Прикрой, атакую! В атаке — «Меч» - Якименко Антон Дмитриевич. Страница 78

Сколько дел у командира полка, только успевай поворачиваться: управление истребителями с выносного командного пункта, разборы воздушных боев, анализ тактики вражеской авиации… Да и летать надо. И не просто летать. Командиру полка надо быть первым летчиком в полку, первым воздушным бойцом. Иначе какой же он командир.

А какое у него хозяйство! Техника, службы, штаб. А люди? Их ведь надо учить и воспитывать, делать из них воинов, способных сражаться и побеждать.

Много дел у командира полка, а тут к делам и заботам еще и беспокойство добавилось. Где Варя? Что с ней? Почему долго не пишет? Даже в полете возникают эти внезапные мысли. Знаю, что письма застревают в дороге, нередко теряются. Знаю, что ей подчас не до писем: по трое-четверо суток не спит, а если и спит, то здесь же, где и работает, — в операционной. Все знаю, а сделать с собой ничего не могу: думаю, беспокоюсь, переживаю. Не в тылу ведь находится, а здесь же, на фронте, где-то недалеко от меня.

Их полевой госпиталь, входящий в состав 53-й армии, движется вслед за 2-м Украинским фронтом.

Их очень часто бомбят. Немцы будто специально охотятся за госпиталями, думала Варя, а потом убедилась: действительно охотятся. Убедилась после того, что случилось в районе Полтавы на станции Кочубеевка. Пути были разбиты, и там собрались три эшелона, три госпиталя, и в каждом до восьмисот раненых. Под вечер прилетел немецкий бомбардировщик, начал бомбить. Потом прилетел второй, третий… И так до утра.

Ища спасения, люди бежали к хутору. Не все, конечно, бежали, кто шел, кто полз, многих тащили. Ночь была светлая, лунная, а люди все в белом, каждого видно как днем. Немцы носились над ними и стреляли из пулеметов.

Что такое военный адрес? Молчаливые, скрытные цифры. Например: полевая почта 2544. Что она скажет? Только одно: что адрес такой существует. А где, неизвестно. Может быть далеко, а может в соседней деревне.

Сколько дел у командира полка, сколько забот…

Еще только пятый день операции, а мы уже на новой площадке — у развилки дорог, идущих на север: в Хуши и Васлуй. Враг отступает. Плоскогорье по всей линии фронта усеяно крестами — их видно даже с воздуха. Немцы умеют хоронить своих погибших солдат. Оказывается, у них даже налажено производство крестов. «Убитые остались лежать, — говорят наши солдаты, — живые устремились бежать». Однако далеко уйти не смогли: 6-я немецкая армия, попавшая в окружение под Яссами — Кишиневом, в основном уничтожена, а частично рассеяна.

Но сегодня утром мне сообщили: автомашины с горючим и боеприпасами, которые шли в Хуши вслед за наступающей армией, кем-то были обстреляны и вернулись назад.

— Надо сходить на разведку, — говорю я Леонову, — посмотреть, кто еще там стреляет…

Идем. Коля Леонов — смелый воздушный боец, отличный товарищ и, если вдаваться в детали, — мой «крестник». Мы познакомились в мае сорок второго, в одном из запасных полков, где я получал пополнение. Иду по стоянке и вижу: сидит молодой пилот и плачет.

— В чем дело? — спрашиваю. — Что натворил?

Оказалось, на посадке один за другим поломал два самолета, и командир эскадрильи Козлов решил отчислить его как неспособного. А он с хорошей оценкой окончил военную школу, мечтал, как и другие, попасть на фронт, драться с фашистами…

— Все, отлетался, — говорит Николай, заливаясь слезами, — кончено.

Странное дело, подумалось мне. Бывает, ломают пилоты машины, но две, одну за другой, — такого еще не слышал. И главное, летчик даже не знает свою ошибку, не знает причину поломок. После контрольных полетов впервые вылетел на Як-1. Все шло хорошо: взлетел, построил маршрут, рассчитал и вдруг перед самой посадкой… чиркнул о землю крылом. Командир эскадрильи дал ему еще три контрольных полета, и Леонов снова пошел один. Взлетел, рассчитал и… получилось точь-в-точь как и в первом полете.

Задумался я. Чувствую, не летчик здесь виноват — командир: чего-то он не учел, недоделал, выпуская пилота на Яке. Спрашиваю:

— А на чем ты в школе летал?

Оказалось, на И-15. Все ясно: И-15 в сравнении с Яком имеет очень большой стояночный угол. Это видно даже со стороны. И-15 нос поднимает чуть ли не в небо, Як — немного выше горизонта. Но командир не учел эту особенность, не сказал ничего летчику, а тот, задирая при посадке нос самолета так, как и прежде, перетягивал ручку, машина теряла устойчивость, падала с креном…

— В наш полк хочешь? — спросил я Леонова. Он посмотрел недоверчиво, но ответил твердо:

— Хочу.

Я взял у Козлова спарку, проверил летчика в воздухе и выпустил на своем самолете.

Через три месяца боев с Леоновым прибыл в запасной полк, взял с собой Леонова специально для того, чтобы Козлов сделал правильный вывод. За эти три месяца бывший его подчиненный младший лейтенант Коля Леонов сбил восемь фашистских машин, был награжден двумя орденами Красного Знамени, орденом Красной Звезды, стал капитаном.

Через год Николай ушел от меня с повышением, возглавлял эскадрилью в соседнем полку, а теперь — мой заместитель, майор, Герой Советского Союза.

Под нами — сто метров, не больше, чуть слева — дорога в Хуши. Отойдя километров пятнадцать от аэродрома, вижу войска. Может быть, наши? Снижаемся. Нет, не наши. Румыны и немцы. Сидят на земле, готовят пищу. Кругом — дым от костров. Повозки, орудия, автомашины забили дорогу. И так почти до Хуши. Как потом оказалось, это остатки Ясско-Кишиневской группировки, разбитой войсками наших фронтов. Они объединились, и в тылу наших войск оказалось скопление в 50 тысяч человек, а может, и больше.

Летим. Вижу: верхом на коне — офицер, рядом идут два солдата, большой и маленький, а за ними колонна румынских солдат. У большого в руках белый флаг, он поднимает его, размахивает. Понятно: румыны просят в них не стрелять. А немцы?

Слышу, что-то кричит Леонов, но не пойму и чувствую слабый, едва ощутимый удар в самолет. Отхожу от дороги, смотрю на приборы, температура воды растет. Все ясно — попали в систему, надо спешить домой. На подходе к аэродрому мотор запарил, начал давать перебои, при посадке встал, окончательно заклинился. Очень жаль самолет, новенький…