Невезуха на все сто - Яковлева Елена Викторовна. Страница 24

— Почти, — кивнула Инга. — Сэкономить хотели. По-хорошему-то нужно было новый дом строить, а они вон что. Только все испортили. Ты бы видела, какой тут прежде домик был — загляденье, как из сказки. А теперь… броненосец! Ну ладно. — Инга призадумалась. — Давай так сделаем. Ты немного посидишь в машине, а я пока с Соней поговорю, она баба неплохая, но я ведь ее не предупредила. В общем, нужно подготовить почву.

— Валяй, — разрешила я.

Подготовка почвы заняла у Инги целых двадцать минут. Я уже собиралась снова заснуть, когда она появилась и скомандовала:

— Вылезай.

— Надеюсь, ты все сделала в точном соответствии с требованиями агротехники? — Я выбиралась из машины, покряхтывая, как старая бабка. — Вспахала, удобрила?..

На Ингу мой сельскохозяйственный юмор не произвел ни малейшего впечатления.

— Учти, ты жертва домашнего произвола, — предупредила она, захлопывая дверцу «мерса». — Это я насчет твоих синяков.

Глава 15

У Ингиной кузины Сони было остренькое, вытянутое вперед лицо и длинный нос. Не такой, как у Буратино, конечно, но достойный особого внимания. По крайней мере мне сразу пришло на ум, что ее пренепременно в школе дразнили Долгоносиком, а то и как-нибудь позабористее. На Ингу, кстати говоря, она не походила ни капельки. Инга-то, как известно, роскошная красавица, а Соня — так, серая мышка, еще более серая, чем Инга до своего чудесного перевоплощения в восьмом классе, о котором я, помнится, уже рассказывала в самом начале этой истории, так что не буду повторяться. С той лишь разницей, что Соне подобные сказочные чудеса не грозили ни в ближайшем, ни в отдаленном будущем. Образно выражаясь, Инга в конце концов прошла все надлежащие стадии и превратилась из невзрачной зеленой гусеницы в бабочку-махаон, а бедняжка Соня навечно осталась в замухрышках-гусеницах.

Пока Соня и Инга деловито обсуждали условия моего пребывания в Сонином доме, я от нечего делать продолжила свои физиономические опыты и углубилась в них настолько, что, руководствуясь банальной истиной «лицо — зеркало души», добралась-таки до особенностей хозяйкиного характера. То, что отражалось в этом «зеркале», не слишком меня вдохновляло. Остренькие как бритва очертания Сониного подбородка, тонкие, обиженно поджатые губы, бегающие блеклые глазки и собранные в неряшливый пучок пегие волосы даже не говорили, а криком кричали о том, что Ингина кузина, на гостеприимство которой я здорово рассчитывала, стервоза каких мало. Впрочем, ладно, мне ли в моем положении выбирать.

— Н-ну, как тут у вас дела? — Странно, но мне показалось, что Инга слегка заискивает перед своей долгоносой сестрицей. Неужто из-за меня?

— Да все как обычно, — дернула костлявым плечом Соня, — в долгах как в шелках, за одно расплатиться не успеем, а тут новая напасть… То крыша течет, то канализация засорилась…

— Как крыша течет? Опять? — Инга почему-то нахмурилась. — Вы же ее перекрыли!

— Так я ж про это и толкую, — стояла на своем Соня, — она же нам обошлась дороже, чем мы предполагали. А теперь вот хотим к центральной канализации подключиться, сколько же можно… Яма зимой замерзает, и говновозка теперь такая дорогая, каждый раз кругленькую сумму выложи. Уж слишком дорого нам это дерьмо обходится, прямо золотое!

Этот безыскусный монолог подвиг меня на безрассудный поступок — я вмешалась в их разговор без всякого приглашения с идиотским комментарием:

— Недаром же ассенизаторов в старину называли золотарями!

— Чего-чего? — переспросила кузина Соня с нескрываемым раздражением. Видно, ей здорово не понравилось, что я ее перебиваю в ее же собственном доме.

Инга за Сониной спиной сделала мне большие глаза, и я поспешила сгладить неприятное впечатление, довольно неуклюже, как выяснилось впоследствии:

— Ну вы же сами сказали, что дерьмо у вас золотое…

Инга, с ужасом глядя на меня, успела покрутить пальцем у виска, прежде чем Соня к ней обернулась.

— Это ей, значит, муж навешивает? — поинтересовалась она без всякого намека на сочувствие. Да какое там сочувствие, когда на ее вытянутом лице при желании можно было прочесть: и поделом!

И кто меня только за язык тянул!

— Я же тебе говорила, у нее сложные семейные обстоятельства… — виновато забубнила Инга, бросая в мою сторону свирепые взгляды. — Я бы ее к себе взяла, но сейчас не могу. Ованесова родня из Еревана понаехала.

— Ну да… — недоверчиво протянула Соня и не без злорадства обозрела мою исцарапанную физиономию. — Это тоже он? Неплохо приложил…

Нет, как вам нравится такая женская солидарность! И вообще, мне с самого начала не понравилась Ингина легенда про изувера-мужа, могла бы придумать что-нибудь получше. По мне, так лучше быть покусанной бешеной собакой!

— Зубы-то хоть целы? — Мадам Долгий Нос оглядела меня так бесцеремонно и придирчиво, словно я была выставлена на продажу.

Ну и мымра, вы встречали что-нибудь подобное в своей жизни? Я лично до этого момента никогда!

Разумеется, я уже приготовилась достойно ответить ей, но напоролась на сердитый Ингин взгляд. Ладно уж, промолчу, но предупреждаю: это в последний раз!

— А как дети? — спросила Инга, уводя разговор в другую степь, как самоотверженная дикая утка уводит лису от гнезда с птенцами.

— А что им? Растут, болеют, в штаны делают. — Соня все еще сверлила меня бдительным взором.

— Тогда я пойду посмотрю на них, — объявила Инга и юркнула за дверь веранды, оставив меня один на один с противником. Вернее, противницей. Ну это уже свинство, разве нет?

Однако хозяйка, поначалу встретившая меня чуть ли не в штыки, неожиданно сменила гнев на милость:

— Ведь все для них стараюсь, для детей, для кого же еще… Самой-то мне ничего не надо!

Последняя фраза была явно рассчитана на меня, и я не упустила возможности выказать свою лояльность:

— И сколько их у вас? Двое?..

— Четверо, — огорошила меня Соня, — сами знаете, что это такое по нынешним временам. Некоторые одного-разъединого заведут и того все время норовят на кого-нибудь спихнуть: на бабушек там, дедушек или еще на кого… А тут ведь целый день колготишься, к вечеру в глазах рябит. Мне ведь скинуть их не на кого, все сама, сама…

— Да, это очень тяжело, вы просто героиня, — льстиво подхватила я. А ведь долгоносая Соня и впрямь заслуживала похвал, и мне стоило бы забрать некоторые из произнесенных выше слов обратно. Ну, из тех, коими я наградила ее заочно. Может, она и стерва, конечно, но не каждая душка-милашка столько пользы стране принесла. Особенно учитывая, что у нас творится с демографией. Я вон только на одного и сподобилась, а Инга и того меньше. Так что отпустим Соне все ее прегрешения, как прошлые, так и будущие. , — А у вас-то дети есть? — Соня будто прочитала мои мысли.

— Сын. — Я невольно улыбнулась. — У бабушки сейчас отдыхает.

— Бабушка — это хорошо, — произнесла Соня со значением. — А у нас бабушек-то нет, все поумирали. — Она немного помолчала и добавила:

— Чего это мы на пороге застряли, пойдемте в дом.

Я послушно пошлепала за ней, заискивающе приговаривая:

— А что это вы мне выкаете? Обращайтесь просто: Таня — и все.

В гостиной, или как там еще называлась первая после веранды комната, мы с Соней застали совершенно умилительную картинку: Инга возилась с многочисленными Сониными отпрысками. Вела она себя совершенно естественно, без притворства, я чуть не прослезилась. Прежде мне не доводилось видеть ее такой. Дети, похоже, были в восторге от заезжей московской тетушки-красавицы, облепили ее со всех сторон и что-то лопотали, стараясь перекричать друг дружку. А она оделяла каждого гостинцем (когда она только успела ими запастись?), гладила по головке и приговаривала;

— Не бойтесь, всем достанется.

— А теперь знакомься. — Инга обернулась ко мне и потрепала по щечке худенькую девочку лет семи, — Это Катя. А это Маша. — Инга поправила платьице второй девчушке, лет четырех на вид. — Это Сережка, — взъерошила она вихры мальчугану чуть поменьше Маши. — А этот карапуз — Кирилл, — представила она самым последним сидящего у нее на коленях крупного анемичного младенца. — Нам уже целых десять месяцев, да? — просюсюкала она, обращаясь к малышу. — Мы уже ходим, скоро будем бегать. Кирюша, скажи тете «агу».