Звездный король. Страница 11
Глава 4
Герсен изумлённо смотрел в небо. Вторым аппаратом был его собственный корабль! Вскоре небо снова стало пустынным. Кирт вернулся в таверну и сел перед камином. Потом он вынул конверт, переданный ему Луго Тихальтом, открыл его и извлёк три фотографии, которые внимательно изучал почти добрый час.
Огонь в камине погас. Смейд отправился в постель, оставив за стойкой дремлющего сына. Снаружи снова забарабанил ночной ливень, стонал океан.
Герсен сидел, глубоко задумавшись. Затем он вынул из кармана лист бумаги, на котором были перечислены пять имён:
Аттель Малагате
Говард Алан Трисонг
Виоле Фалюши
Кокор Хекус
Ленс Лорке.
Из кармана он вытащил карандаш, но задумался. Если он постоянно будет пополнять свой список именами, этому не будет конца. Конечно, особой нужды в том, чтобы писать, не было. Как и не было особой необходимости в списке. Герсен знал эти пять имён так же хорошо, как и собственное. Он пошёл на компромисс и справа пониже написал шестое имя Хильдемар Даске.
Огонь угасал. Алел только сушёный мох на дне камина. Рёв прибоя также уменьшился, волны стали реже накатываться на берег. По каменной лестнице Герсен поднялся в свою комнату.
За свою жизнь Герсен привык к постоянной смене чужих кроватей; тем не менее он долго не мог уснуть и лежал, вглядываясь в темноту. Одно за другим видения проходили перед его взором, начиная с самых ранних лет его детства.
Сначала возник пейзаж, который, насколько он помнил, был ярким и красивым. Коричневые горы, деревья, как бы нарисованные пастельными красками, вдоль берегов широкой коричневой реки. Но за этой картиной, как и всегда, следовала другая, ещё более живая: тот же пейзаж и беспорядочно валяющиеся изрубленные окровавленные тела. Мужчины, женщины и дети, едва волоча ноги, поднимаются под дулами трех десятков людей в необычно мрачных одеждах.
Кирт Герсен в ужасе наблюдает за всем этим вместе со стариком, который был его дедом, с другого берега реки, спрятавшись от захватчиков за остов старой баржи. Когда корабли взмыли в небо, им удалось встать и вернуться через реку к мёртвой тишине деревни, которую нарушал только негромкий треск догоравших головешек.
— У твоего отца было множество великолепных планов, относительно твоего будущего, — сказал дед, гладя мальчика по голова — Он хотел, чтобы ты учился. Это принесёт тебе жизнь в мире и удовольствие. Ты помнишь эти его слова?
— Да, дедушка.
— Так вот, твоя учёба ещё впереди: ты научишься терпению и находчивости, проверишь возможность своих рук и своего ума. Твоя работа будет очень полезной — уничтожать злых людей! Какой ещё труд может быть полезнее? Это Глушь, и очень скоро ты поймёшь, что работы для тебя здесь очень много, и поэтому, вероятно, ты так и не познаешь мирной жизни. Однако я гарантирую тебе вполне достаточное удовлетворение, потому что научу тебя жаждать крови этих людей сильнее, чем плоти женщин.
И старик сдержал слово!
Вскоре они отправились на Землю — главное хранилище всевозможных знаний.
Юный Кирт многому научился у сменявших друг друга преподавателей, перечислять которых подробно было бы весьма утомительным занятием.
Первое убийство он совершил в четырнадцать лет, покончив с грабителем, которому «повезло» наброситься на них на одной из тёмных улиц Роттердама. И пока его дед стоял рядом, на манер старого волка, обучающего щенка охоте, юный Кирт, сопя и пыхтя, сначала сломал ногу, а затем и шею незадачливому бандиту.
С земли они отправились на Альфенор, столичную планету скопления Ригеля, и здесь Кирт Герсен пополнил свои технические знания.
Когда ему исполнилось девятнадцать лет, дед умер, завещав ему внушительную сумму денег и письмо:
«Мой дорогой Кирт!
Я редко говорил о своей привязанности и расположении к тебе. Сейчас я пользуюсь случаем, чтобы наверстать упущенное. Ты стал для меня значить даже больше, чем мой родной сын. Я не скажу, что жалею, что направил тебя по избранному мною пути, хотя на нем тебе будет отказано во многих обычных удовольствиях и удобствах.
Был ли я чрезмерно самонадеян, решив придать твоей жизни такую форму? Думаю, что нет. В течение нескольких лет ты мог поступать в соответствии с собственными побуждениями, но оказалось, что у тебя нет ярко выраженного желания направить свою жизнь по другому руслу. В любом случае я не смог бы придумать более полезной службы для мужчины, чем та, которую я уготовил тебе. Закон человека действует только в пределах Ойкумены. Добро и Зло, правда, являются понятиями распространяющимися на всю Вселенную. К несчастью, за пределами Ойкумены в так называемой Глуши у Добра гораздо меньше возможностей торжествовать над Злом.
По существу, само это торжество состоит из двух процессов: во-первых, должно быть искоренено Зло, а, во-вторых, Добро должно заполнить образовавшийся пробел. Невозможно, чтобы один и тот же человек был одинаково эффективен при осуществлении обеих этих функций. Добро и Зло, несмотря на широко распространённое заблуждение, не являются полярно противоположными, не являются и зеркальными отображениями, так же как одно из них, не является просто отсутствием другого.
Чтобы свести к минимуму неразбериху, твоей работой будет только уничтожение носителей Зла.
Кто же является носителем Зла? Злым является тот, который принуждает других к повиновению ради своих корыстных интересов. Тот, кто уничтожает прекрасное, причиняет боль, убивает жизнь. Нужно помнить, что убийство людей — носителей зла — вовсе не эквивалентно искоренению Зла как такового. Не забывай никогда, что зло является взаимозависимостью между окружением и личностью. Ядовитое семя произрастает только в унавоженной почве. В данном случае такой питательной средой является Глушь, и, поскольку не в человеческих силах изменить что-либо там, физически (она всегда будет существовать), ты должен посвятить свою жизнь уничтожению её ядовитых спор, которыми и являются злые люди. Это такая задача, конца которой ты не увидишь!
Моим первым побуждением, не скрою, было всего лишь примитивное стремление к мести. Пять капитанов-пиратов уничтожили или обратили в рабство многих из тех, кто был мне так дорог. Месть — вовсе не такой уж неблагородный поступок. Имён этих пятерых я не знаю. Мои самые отчаянные попытки не дали необходимой информации. Правда, одного человека, мелкую сошку, мне все же удалось найти. Его имя — Парсифаль Панкароу. Он так же скверен, как и те четверо капитанов, хотя у него гораздо меньше возможностей творить зло. Ты должен найти его и узнать имена остальных пиратов!
Затем ты должен убить всех пятерых, и не будет никакого вреда, если при этом они испытают боль, поскольку сами они причинили гораздо больше страданий и печали другим людям.
Но тебе ещё многому придётся подучиться. Я посоветовал бы тебе поступить в Институцию, но боюсь, что дисциплина этого сообщества будет противоречить твоему духу. Поступай, как ты сам сочтёшь нужным. В моей юности я думал стать неофитом, но Судьба подготовила мне другое.
Будь я другом одного из членов Совета, я бы послал тебя, чтобы ты мог получить у него утешение, — но у меня нет такого друга. Возможно, что это даже и к лучшему, так как вне Институции у тебя будут развязаны руки. Впрочем, поступай, как сам посчитаешь нужным, только учти, что в течение первых четырнадцати этапов на неофитов налагаются очень суровые ограничения.
В любом случае я советую тебе посвятить побольше времени изучению ядов Саркоя. Кроме того, ты должен досконально овладеть техникой рукопашной схватки, и опять-таки это лучше всего сделать на самом Саркое.
Тебе нужно будет значительно повысить меткость стрельбы и лучше овладеть ножом, хотя мало кого тебе следует бояться при борьбе врукопашную. У тебя хорошие интуитивные суждения, твоё самообладание, экономичность поступков и разносторонность можно только похвалить. И все же тебе многое ещё надо познать. В течение следующих десяти лет учись, тренируйся — будь осторожен. Есть много способных людей, не рассчитывай на себя скоропалительно, пока не станешь более чем готов. Короче, не делай сверхдобродетели из храбрости и героизма. Добрая доля осторожности — можешь назвать это страхом и даже трусостью — это в высшей степени желательное дополнение к качествам такого человека, как ты, единственной ошибкой которого, может стать мистическая, почти суеверная вера в успех своего предначертания. Не позволяй одурачить себя — все мы люди смертные, что я сейчас и доказал.
Вот так, мой внук, я уже мёртв. Я воспитал тебя и надеюсь, что ты в состоянии будешь отличить Добро от Зла. Я испытываю гордость за твои достижения и надеюсь, что ты будешь помнить обо мне с любовью и уважением.