Возвращение изгнанника - Якоби Кейт. Страница 49

Он сделал шаг вперед, но кто-то схватил его за руку. Роберт попытался вырвать руку и обернулся, чтобы увидеть, кто старается его удержать.

Он встретился с твердым взглядом Дженн.

— Нет.

Снова зазвонил колокол. Все, слишком поздно. Роберт повернулся и увидел, как старейшины выходят из Круга. Колокол начал светиться. В Круг, обратившись лицами к Ключу, встали двенадцать колдунов. Медленно и беззвучно треножник, поддерживавший колокол, растворился в воздухе, оставив Ключ висеть в пустоте.

Сияние не померкло, но вместо того чтобы разгореться ярче, стало разбухать и менять форму, пока колокол не исчез. На его месте теперь блестел гладкий черный шар. От сферы исходило чуть слышное пульсирующее гудение, на которое толпа откликнулась благоговейной молитвой, воздев руки к куполу зала. Пещера ответила эхом на гудение шара и бормотание людей. Биение звука все учащалось, переходя в слитный гул.

Потом он прекратился; воцарилась тишина.

Внезапно двенадцать лучей света вырвались из сферы, озарив каждого из вставших в Круг. Белые, словно оледеневшие лица, казалось, висели в воздухе, пока Ключ делал свой выбор. Время остановилось. Роберт не мог оторвать глаз от Финлея. Если тот окажется избран…

Один из лучей погас: это означало, что кандидат отвергнут. Потом погас еще один и еще, пока не осталось всего двое — Уилф и Финлей.

Пальцы Дженн впились в руку Роберта, но он не замечал боли. Лицо Финлея исказил какой-то непонятный ужас, и Роберт напрягся. В глазах брата ясно читались мысли, чувства, образы; они мелькали и исчезали. Потом неожиданно освещавший его луч погас.

Был избран Уилф. Ключ вернул себе форму колокола, церемония завершилась. Собравшиеся единодушно кинулись поздравлять Уилфа, но Роберт не обратил на это внимания. Он все еще смотрел на Финлея. Тот оставался неподвижным, и Роберт пошел к нему, но, прежде чем ему удалось приблизиться, юноша повернулся, протолкался сквозь толпу и выбежал вон.

Музыка все еще наполняла огромную пещеру, на полу скакали и вертелись около дюжины танцоров, усталых и немного пьяных. Это были последние из празднующих избрание нового джабира. Остальные или отправились спать, или сидели группками вдоль стен пещеры, тихо беседуя.

Совсем не чувствовавшая сонливости Айн оперлась локтями о стол и улыбнулась Генри.

— Последние дни были интересными, — с симпатией улыбнулся он старой женщине. — Надеюсь, теперь все немного успокоится.

— Я в это не верю. И мне кажется, ты просто наслаждался переполохом, который вызвали Роберт и его друзья.

Генри пожал плечами, но не стал спорить.

— Возникло несколько проблем, признаю, и чтобы разрешить их, понадобится время. Но ведь в этом и заключается вся прелесть жизни, разве не так?

Айн покачала головой:

— Не знаю. Наверное, я становлюсь слишком стара. Я даже совершила сегодня поступок, который обещала себе никогда не совершать. Я попросила Роберта встать в Круг и тем поколебала его доверие ко мне.

Генри поднял брови, так что они образовали сплошную арку.

— А ты уверена, что он тебе когда-нибудь доверял? Насколько я могу судить, если не считать его слуги, Мики, граф Данлорн доверяет только себе.

Айн посмотрела на свои переплетенные пальцы; соглашаться с этим ей не хотелось, но возразить было трудно. Она все еще болезненно переживала свой разговор с Робертом, и ей никак не удавалось очистить свой разум от бури эмоций.

— Я всегда считала — надеялась, — что мне он доверяет. Ох, теперь я не знаю, что и думать.

— Может быть, — протянул Генри, — неожиданная смерть жены повлияла на него сильнее, чем он показывает. Ведь Береника была молодой и здоровой. Одного этого несчастья могло хватить, чтобы Роберт переменился.

— Так ты считаешь, что он изменился?

— А ты с этим не согласна? Ты не говорила с Финлеем? Наедине? Роберт не тот человек, который покинул Люсару три года назад. За такое время каждый может перемениться, а уж Роберт и подавно.

— Почему? — спросила Айн, испытывавшая большее любопытство, чем ей хотелось бы признать.

— Потому что он очень чувствителен ко всему, что вокруг него происходит. Это как раз и делает его таким хорошим вождем, поэтому-то он и был способен сделать так много, когда был членом совета Селара. О, Роберт хорошо скрывает свою переменчивость, но изменить себя не может. Не думаю, что он будет полезен Анклаву.

Айн повернулась и посмотрела Генри в глаза.

— Я не скрываю свои чувства по отношению к Роберту, но почему ты говоришь все это? Говоришь мне?

Генри стойко выдержал ее взгляд.

— Я не так уж уверен, что мы можем рассчитывать на Роберта как на своего друга.

— Конечно, он нам друг. То, что он отстаивает свою независимость от нас, еще не делает его врагом.

— Если бы дело было только в этом, — развел руками Генри. — Он никогда не скрывал, что не одобряет Анклав, его цели и принципы. Он заглядывает к нам время от времени, беседует с самыми мудрыми нашими учеными, а потом исчезает, не высказав ничего, кроме каких-нибудь соображений, касающихся истории, или не сделав мелких улучшений какой-нибудь колдовской манипуляции.

— Ты же знаешь, что мы не можем удерживать в Анклаве людей против их воли. Те, кто считает, что должен жить здесь, сами принимают такое решение. Ведь именно поэтому и была разработана процедура наложения Печати. Да если бы мы и захотели, сомневаюсь, что нашелся бы кто-нибудь достаточно могущественный, чтобы задержать Роберта хоть на день дольше, чем тот хочет сам.

— Не сомневаюсь. Просто временами мне кажется, что Роберт не столько следует нашему плану, сколько своему собственному.

Айн невольно улыбнулась.

— Забавно: только вчера я упрекала Роберта в том, что он действует без всякого плана.

На лице Генри отразилось изумление.

— И что же он ответил?

— Ничего.

— Ну вот видишь, это доказывает мою правоту. Он никогда на самом деле не объясняет нам, что делает и зачем: исчезает на три года, а потом из него о его путешествии и слова не вытянешь. И не забудь: он ведь так и не рассказал нам, о чем с ним говорил Ключ, когда ему было семь… нет, восемь лет.