Пришельцы? Они уже здесь!!! - Яблоков Максим. Страница 58

В то же время ученые пытаются достичь абсолютного нуля по шкале Кельвина – и уже получены температуры, равные всего миллиардным долям градуса. Даже в самых пустынных уголках Вселенной и то теплее, чем в иных спецлабораториях на нашей планете. Ведь вдали от звезд температура диффузного вещества (то есть газа и пыли), заполняющего пространство, равна как-никак трем градусам Кельвина. Межзвездные дали согреты космическим фоновым излучением – грандиозным событием, которое, как считается, породило все наше мироздание, то есть реликтом Большого взрыва.

Кстати, в момент, когда время было равно нулю и наша Вселенная, по мнению космологов, возникла буквально из ничего, температура в точке возникновения равнялась 1013 градусов. Это самая высокая температура, которую когда-либо использовали в своих расчетах физики-теоретики.

Сразу после Большого взрыва наша Вселенная начала остывать. В конце времен, когда угаснут все звезды и исчезнут планеты, воцарится ледяной мрак.

Еще поразительнее, что существует взаимосвязь между областью самых высоких и самых низких температур. Так, в лабораторных условиях мы можем имитировать процессы, протекавшие во время гипотетического Большого взрыва, если попробуем достичь абсолютного температурного нуля! По крайней мере, так заявляют физики Григорий Воловик и Мати Крузиус из Хельсинкского технического университета.

При этом они опираются на «теорию струн», согласно которой наше мироздание, едва оно возникло, пронизали незримые космические нити. Они протянулись от одного края Вселенной до другого. Они были намного тоньше атома, но весили столько же, сколько нынешние галактики. И вот оказалось, что эти нитевидные структуры можно воспроизвести в жидком гелии, охлажденном до тысячной доли градуса Кельвина, если подвергнуть его нейтронной бомбардировке. Исследование этих тончайших образований, возникавших в пекле Большого взрыва и возникающих близ абсолютного нуля, может помочь нам ответить на вопрос, что же действительно произошло в начале всех времен. Две крайности, похоже, смыкаются: горнило всепорождающего огня напоминает губительный ледяной мрак.

В поисках «солнечных человечков»

Итак, в первые мгновения после Большого взрыва наша Все-1енная стремительно расширялась, и ее температура также быстро падала. Прошла всего десятитысячная доля секунды, а космос остыл уже до 1012, то есть до триллиона градусов. На второй день «творения» средняя температура Вселенной понизилась до каких-то вполне сносных 30 млн градусов. («И увидел Бог, что это хорошо. И был вечер, и было утро: день второй».) Сегодня эта цифра равна всего трем градусам Кельвина. Космос охладился почти до нуля.

Конечно, средние показатели не исключают того, что отдельные крохотные участки Вселенной внезапно разогреваются до невероятных температур. Такое происходит, например, при вспышке сверхновой, то есть при взрыве какой-либо массивной звезды. В этот момент ее температура на короткое время подскакивает почти до десяти миллиардов градусов. Этого достаточно, чтобы из элементарных частиц. образовались новые, более тяжелые элементы (углерод, кислород, железо, азот). Все они стремительно разлетаются прочь от взорвавшейся звезды. Именно эти элементы, рожденные в горниле многочисленных космических плавилен, являются основой всех органических веществ – в том числе и тех, что способствовали зарождению жизни.

Подобные температуры возникают и в очаге неуправляемого термоядерного взрыва, или, иными словами, при взрыве водородной бомбы. В естественных условиях такой процесс происходит в недрах Солнца и других звезд, где водород превращается в гелий, что сопровождается выделением огромного количества тепла. Благодаря этой излучаемой энергии на Земле существует жизнь. Человек, словно нерадивый ученик сказочного волшебника, попробовал воспроизвести этот процесс, сотворив бомбу, но его презренная копия убивает все живое.

Все эти сверхвысокие температуры, упоминаемые нами, мы можем оценить лишь приблизительно. Никто не измерял их с точностью до градуса. Зато температуру на поверхности Солнца, как и в недрах Земли, удалось измерить. И та и другая равна примерно 6000 градусов Цельсия. В такой жаре испаряется даже вольфрам – самый тугоплавкий из всех химических элементов (температура плавления – 3420 °С). Между тем астрономы еще в XIX столетии подумывали о том, что на Солнце могут обитать живые существа. Их аргумент был таков: солнечные пятна холоднее, чем окружающее их пространство. Если предположить, что Солнце, как и Венера, окружено раскаленными облаками, тогда эти пятна могут быть разрывами в череде облаков, проемами, сквозь которые виднеется поверхность самого светила. Ну а поскольку эти пятна темны, их температура невысока. Значит, в обширной области солнечных пятен вполне могут поселиться некие организмы. Вот такова была гипотеза, возникшая в то время, когда люди настойчиво принялись искать жизнь за пределами нашей планеты – в том числе и на Солнце.

Теперь мы знаем, что никаких «солнечных человечков» все-таки нет. Впрочем, нельзя не признать, что ученые прошлого отличались определенной прозорливостью. Солнечные пятна и впрямь почти на 1500° Кельвина холоднее окружающего их вещества, а сама поверхность Солнца не очень-то и разогрета. Солнечные пятна появляются периодически и охватывают сотни миллионов квадратных километров поверхности нашей звезды. В их центре температура едва достигает 4500" Цельсия. Именно это относительное похолодание и помогает реакции синтеза кислорода и водорода. Правда, паров воды при этом образуется ничтожно мало. Исчезают пятна – от паров не остается и следа.

И кто бы мог подумать, что на Солнце есть вода?! А вода – источник жизни.

Тем более что Солнце – весьма прохладная звезда, коль сравнивать ее температуру с тем жаром, которым пышут некоторые другие звезды, например голубые гиганты. Поверхность самых крупных из них раскаляется почти до 100 000 градусов. Всего за шесть секунд подобные звезды излучают столько же энергии, сколько наше Солнце – за целый год.

Еще сильнее разогреты крохотные нейтронные звезды, чей диаметр не превышает 30 км. Мы не способны их увидеть, но знаем, что их температура достигает миллиона градусов! На таком фоне покажется вполне уютной и пригодной для обитания самая холодная из известных нам звезд – двойная звезда в созвездии Стрельца. Она потеряла так много вещества, что весит теперь в 20 раз меньше Солнца и остыла до 1700 "С. Впрочем, все равно здесь чересчур жарко для живых организмов биологического типа. Так что жизнь на звездах, скорее всего невозможна.

Можно ли жить на Венере и Марсе?

Какая же температура надобна для жизни? Еще полвека назад американский астрофизик азиатского происхождения Фу-Шу-Хуанг попытался очертить «зону жизни» – то есть область вокруг звезд, где может существовать жизнь. При этом он принимал как аксиому, что средняя температура в этой зоне должна колебаться в пределах от 0 до 100° Цельсия.

Не думайте, что он так уж перегнул палку. Ученые долгое время верили, что при 100 "С все живое гибнет. Однако в 70-е годы XX века на дне океана открыли необычные образования, которые окрестили «черными курильщиками». Здесь из недр Земли вырастают конические трубы, из которых вырывается темная сернистая магма, разогретая до 300 °С. В окрестностях этих подводных курящихся труб, словно в аду, обитает множество организмов – бактерии, креветки, черви. Позднее примитивные формы жизни были обнаружены также в кипящей воде гейзеров.

Неужели жизнь зародилась среди адского пекла – в «озерах, горящих огнем и серою»? Если это так, то жизнь может зародиться и на такой планете, как Венера. Жаролюбивые, питающиеся серой бактерии могли бы, прижившись в атмосфере Венеры, сделать эту планету пригодной для жизни человека – пусть на это понадобились бы сотни тысяч лет.

А может быть, все было наоборот, и жизнь появилась в ледяной пучине космоса? Во всяком случае, так около 500 лет назад утверждал британский астроном Фред Хойл. Согласно его теории, первые зародыши жизни возникли в темных межзвездных облаках и позднее были занесены на многие планеты. В то время его гипотеза казалась выдумкой, достойной фантастов – тем более что сам Хойл написал научно-фантастический роман, посвященный подобному думающему облаку.