Умирающая Земля - Вэнс Джек Холбрук. Страница 20

5

Юлан Дхор

Принц Кандив Золотой с жаром обратился к племяннику Юлану Дхору:

— Ты должен понимать, продвижение в ремесле и новое знание будут разделены между нами.

Юлан Дхор, стройный юноша с бледной кожей, волосами, глазами и бровями чернее ночи, печально улыбнулся.

— Ведь мне предстоит совершить путешествие по забытому морю, мне придется отбиваться от морских демонов веслом.

Кандив откинулся на подушки и постучал по кончику носа перстнем из резной яшмы.

— Если бы не я, наша затея была бы невозможна. И потом, я и так настоящий чародей, новые знания лишь улучшат мое искусство. Ты же — в нашем ремесле полный профан — обретешь такое знание, которое вознесет тебя в один ряд с магами Асколеза. Громадная разница по сравнению с твоим теперешним ничтожным положением. Получается, моя выгода не так уж и велика, тогда как твоя — огромна.

Юлан Дхор поморщился.

— Все верно, хотя со словом «ничтожный» я бы поспорил. Я знаю Фандаалеву критику холода, я признанный мастер меча, и среди восьми Делафазиан занимаю…

— Ба! — ухмыльнулся Кандив. — Все это безвкусные ухищрения жалких людишек, прожигающих жизнь. Жеманные убийства, буйные кутежи на исходе последних дней Земли, никто из вас не отважился отъехать даже на милю от Каиина.

Юлан Дхор прикусил язык, подумав, что сам принц Кандив Золотой не чурался ни вина, ни любовных утех, ни чревоугодия, а самая далекая его вылазка из роскошного дворца ограничилась резной баркой на реке Ском.

Кандив, довольный молчанием Юлана Дхора, принес ларец из слоновой кости.

— Так-то. Если мы пришли к согласию, я снабжу тебя сведениями.

Юлан Дхор кивнул.

— Путь твой лежит в затерянный город Ампридатвир.

Он искоса взглянул на лицо племянника, тот сохранял бесстрастное выражение.

— Я никогда не видел его, — продолжал Кандив. — Поррина Девятая считает его последним из городов Олек’хнита, что расположены на острове в Северном Мелантине. — Он открыл ларец. — Это предание я нашел в ворохе древних свитков — свидетельство поэта, который бежал из Ампридатвира после смерти Рогола Домедонфорса, последнего из их великих правителей, мага огромной силы, чье имя упоминается в энциклопедии сорок три раза…

Кандив вытащил потрескавшийся свиток и, стремительно развернув его, углубился в чтение.

«Теперь Ампридатвиру конец. Мой народ позабыл учение о силе и дисциплине, погряз в суевериях и теологии. Нет конца спорам. Каждый считает свои долгом рассуждать, придерживается ли Пансиу безупречных моральных принципов, порочен ли Каздал. И кто из них является добродетельным богом, а кто — воплощением зла.

Каждый отстаивает свое мнение огнем и мечом, от чего меня воротит с души. Я оставляю Ампридатвир ждать неминуемого упадка и удаляюсь в благодатную долину Мел-Палюзас, где и окончу суетные дни.

Я знаю, каков был Ампридатвир в пору былой славы, я видел его башни, сияющие чудесным светом, озаряющие ночь лучами, которые могли бы соперничать с самим солнцем. Ампридатвир тогда был прекрасен — о, у меня щемит сердце, когда я думаю о тех днях. Семирские лозы ниспадали с тысяч висячих садов, в каналах журчала голубая, точно камень волстоун, вода. По улицам колесили железные повозки, в воздухе роились металлические капсулы, точно пчелы вокруг улья, ибо, чудо из чудес, тогда нам были ведомы челноки, изрыгающие пламя, способные попрать силу притяжения Земли… Но уже на моей памяти дух этот начал скудеть. Как избыток меда набивает оскомину, а избыток вина дурманит рассудок, избыток праздности развращает человека. Свет, тепло, пища, вода имелись в изобилии и доставались почти без усилий. Так народ Ампридатвира, освобожденный от необходимости трудиться, предался чудачествам, пороку и оккультизму.

Сколько помню, городом правил Рогол Домедонфорс. Он постиг науки всех эпох, тайны огня и света, гравитации и антигравитации, загадки сверхъестественного исчисления, метатазма, королопсиса. Несмотря на мудрость, правителем он оказался непрактичным и не обращал внимания на то, что дух ампридатвирцев слабеет. Безделье и апатию, которые царили вокруг, он приписывал недостатку образования и в последние годы правления изобрел громадную машину, чтобы снять с плеч подданных бремя всякого труда и тем самым освободить им время для размышлений и аскетической дисциплины. Пока Рогол Домедонфорс завершал свой титанический труд, в городе разразились волнения — следствие нездоровой религиозной истерии.

Соперничество между сектами Пансиу и Каздала существовало издавна, но мало кто, кроме жрецов, придавал значение разногласиям. Внезапно эти культы вошли в моду, горожане оголтело бросились поклоняться новым божествам. Жрецы, застарелые соперники, обрадовались обретенной власти и принялись раздувать в новообращенных миссионерский пыл. Возникли трения, страсти накалялись, провоцируя беспорядки и бесчинства. И в один злосчастный день тяжелый камень, запущенный кем-то в Рогола Домедонфорса, сбросил правителя с балкона.

Искалеченный и угасающий, но упрямо цепляющийся за жизнь Рогол Домедонфорс завершил работу над своим подземным механизмом, установил по всему городу башни и лишь после этого слег на смертный одр. Но перед этим отдал некое распоряжение касательно своей новой машины, и когда на следующее утро ампридатвирцы пробудились, то обнаружили, что в городе нет ни энергии, ни света, пищефабрики встали, а реки обратились вспять.

В ужасе бросились они к Роголу Домедонфорсу, который сказал им: «Я долго закрывал глаза на ваши чудачества, теперь я презираю вас, вы довели меня до смерти».

«Но город умирает! Народ гибнет!» — кричали они.

«Спасайте себя сами, — горько заявил Рогол Домедонфорс. — Вы пренебрегали древней мудростью, вы были слишком нерадивы, чтобы учиться, искали самоуспокоения в религии, вместо того чтобы мужественно взглянуть жизни в лицо. Я решился подвергнуть вас испытаниям, надеюсь, они станут для вас полезным уроком».

Он призвал к себе соперничающих жрецов Пансиу и Каздала и вручил каждому по табличке прозрачного металла. «Порознь эти таблички бесполезны, но если сложить их вместе, можно прочитать послание. Тот, кто его прочтет, получит ключ к древнему знанию и обретет могущество, о котором мечтал я сам. А теперь ступайте прочь, я умираю». Жрецы, злобно глядя друг на друга, удалились и призвали к оружию своих последователей. И разразилась великая война.

Тело Рогола Домедонфорса так и не нашли; поговаривают, его скелет до сих пор лежит в подземных галереях под городом. Таблички и по сей день хранятся в соперничающих храмах. Ночью люди гибнут от рук убийц, днем — от голода. Многие бежали на материк, вот и я покидаю Ампридатвир, последний приют нашего народа. Построю себе деревянную хижину на склоне горы Лиу и стану доживать свои дни в долине Мел-Палюзас».

Кандив свернул свиток и спрятал его в ларец.

— Твоя задача, — сказал он Юлану Дхору, — отправиться в Ампридатвир и отыскать забытую магию Рогола Домедонфорса.

— Это было так давно… Тысячи лет назад… — задумчиво протянул Юлан Дхор.

— Верно, — согласился Кандив. — Однако ни в одной летописи о Роголе Домедонфорсе больше не упоминается, поэтому я полагаю, мудрость его до сих пор покоится в древнем Ампридатвире.

Три недели плыл Юлан Дхор по безмятежному океану. Яркое, точно кровь, солнце, вставало из-за горизонта и ползло по небу, а водная гладь была ровной, точно зеркало, лишь легкий ветерок рябил ее поверхность да за кормой суденышка тянулся двойной след.

Наступал закат, заходящее солнце окидывало мир последним печальным взглядом, и опускались пурпурные сумерки, а за ними — ночь. Дряхлые звезды кружили по небу, осеняя пенный след за кормой Юлана Дхора призрачным белым светом. Тогда он начинал вглядываться во мрак, не начнется ли волнение, и было ему очень одиноко на темной ладони океана.

Три недели плыл Юлан Дхор по заливу Мелантин на северо-запад, и однажды утром взору его справа предстала темная полоса суши, а слева, почти теряясь в тумане, вырисовывались очертания острова. Прямо перед носом суденышка лениво покачивалась на волнах неуклюжая барка под квадратным парусом, сплетенным из тростника. Юлан Дхор изменил курс, чтобы подплыть к барке, и увидел на ней двух мужчин в грубых зеленых робах, удивших рыбу. У них были желтые волосы и голубые глаза, на лицах застыло изумленное выражение. Юлан Дхор опустил парус и остановился чуть поодаль от барки. Рыбаки не шелохнулись и не издали ни звука.