Клетка для мятежника - Якоби Кейт. Страница 39

Аура, такая непохожая на ауру любого другого колдуна и такая знакомая... Не понесшая урона, все еще сильная, очень сильная.

Роберт не смог подавить улыбку. По крайней мере хоть что-то приятное.

Он вздохнул, осторожно отвел колдовской взгляд и открыл глаза. За окном все так же бушевала вьюга. Завтра ехать будет нелегко, но откладывать еще хуже.

Дверь у него за спиной распахнулась, раздались голоса, звук шагов — ясные признаки того, что в комнате собираются люди. Только когда воцарилась тишина, Роберт наконец обернулся.

За столом сидели его самые старые друзья. С Дэниелом Куртнеем они еще мальчишками сражались деревянными мечами под бдительным присмотром отцов. Теперь светлые волосы Дэниела поредели на макушке, животик с каждым годом выдавался все больше, но Роберт знал: внешность обманчива, Дэниел, как и многие его сверстники, остается прекрасным воином.

Следующий из сидящих за столом если и наблюдал за мальчишескими потасовками, то только с безопасного расстояния. Деверин многие годы верно служил отцу Роберта, сражался с ним вместе против Селара у Селута и у Нанмура; в битве при Шаи Моссе он тоже участвовал и теперь слегка хромал из-за плохо зажившей раны. Рядом с ним расположился Оуэн Фицзаллан; черная повязка на одном глазу тоже была памятью о битве при Шан Моссе. Как и Деверин, он всю жизнь служил дому Дугласов, и даже теперь, в преклонных годах, все еще стремился делать все, что мог.

С другой стороны стола, спрятав руки в рукава сутаны и ничем не выдавая нетерпения, сидел спокойный и сосредоточенный Эйден Маккоули, законный епископ Люсары, человек, чья преданность своему народу никем и никогда не подвергалась сомнению. Несмотря на годы, проведенные в темнице, и преследования властей, он отказывался удалиться в более безопасное убежище, желая оставаться не далее чем в дне пути от земли, в которой он надеялся быть похороненным.

Последний из собравшихся казался не на своем месте среди этих явных мятежников, хотя в глубине души он, несомненно, ничем от них не отличался. Эверард Пейн с юности отличался красотой, и теперь, достигнув сорокалетнего возраста, все еще был хорош собой. Может быть, одежда его и не была теперь столь же роскошна, как раньше, но сохраняла свою небрежную элегантность. Впрочем, несмотря на внешность легкомысленного придворного, Пейн прекрасно понимал, какие темы будут обсуждаться за этим столом и какова цена участия в подобном разговоре.

Мальчик-слуга принес поднос с кувшином вина и кружками и поставил его перед Робертом. Другой слуга подал угощение: сдобный белый хлеб, холодное мясо, лук и редиску, а также фруктовые пирожные, от которых по комнате распространился запах лимона. Роберт дождался, чтобы слуги вышли, и запер за ними дверь. Взмахом руки он наложил на замок заклятие: если кто-нибудь окажется поблизости, Роберт получит предупреждение.

Роберт медленно прошел к своему месту во главе стола и поставил перед собой тяжелый ларец, извлеченный из тайника. Положив руки на спинку своего кресла, он оглядел своих сподвижников и встретился взглядом с Эйденом.

— Я должен просить у вас прощения, — ровным голосом начал Роберт. — Вам всем пришлось долго ждать, но вот вы здесь, и за это я благодарю пас. — Он сам расслышал в своем голосе грустную прощальную ноту. — Прежде чем мы начнем разговор, я хочу, чтобы одно вы поняли совершенно ясно. Я ни одного из вас не возьму с собой в Люсару. На этот раз не будет ни войска, ни сражений — по крайней мере, насколько это будет от меня зависеть. Довольно было кровопролития. Тем не менее ваша помощь мне нужна.

— Вы же знаете, Роберт, что получите ее, — твердо сказал Пейн, и все сидящие за столом закивали.

— Конечно, знаю. И за это тоже я вас благодарю. — Друзья улыбались Роберту, и он по привычке ответил им тем же. С этими людьми ему всегда было легко, и надежда, которую он читал в их глазах, была ему небезразлична.

Собравшись с мыслями, Роберт отхлебнул вина, показал на тяжелый деревянный ларец и сказал, ни к кому в отдельности не обращаясь:

— Здесь вы найдете все документы, письма, карты, которые могут вам понадобиться. Открыть замок могу только я. Впрочем, после моего отъезда просто взломайте крышку. — Роберт снова глотнул вина и прошел к камину. Не поднимая глаз, он продолжал: — Если я погибну, вы должны будете работать над осуществлением моих планов. Все, что вам для этого понадобится, — в этом ларце.

— Если вы хотите, чтобы мы этим занялись, — мягко сказал Дэниел, отодвигая пустую тарелку, — почему бы вам не показать нам бумаги сейчас?

Роберт смягчил свой ответ усталой улыбкой:

— Тут дело не в доверии, мой друг. Может быть, я и так слишком вам доверяю.

— Загадочные высказывания не продвинут нас далеко, — проворчал Эйден.

— Загадочные? Что ж, тогда скажу все простыми словами: я не хочу, чтобы вы сразу ознакомились с содержимым ларца, потому что боюсь — узнав мои планы, получив все данные, познакомившись с моей стратегией, вы сделаете все от вас зависящее, чтобы остановить меня, а я не могу позволить себе одним ударом превратить всех вас в своих врагов.

Эйден только фыркнул, но Пейн и Деверин понимающе усмехнулись.

— Не стесняйтесь, — добавил Роберт, снова обходя стол, — знакомиться с документами, но только после того, как я уеду. Вам нужно будет хорошо во всем разобраться.

— Так чего, господин, — Оуэн оперся локтями о стол и заглянул в глаза Роберту, — вы от нас хотите?

— Не так, Оуэн, — покачал головой Пейн. — Вам следует спросить: что собирается делать Роберт?

— Я намерен, — ответил Роберт, подходя к своему креслу, — возвести на трон Люсары Эндрю Росса Ичерна.

Говоря это, Роберт следил за выражением лиц сидящих за столом.

Первым вскочил Пейн; на лице его было написано изумление и недоверие. Заикаясь, он выдавил:

— Эндрю Росса? Откуда вы взяли подобную идею? Вы с ним говорили? Вы хорошо его знаете? Ему известно, что вы задумали?

— Вы первые, кому я об этом говорю. Дэниел, тоже вскочив на ноги, покачал головой.

— Это безумие, Роберт. Совершенное безумие! Уж не думаешь ли ты, что народ Люсары примет короля-мальчика — после всего, что он вытерпел от Кенрика? Да и слухи о его матери — что она убила мужа, чтобы бежать, что она не погибла...

— Да, — перебил его Пейн, потрясая пальцем перед лицом Роберта, — слишком многие видели ее при Шан Моссе. Никто больше не верит, что она погибла во время пожара. А раз ее видели при Шан Моссе, всем известно, что она замарана колдовством!

— Так же как и я.

— Роберт, — поднял руку Дэниел, — не надо делать вид, будто это одно и то же. Ты — герой, и народ перед тобой преклоняется. Ты проявил свои таланты полководца больше двадцати лет назад, задолго до того, как иные твои способности стали известны. Люди тебе доверяют. Станут ли они доверять Эндрю? Он никому не известен, ничего не совершил, имя его матери окутано черными подозрениями, а отцом был один из самых ненавистных приспешников Селара! И еще... — Дэниел умолк, виновато оглянувшись на остальных.

— Что еще? — спокойно спросил Роберт.

— У меня все еще есть друзья при дворе, так что иногда доходят слухи... Вот что: ты должен знать, что Эндрю близок к Кенрику. Он один из фаворитов. Они же кузены, черт возьми! Роберт, ты должен передумать.

— Другого выхода нет.

— Тогда мы должны найти другой выход! — рявкнул Пейн.

— Он же еще мальчик, — поддержал его Дэниел. — Сколько ему? Двенадцать? Тринадцать?

— Ему четырнадцать. — Прежде чем возражения начались снова, Роберт повернулся к Деверину: — А ты что скажешь?

Высокий воин повертел в руках вилку, потом положил ее на свою пустую тарелку.

— Мне думается, тут все зависит от самого мальчика.

— Почему? — спросил Пейн.

— Я помню Роберта в том же возрасте. Его сформировала судьба, также случится и с Эндрю. Успех всей затеи будет зависеть от того, насколько он силен, насколько решителен, насколько дисциплинирован.

— Вот как? — Пейн наклонился вперед. — А что, если он развращен Кенриком, а? Что тогда? Или Роберт может колдовством превратить черное сердце в белое? Если да, то почему не сделать этого с Кенриком? Хлопот будет меньше.