она повернулась к кухне. — Давай поставим чаю. Или ты все-таки будешь шерри?

— Чай тоже хорошо.

Уэйнесс ушла и вскоре вернулась с черным железным чайником, который держала за носик.

— Сейчас я покажу тебе, как мы делали чай. — Девушка раздула огонь, подбросила поленьев и угля, отчего пламя вспыхнуло зеленым и фиолетовым, и поставила чайник прямо на огонь. — Так закипает очень быстро. Другие способы занимают гораздо больше времени.

— Учту столь полезную информацию, — улыбнулся Глауен.

— Когда я ехала сюда, то пообещала себе, что не стану особо впадать в сентиментальность, но теперь не могу удержаться, чтобы не повспоминать всякие вещи. Там внизу берег, на который после шторма выбрасывает столько мореного дерева и морского угля, что только собирай. Морской уголь это на самом деле корни каких-то водорослей. Так вот, после шторма мы всей семьей выбирались на берег, на пикник, на целый день, набирали много угля и дров, а потом возвращались домой на лифте.

Неожиданно у двери раздался стук бронзового молоточка.. Уэйнесс в недоумении поглядела на Глауена. — Кто бы это мог быть?

Они подошли к окну и, выглянув, увидели высокого худого человека с лицом наполовину скрытым капюшоном плаща.

— Я знаю его, — шепнул Глауен. — Это Руфо Каткар, я вызволил его из Шатторака вместе с отцом и Чилком. Позвать его?

— Почему бы и нет?

Глауен открыл дверь, и Каткар, бросив подозрительный взгляд через плечо, проскользнул в дом.

— Вы можете расценить мое поведение как чересчур театральное, но вы знаете, я вам обязан жизнью, а теперь мне снова грозит… — начал гость.

— Хм, — заметила Уэйнесс. — Убийство на Штроме строго запрещено. Так что, если вы опасаетесь кого-то, то, скорее всего, напрасно.

Каткар обнажил зубы в волчьей улыбке.

— Штрома совсем не то место, за которое ее принимают. Здесь творятся страшные вещи. Слишком много отчаянных голов бродит по всем уровням, особенно по верхним. Вода далеко внизу, так что, когда кто-то случайно перелетает через перила, у него остается немало времени подумать прежде, чем он вышибет себе об ее поверхность мозги.

— Так как же понимать ваш визит?

— Как хотите. Но, насколько вам известно, я человек стальной, и когда мне есть, что рассказать, а тем более, когда я решил это рассказать, меня ничто не остановит.

— И что же дальше?

— Давайте сначала договоримся. Я расскажу вам, что знаю, а вы в ответ обеспечите мне безопасность в месте, которое я вам укажу и заплатите двадцать тысяч солов.

Глауен рассмеялся.

— Тогда вы пришли не по адресу. Я посоветовал бы вам лучше обратиться к Бодвину Вуку.

Каткар с отвращением поднял к потолку руки.

— Бодвин Вук? Никогда! Он кусается сразу обеими сторонами рта, словно хорек.

— Можете говорить, что хотите, — нахмурился Глауен. — Но комментариев не дождетесь.

— Пока вы спорите, я все-таки приготовлю чай. Вы присоединитесь к нам, Руфо?