Неизбежный союз или Контракт на жизнь - Якубова Алия Мирфаисовна. Страница 12

Он попытался снова потянуться ко мне своим зверем, и я опять осадила его, сказав:

— А с чего вы решили, что это меня вообще заинтересует? То, что мы в чем-то похожи — этого еще недостаточно. И почему я должна захотеть делить с кем-то прайд?

— Мы вместе можем достичь очень многого! — продолжал стоять на своем Паоло.

— Но меня это не интересует, — возразила я. Потом сошла с возвышения и продолжила, подходя к нему крадущейся кошачьей походкой, — К тому же, не стоит забывать, что мы — не вервольфы и не верльвы, хотя тоже кошачьи. У нас изначально особи женского пола более доминантны. Не боитесь попасть под мою власть? — последнюю фразу я произнесла, проведя кончиком пальца по его щеке.

На это Паоло усмехнулся, поймав меня за руку, и проговорил:

— Думаю, мне это не грозит. Мы с вами одинаково доминантны.

— Я не стала бы так убежденно это утверждать, — довольно резко рассмеялась я, заглянув ему в лицо. На краткий миг я позволила своему зверю и силе выглянуть из глаз.

Столкнувшись со всем этим, Паоло не отпрянул, но я видела, что его глаза стали чуть шире, чем должны быть. И все-таки он упрямо проговорил:

— Это лишь трюк. Мне кажется, я прав, но у нас еще будет возможность это обсудить, — самоуверенный до жути. — А сейчас, как того требуют обычаи, я хочу преподнести вам подарок.

Я слышала об этом. Дары входили в ритуал представления, поэтому согласно кивнула и вернулась на свое место возле кресла Иветты.

— Прошу вас принять мой дар, — еще раз поклонился Паоло. — Этьен!

Едва расслышав свое имя, парень вздрогнул, как от удара, и явно нехотя вышел вперед. Он старался не поднимать головы, но я заметила, что взгляд его бегал. Что же так напугало пацана?

Дальше ничего не последовало. В ответ на наши с Иветтой недоуменные взгляды Паоло проговорил:

— Этьен и есть мой подарок вам. Он очень симпатичный котенок и будет вам, Лео, верным рабом.

Я удивленно вскинула бровь, потом что-то заставило меня пристальнее всмотреться в этого паренька. И я увидела его зверя. Увидела очень ясно, так как он ничуть не скрывал свою суть. Он тоже был леопардом, но совсем уж редким — альбиносом. Сомневаюсь, что такие вообще попадаются в природе. Паоло был прав, говоря о его красоте. И все-таки я спросила:

— Отчего он так напуган? — я просто всей кожей ощущала исходящий от Этьена ужас, как, думаю, и все присутствующие.

— Он еще совсем зеленый котенок, встретивший только одну луну.

Значит, этот парень оборотень чуть больше месяца. Это многое объясняло, но все же даже этого недостаточно для такого ужаса. О чем я и сказала Паоло, при этом Этьен еще сильнее сжался.

— Это особенности характера нашего мальчика, — просто ответил леопард, потрепав парня по волосам, как собаку. Мне все это чертовски не нравилось, но то, что он сказал потом, не понравилось еще больше, — Он был специально обращен для вас, Лео. Посмотрите, неужели он вам не нравится? — не очень-то ласково Паоло схватил парня за подбородок, заставляя его поднять голову и посмотреть нам в глаза.

Переглянувшись с Иветтой, и увидев в ее глазах то же неодобрение, что читалось на моем лице, я снова сошла с возвышения и, подойдя вплотную к Этьену, спросила:

— Ты, действительно, хотел стать оборотнем?

— Я? — робко и весьма удивленно спросил юноша. Такое ощущение, что его вообще редко спрашивали о чем-либо.

— Да, ты, — повторила я, положив руку ему на плечо.

От этого простого жеста Этьен дернулся, как от удара, и я, желая хоть как-то успокоить его, позволила нашим зверям соприкоснуться. Но из-за того, что он никак не сдерживал свою суть, это соприкосновение получилось слишком сильным. Видение из жизни Этьена нахлынуло на меня шумной волной, мгновенно отрезая от реальности.

Я увидела Этьена в крохотной комнатушке без окон, больше похожей на камеру. Он был прикован к стене, практически обнажен. Я чувствовала его страх, перешедший в панический ужас, когда он понял, что больше не один в камере. Я увидела Паоло его глазами, который кружил вокруг парня как акула. Потом он начал изменяться, стал огромным леопардом. Этот леопард встал на дыбы и вонзил когти в грудь Этьена, взрезая плоть.

Боль и страх просто душили. Я знала, что именно после этого он стал оборотнем, и это не было добровольным решением. Первый раз Этьен перекинулся здесь же, и никто ему не объяснял, что с ним происходит. Я с ужасом поняла все коварство этого замысла. Его просто сломали в этой камере, уничтожили волю, сделали рабом. Стоило мне подумать об этом, и я, как в калейдоскопе, увидела цепь тех унижений, которым его подвергали.

В мои уши врезался крик, заставляя очнуться. Кричала не я, хотя было такое желание, а Этьен. Оказалось, что мы с ним сидим на полу, на коленях, и я обнимаю его за плечи. Он перестал кричать и смотрел на меня полными ужаса глазами. Он думал, что я такая же, как Паоло, что мы все такие.

Я чувствовала, как во мне поднимается гнев, гнев на Паоло, грозящий перейти в бешенство. И не я одна испытывала подобные чувства. Похоже, я разделила видение с Иветтой, и теперь спиной ощущала ее возмущение. Мне не нужно был оборачиваться, чтобы знать, что она села прямее, чуть сильнее сжала подлокотники кресла. Потом главная волчица города сказала:

— Одним из самых серьезных преступлений у нас считается насильное заражение, тем более, заранее спланированное. А ведь именно это ты, Паоло, проделал с Этьеном, и даже хуже.

Видно было, что он не был готов к такому повороту, но все же надменно ответил:

— Я был патрой своего прайда, и я решал, что есть закон!

— Может, ты и был вожаком, но уж никак не патрой, — фыркнула я, чувствуя, как во мне поднимается Ашана.

Миу, все это время просидевшая на моем плече, наверное, что-то почувствовала, так как спрыгнула на пол и посмотрела на меня. Когда мы встретились взглядом, она кивнула, словно подтверждая, что я поступаю верно.

Этьен, все еще сдерживаемый кольцом моих рук, всхлипнул. Только сейчас я заметила, что лицо его мокрое от слез. И это стало для меня толчком — я позволила Ашане заполнить себя. В этот миг и час я слилась с ней в одно целое. Когда это произошло, я снова обратила внимание на Этьена.

Ласково погладив его по рыжеватым волосам, я внезапно запела. Слова древней египетской песни сами всплывали у меня в голове, срываясь с языка. Мурлыкающие, ласковые, успокаивающие.

И я видела, как страх уходит из глаз Этьена, уступая место спокойствию, даже умиротворению. Он ткнулся в мои колени, как щенок, замерев под моими руками, которые продолжали гладить его по спине и волосам.

Я продолжала петь. Рядом со мной опустилась Инга, и коснулась моего плеча. Ее глаза были не совсем человеческими, из них выглядывал зверь, а также отражались мерцающие серебром блики моей собственной силы.

А вслед за тигрицей ко мне потянулись и остальные кошачьи, и каждый из них старался дотронуться до Этьена и до меня. У каждого в глазах, как звезды в ночном небе, мерцали частички моей силы. Моя песня притягивала их, объединяла. Заставляла почувствовать себя одной большой семьей, ну или прайдом, если угодно, вспомнить, кем мы все были когда-то. И я знала, просто знала, что объединенные этим единым порывом, они понимали слова моей песни.

Она утешала, ободряла их всех, говоря, что они не одни. Пока я с ними, я всегда защищу, охраню, утешу их. Вот чем была для свих оборотней Ашана, и чем предлагала стать мне для этих кошачьих. Она хотела, чтобы я почувствовала это единство. И я почувствовала. Мы словно стали одним организмом, и это было… потрясающе.

Когда я закончила песню, Этьен уже не хныкал. Наоборот. Он довольно мурлыкал, продолжая прижиматься к моим рукам, словно стараясь обернуться моим запахом.

Первый заговорила Инга:

— Невероятно! Никогда не испытывала ничего подобного! Какая-то часть меня неудержимо тянулась к тебе, словно ты моя мать.

— У меня было то же, — согласно кивнул Шат. Его зверем был лев.

Остальные лишь согласно закивали.