Полет черного орла - Якоби Кейт. Страница 7

Лодочник еще раз погрузил весла в воду, и маленькое суденышко причалило к каменному молу. На берегу Нэша ждали человек шесть, все, кроме одного, в одежде гильдийцев. Гилберт Дусан повыше поднял факел, потом протянул руку, чтобы помочь Нэшу выбраться из лодки.

— Добро пожаловать в столицу.

— Где де Массе?

— Присматривает за принцем, как вы и приказали. А в чем дело?

— Валена с ним виделась?

— Нет, конечно.

— Это хорошо. — Нэш в сопровождении своих людей вошел в калитку в замковой стене и начал подниматься по лестнице, однако скоро ему пришлось остановиться: старая боль в бедре давала о себе знать. Злобный Бролех, почему никак не удается избавиться от последнего напоминания о том поражении! Неужели оно будет преследовать его до конца жизни? — Больше вам не о чем доложить? — рявкнул Нэш на Гилберта, остановившегося рядом с ним.

— Только об одном: Вогн вернулся из своей ежегодной поездки на месяц раньше срока. Он прибыл всего час назад, так что причину выяснить еще не удалось. Думаю, мирная и спокойная жизнь теперь закончится.

— До чего же не везет! Только я обрадовался тому, что за время его отсутствия смогу обыскать резиденцию Гильдии! Я уверен: библиотека где-то там. А теперь, раз Вогн вернулся, нет никакой надежды заняться поисками раньше следующей зимы.

— Но вы же говорили, что Осберт показал вам пустую комнату и золу в ней, доказывающую, что древние книги были сожжены. Не обвиняете же вы его во лжи?

Нэш с усмешкой взглянул на помощника, но ответил без всякой иронии:

— О, зола была подлинная, и древние книги там были сожжены — но я очень сомневаюсь, что даже такому идиоту, как Вогн, хватило бы глупости уничтожить единственное оружие, которое он мог бы обратить против нас. Знание — сила, Гилберт, и Вогн знает это не хуже меня. Нет, может быть, Осберт и убежден в том, что библиотека была сожжена, но я в это не верю. Поэтому-то я и рассчитывал сам покопаться в архивах Гильдии; теперь же придется пошевелить Осберта, чтобы он разнюхал, где спрятаны книги.

— А если он не захочет?

Нэш искоса взглянул на своего высокого спутника.

— Если нажим на него окажется слишком сильным, он может просто сбежать и причинить нам множество неприятностей.

И прежде чем вы спросите об этом, сообщаю: нет, убить его мы еще не можем себе позволить — он все еще очень полезен.

Дойдя до своих покоев, Нэш сбросил запыленный дорожный плащ. Темноту в комнате разгоняли два факела, но треск огня заглушался шумом праздника за стеной. Гилберт подал Нэшу другой плащ, серый, отороченный мехом, более подходящий для появления при дворе. Нэш со вздохом провел рукой по волосам, встряхнулся и мысленно снова приготовился превратиться в королевского советника. Да, приходилось быть актером…

Оставив Гилберта в своих покоях, Нэш в сопровождении всего двух воинов прошел через галерею в запруженный толпой двор. Половина всех дураков Марсэя набилась сюда, подумал Нэш; он даже с помощью двух воинов, расчищавших дорогу, с трудом пробрался к возвышению, на котором сидел Селар в окружении членов королевского совета. Как всегда, король коротко поздоровался с Нэшем и указал ему на обычное место справа от себя. Не увидев на возвышении принца Кенрика, Нэш не стал спрашивать, где он. Чем меньше Селар будет знать о занятиях своего четырнадцатилетнего сына, тем лучше.

Нэш взял у слуги кубок сладкого подогретого вина и откинулся в кресле, старательно скрывая усталость. Его положение при дворе было не настолько неуязвимым, чтобы можно было позволить кому-нибудь заметить в нем слабость. Кроме того, кто знает, когда Враг решит нанести удар?

Эта мысль вызвала у Нэша улыбку. Ведь братья Дуглас даже не знают, кто их противник! Ах, какое же удовольствие вспоминать о пророчестве!

Придворные вокруг переговаривались, толпа смеялась и кричала. Перед помостом освободили площадку и выпустили на нее огромного черного медведя на длинной цепи. На него натравили двух собак, и они с рычанием и визгом стали хватать зверя за бока. Медведь одним взмахом могучей передней лапы подкинул в воздух одну из собак, и та отлетела к ногам своего хозяина и осталась там лежать, истекая кровью. Другой пес, более осторожный и сообразительный, продолжал прыгать вокруг медведя. Толпа разразилась криками, изумляясь величине хищника.

Подачки, которые так любят эти глупцы… Каждый год один и тот же бессмысленный ритуал: сначала месса, молитвы, возносимые глухим к просьбам людей богам… Никому и в голову не приходит, что это хрупкое благополучие не вечно, что их жизни в единый миг могут быть разрушены. Как будто боги откроют этим ничтожествам будущее…

Нэш сидел, обхватив руками кубок, чтобы наконец согреться. Он потратил так много сил и так много времени, чтобы достичь своего теперешнего положения. Он добился могущества только ради того, чтобы удовлетворить свои амбиции, — а эти людишки видят в нем всего лишь верного Гильдии королевского советника. Никто из них не знает о пророчестве, никто не знает, кто он такой на самом деле.

Нэш молча пил вино. Придется провести здесь час, а то и больше, потратить время попусту, когда нужно так много сделать! Он обвел взглядом собравшихся. Епископ Бром, конечно, здесь, — со своим потным жирным лицом, кажется, изнемогающий даже от того, что просто сидит. Мозгов у него и всегда-то было немного, а теперь, когда нужно заботиться о такой туше, ни на что другое у епископа ума и вовсе не остается. Сидели на помосте и другие члены королевского совета — со своими супругами. Исключением был Ичерн: он в одиночестве стоял на краю возвышения. Его жене никогда не дозволялось участвовать в подобных развлечениях. Ей не дозволялось даже появляться при дворе. И никогда ей не будет позволено узнать почему.

Толпа расступилась, пропуская Кенрика; принц одним прыжком оказался на возвышении. Селар сразу же выпрямился, глаза его при виде сына загорелись. Кенрик был, несмотря на то что еще не вышел из отроческого возраста, высок — скоро он должен был сравняться ростом с отцом. Однако их сходство этим не ограничивалось: Кенрик был так же хорош собой и так же светловолос; только глаза у принца были карими — как у матери. Если жизнью Селара правили две страсти — честолюбие и алчность, то Кенриком владели совсем другие устремления, нечто, что он скрывал так хорошо, что даже шпионы Нэша ничего не могли узнать.

— Как я вижу, вы вернулись, советник. — На лице Кенрика при виде поклонившегося ему Нэша не отразилось удовольствия. — Развлечения на севере вам стали приедаться, не так ли?

Нэш угодливо улыбнулся, как и положено преданному слуге.

— Я выполнил задание, ваше высочество, и вернулся, согласно желанию вашего августейшего отца.

— Тогда, возможно, — не скрывая издевки, протянул Кенрик, — желания моего августейшего отца должны были бы удержать вас за пределами сточных труб.

С этими словами Кенрик отвернулся, и Нэш снова опустился в кресло. Он одним глотком допил вино, так что даже обжегся. Еще несколько минут, и он сможет покинуть это сборище и наконец отдохнуть после долгой дороги. Но как ни устал Нэш, он продолжал внимательно наблюдать за принцем. В конце концов этот мальчик в один прекрасный день унаследует власть над Люсарой.

Нет, никак не годится обнаруживать слабость, — особенно когда опасность в лице наследника трона так близка.

Годфри запрокинул голову, чтобы как следует разглядеть в бледном свете зимнего солнца роспись на потолке огромного зала. Только один раз у него уже была возможность побывать здесь — да и то очень недолго. Резиденция Гильдии в Марсэе была запретной территорией для всех, кроме принесших присягу ордену. Впрочем, проктор мог себе позволить пригласить в свои покои человека, от которого ему требовались особые услуги, и именно поэтому Годфри теперь имел возможность любоваться знаменитыми фресками.

Центром всего зала была единственная каменная колонна, к вершине которой сходились остроконечные арки, образовывавшие потолок. Их переплетение казалось странной паутиной, однако все же была какая-то гармония в том, что опорой ей служил этот могучий столб. На всей поверхности, даже в самых темных углах, можно было видеть росписи: фигуры каменщиков, моряков, кузнецов, ткачей — всех бесчисленных ремесленников, входящих в Гильдию. Фоном им служило темно-синее небо со звездами, выкованными из чистого золота, а сами фрески сияли чистыми цветами — красным, зеленым, голубым и белым. Общее впечатление говорило о тайне, о скрытых пространствах, которые предстояло исследовать. Даже целой жизни было бы мало, чтобы постигнуть все секреты этого потолка. Во всем мире не было ничего подобного.