В интересах следствия - Высоцкий Сергей Александрович. Страница 37

— Еще чего! Напридумаешь! Так вот — в том переулке с неделю назад заварушка произошла. Со стрельбой и жмуриками. Какого-то сазана грабанули. Доллари летели тучей. У меня на глазах все произошло.

— Муха?

— Ш-ш-ш! Чего гудишь? Думаешь, такие, как он, сами на дело ходят? — Василий нахмурил лоб. Наверное, какая-то мыслишка пришла ему на ум. — Если только в черной тачке не сидел…

— Выходит, Муха свои деньжата из бомжей выколачивал? Награбленные?

— Выходит, не выходит. По его, по-мухински, все деньжата — его! — Лицо Генерала неожиданно расплылось в улыбке. — Только от меня он получил… — Бомж сделал неприличный жест и сплюнул.

— А Николай Тарасович? Его не менты…

— Не! Мухины абреки. Старый дурак на себе доллари попер. А все считал себя самым умным.

То ли Генерал радовался, что выбрался живым из Рочдельских бань, то ли надеялся, что платой за откровенность будет револьвер, но сейчас он оказался на редкость словоохотлив.

Неожиданно с юго-запада нанесло большую темно-синюю, почти черную тучу. Мелкий дождь, не долетая до разогретого асфальта, превращался в облачка пара.

По заросшему кустарником и лесом склону Воробьевых гор наверх выбралась молодая пара. Мокрые и веселые, парень с девушкой встали под огромную лиственницу и прижались друг к другу. И только тогда заметили двух бомжей на скамейке. Девушка обиженно поджала губы, как будто ее обманули в лучших чувствах. Резко отстранилась от стриженного ежиком двухметрового акселерата. В это время на шоссе со стороны смотровой площадки появился троллейбус. Ребята кинулись по лужам к остановке.

Фризе вспомнил, как несколько минут назад Генерал швырнул пустую бутылку в кусты, и непроизвольно поежился. Бутылка улетела как раз туда, откуда поднялись молодые люди.

Дождь закончился, даже не промочив землю под деревьями. Туча повисла над центром города, а над Москвой-рекой появились сразу три яркие крутые радуги.

Где-то между белоснежным Домом правительства и Центром международной торговли поднимались к небу густые черные клубы дыма.

«Опять Москва горит». Фризе вспомнил горящий Белый дом в октябре 1993-го, черные языки копоти на мраморных стенах. Похожие на клочки ваты разрывы снарядов. Перед ним всегда возникала эта картина из недалекого прошлого, когда он смотрел на Белый дом.

Фризе сплюнул с таким остервенением, что Генерал удивленно спросил:

— Что, пиво горчит? Если ты…

— Пивко в самый раз! Сейчас выпью.

Он пил пиво и думал о том, что, если десятки миллионов людей день изо дня разглядывают чье-то изображение на телеэкране со злобой и стыдом, неужели это может пройти бесследно? Для того человека? Конечно нет. И начинаются болезни, бесконечные недомогания.

Лицо помимо воли искажает гримаса злости. Брезгливости.

Человеческая ненависть концентрируется. Становится осязаема. Так же как свет имеет материальное выражение, состоит из частиц, так и ненависть материальна. Как и любая мысль.

Фризе вспомнил Памперса с его бредовой теорией о конце «всемерной» и «чертовом балансе». Поморщился: «И я туда же! Какая только не придет в голову ахинея на голодный желудок! Нейтрино ненависти! Молекулы любви!»

— Вась, — позвал Фризе, отвлекаясь от смурных мыслей.

— Чего тебе?

— Догадайся, что там горит рядом с Белым домом.

Генерал так пристально вглядывался в даль, что у него заслезились глаза.

— Господи спаси! Похоже, Рочдель?! Ну и пожарище полыхает. Это же и мы с тобой могли сейчас там жариться. — Неожиданно он повернулся к Фризе. — Володька, толкни волыну.

— Подумаю.

— Неча думать. Заметано? — Бомж скосил глаза на полу пиджака, под которую Фризе засунул револьвер.

— Заметано.

Владимир решил, что стоит рискнуть.

От майора Иваненко он узнал, что деньги украли. Документы, найденные у Люсенды, это косвенно подтверждали.

Из разных источников получил сведения, что часть долларов растащили бомжи.

Теперь со слов Генерала выходило, что к грабежу причастен Муха со своей бандой. Но главное — бомж подтвердил, что видел «заварушку» собственными глазами. Так в чем же тогда «облажались» менты?

К сожалению, не было ни одного свидетеля, который упомянул бы о похищенных картинах. Кроме Колизея, внезапно отбывшего на свидание со своим страшноватым кумиром.

Старый бомж знал о краже «малых голландцев». С чужих ли слов, сам что-то видел? Поди догадайся. Но — знал. И Генерал ему поддакнул.

— Ну! — Бомж уже выказывал нетерпение.

— Баранки гну. Знаешь, Вася, не нужны мне твои долларя, — лениво сказал Фризе. — Не Муха, так кто другой отберет. Отдам я тебе кольт по дружбе.

— Не шутишь?

— Схожу сейчас за пивом — если деньжат подкинешь…

— Подкину, подкину!

— …выпью. И посплю под кустами. Страсть, как спать хочу. А перед сном ты мне что-нибудь интересное расскажешь.

— Заместо бабушки?

— Ну да. На сон грядущий. Кстати, когда мы из-под «Верблюда» ноги делали, что Колизей про «малых голландцев» гутарил? Когда я помог ему кроссворд отгадать. Не помнишь?

— Да что ты все выстукиваешь да выстукиваешь?! — озлился бомж. — Шел бы уж за пивом поскорей.

— Говорю — боюсь напороться.

— И как же мы дальше жить будем? — проворчал Генерал, вытаскивая из карманов несколько червонцев. — Долларей у меня нет. За ними ехать надо. Туда. — Бомж сделал неопределенный жест в сторону центра. — А с большой ты и шагу сделать не хочешь. Опять под землю? Мы и там на каких-нибудь диггеров-шмиггеров можем напороться.

Фризе опять подивился на то, как складно заговорил Генерал. И словечки, оказывается, знал заковыристые.

— Здесь, на Горах, напороться на ментов — раз плюнуть. Есть что стеречь. Там — больница для толстожопых. — Василий показал на огромное здание, утопающее в зелени. — Правее — их виллы. Деревня Заветы Ильича, слыхал?

ПРОЩАЙ, ГЕНЕРАЛ

— Так ты шагаешь за пивом или нет?

— Хоп! — Фризе поднялся, взглянул на свою сумку.

— Постерегу, — пообещал Генерал.

Владимиру не хотелось обижать его своим недоверием. Но потом, всю дорогу до ларька и обратно, он проклинал себя за то, что не взял сумку с собой. Два документа, спрятанные в шов под «молнией», дорогого стоили.

Когда он вернулся к скамейке, Генерал отсутствовал. Старая адидасовская сумка валялась на том же месте, где Владимир ее оставил. Чуть поодаль расположилась толстая пожилая женщина в оранжевой фирменной жилетке. Дворник. Она не сводила с сумки глаз и что-то рассказывала двум другим женщинам. Наверное, из тех, что любят утром прогуливаться по аллеям Воробьевых гор.

Фризе подошел к скамейке, положил на нее бутылки с пивом. Оглянулся в надежде увидеть Генерала. Первая мысль была о том, что бомж отлучился в кусты по малой нужде.

— Эй! Чудило! Отойди от сумки! — сердито крикнула дворничиха. — Может, она заминирована!

— Это моя сумка.

— Еще чего! Своими глазами видела, как бритоголовый ее на скамейку поставил. А сам в троллейбус шмыгнул. Как мышь.

— Да моя сумка, моя! — спокойно сказал Фризе, по опыту зная, что ругаться с дворничихами — себе дороже. — Могу сказать, что там лежит. — Он протянул руку к «молнии».

— Положь! Рванет! — завизжала дворничиха и попятилась назад. А «прогулочных» дам будто ветром сдуло. Теперь они с любопытством выглядывали из-за толстого ствола лиственницы.

— Нечему тут рвануть. — Фризе осторожно поднял сумку. Она явно не прибавила в весе. Вернув ее на прежнее место, он спросил у дворничихи: — А генерала вы не видели здесь?

— Ему генерала подавай! — обратилась женщина к перепуганным свидетельницам. — Моя помощница пошла милицию вызывать. Приедут — разберутся, кто тут генерал, кто чеченец.

«И у дворничих бывают помощницы, — машинально отметил сыщик. — Надо же!»

Повернувшись спиной к женщинам, он нащупал в подпоротом шве свой клад. Надо было торопиться — в любой момент могла появиться милиция. Фризе вытащил туго сложенные документы. Сунул во внутренний карман.