Считайте это капризом… - Яковлева Елена Викторовна. Страница 13

Глава 8

ЧТО ХОТЕЛА СПРОСИТЬ ПОЛИНА?

Вероника за завтраком была непривычно холодна. Бросила дежурное «доброе утро» и уткнулась в тарелку с сосисками. Дедуси за столом уже не наблюдалось, он всегда завтракал первым и бежал к морю совершать холодные обтирания. Этот «сэконд хэнд», пожалуй, еще и некоторых юношей переживет!

Марина грустно ковыряла вилкой в тарелке, обдумывая свое житье-бытье. Точнее, отчетливо вырисовывавшиеся на лазурном горизонте безрадостные перспективы. А перспективы состояли в экстренной необходимости заняться поисками денег. Нет, не тех, из сумки, разумеется, те теперь достояние истории и милицейских сводок, короче, из области виртуальной реальности. А ей, Марине, чтобы «доотдыхать» оставшиеся в ее распоряжении две недели и как-нибудь, хоть на крыше паровоза, добраться до Москвы, нужны были настоящие, бренные, замасленные и т.д. и т.п.

Вопрос, где их взять. Звонить домой и поднимать переполох ей ужасно не хотелось, не хотелось выглядеть растяпой в Петькиных глазах, не говоря уже о теткиных. Тогда — только на работу, тем более что она не успела получить отпускные, и участливым Марининым сотрудницам даже не придется скидываться, чтобы закрыть брешь в ее бюджете, достаточно будет просто сходить в бухгалтерию. То-то они обрадуются, когда узнают, как замечательно она отдыхает!

Однако, чтобы позвонить в Москву, опять же нужны деньги. У кого бы занять? У Вероники? Да ведь та после вчерашнего Марининого вероломства демонстративно ее не замечала. Но больше-то не у кого., Марина только набралась храбрости и наглости и даже открыла рот, как соседка, покончившая с завтраком, грузно поднялась из-за стола, разглаживая руками морщинки на гороховом сарафане. И уже после ухода Вероники Марине долго не удавалось закрыть рот, потому что она вдруг с ужасом сообразила, что без паспорта ей перевод не получить, а паспорт — тю-тю вместе с деньгами и сумкой. Сумку, правда, не жалко, она была старая, к тому же из кожзаменителя, а вот все остальное… Словом, безнадега выходила окончательная и бесповоротная. Марина совсем упала духом и, допивая остывший чай, рисовала себе почти сюрреалистическую картинку, как она собирает милостыню по вокзалам и электричкам: «Простите, что я к вам обращаюсь… У меня украли деньги и документы…» Бр-р-р… Или еще вариант: повесить на грудь табличку и смотреть на всех умоляющим взглядом. Такое она видела в переходах метро.

Таким же горестным размышлениям она предавалась и в номере. Здесь у нее, правда, возникла идея продать что-нибудь из одежды, но она ее быстро отмела как утопическую. Вряд ли таким способом ей удастся набрать денег на билет. Это во-первых. А во-вторых, что именно она продаст? Из ее вещей вызвать какой-то интерес у потенциальных покупателей способно одно только голубое платье, но оно обезображено жирным пятном от шашлыка. А продавать те, что ей любезно предоставили сослуживицы, она просто не имела никакого морального права.

Неудивительно, что, придавленная грузом всех этих проблем, Марина не скоро вспомнила о просьбе Полины Коромысловой зайти к ней в гостиницу, да и то лишь после того, как на глаза ей попалась записка, лежавшая на подоконнике. Какое-то время в Марининой душе боролись два чувства — долга и отчаяния, — и первое в конце концов победило. Конечно, Марине было плохо, но на свете полно людей, которым в тысячу раз хуже. И Полина Коромыслова — достаточно яркий пример, подтверждающий эту бесспорную истину.

Марина тяжко вздохнула и, преодолевая внутреннее сопротивление, сползла с кровати. Кое-как привела себя в порядок, вышла из номера, спустилась вниз, неверным шагом пересекла фойе и, зажмурившись от яркого солнца, несмотря ни на что, исправно исполняющего свою священную обязанность «светить всегда, светить везде», двинулась в сторону набережной. При этом она мысленно молила небеса не посылать на ее голову новые приключения.

Небеса ее молитвам не вняли, потому что она вдруг услышала призывный клич:

— Марина!

Марина сочла за благо не отзываться в надежде, что зов относится к какой-нибудь другой Марине, в конце концов, она, по счастью, не одна Марина на этом свете.

Тем не менее некто настойчиво повторил:

— Марина!

И ей пришлось поднять понурую голову. И как только она это сделала, так сразу увидела вчерашнего Полковника.

— Откуда вы знаете, как меня зовут? — пробормотала она.

— Мы же с вами вчера заявление в милиции писали. Вы уже забыли?

— Ах да, — она потерла лоб ладонью. — Извините.

— Это вы меня извините, — улыбнулся Полковник, — я-то вам не представился. Будем знакомы, я — Герман, — протянул руку и смущенно задержал ее на полпути. Вспомнил, видно, что первой подавать руку должна женщина.

Марина простила ему эту неловкость. Он задержал ее ладонь в своей и неодобрительно заметил:

— Ох, какая у вас рука холодная, прямо сосулька. А пульс-то, а пульс!

— Вы что, доктор? — поинтересовалась Марина.

— Нет, — он рассмеялся, — я каперанг. — И заметив ее недоумение, разъяснил:

— Капитан первого ранга.

— А-а, каперанг… — протянула Марина. Хотя какое это сейчас имело значение? Полковник, каперанг… У нее сумку с деньгами и документами украли! С другой стороны, разве не этот каперанг-Полковник вчера ей помог? В общем, быть с ним невежливой ей не полагалось, и Марина нехотя призналась:

— А я думала, что вы полковник.

Он рассмеялся:

— Да это практически одно и то же, только еще лучше. Слышали когда-нибудь про слепоглухонемого капитана дальнего плавания?

Марина прилежно захлопала ресницами.

— Неужели не слышали? — подивился каперанг по имени Герман.

После чего Марина сочла за благо развеять его сомнения, не в том она была настроении, чтобы выслушивать анекдоты с душком. Так что Каперанг не стал ей рассказывать трогательную историю слепоглухонемого капитана дальнего плавания, а вместо этого спросил:

— И куда вы направляетесь? На пляж?

— Нет, в гостиницу «Магнолия», — не стала скрывать Марина, — там живет одна моя знакомая. Вот только я не знаю, где эта гостиница.

— А я знаю, это не очень далеко… Могу вас проводить, если не возражаете.

— Не возражаю, — разрешила Марина и спохватилась, — если… если вы не торопитесь.

— В ближайшие три дня я совершенно свободен, — с улыбкой заверил он.

Полину в номере они не застали. Портье, молодой парень, вызвавший у Марины теплые чувства такой же, как у ее Петьки, модной стрижкой «под грибок» (это критично настроенная тетя Катя ее так называла), сообщил, что Коромыслова из триста сорок пятого номера уже уехала.

— Давно? — быстро сориентировался каперанг.

— Часа полтора назад, — пожал плечами парень. — Перед этим поинтересовалась, не спрашивал ли ее кто-нибудь…

«Это она меня ждала, — подумала Марина, — до последнего надеялась, что я приду!»

— А куда она поехала, не знаете? На вокзал, в аэропорт? — снова спросил парня каперанг, заметив, как погрустнела Марина.

Марина хотела было сказать, что знает, куда поехала Полина — в аэропорт, — но тут заговорил портье:

— Понятия не имею, куда она поехала, случайно видел, что она села в темную машину. По-моему, иномарку, а какую точно, не разглядел.

И он одарил Марину и каперанга взглядом, который был красноречивее любых слов: мол, все, что знал, я уже сказал, не мешайте работать.

Марина и ее добровольный помощник по имени Герман отошли в сторону, в тень искусственной пальмы в кадке.

— Ну вот, — горестно вздохнула Марина, — и здесь мне не повезло.

— С подругой разминулись? — участливо осведомился каперанг.

— Скорее со знакомой, причем познакомились мы в связи с очень печальной историей. — И Марина коротко изложила обстоятельства своего знакомства с Полиной Коромысловой, сказав в заключение:

— Она сегодня улетает. А может, уже улетела.

— Так что же вы с самого начала этого не сказали? — воскликнул каперанг и укоризненно покачал головой. — Каким рейсом она летит, знаете?