Владычица ночи - Якубова Алия Мирфаисовна. Страница 32

— И что же нам делать, как оградить себя от охотников? — спросил чернокожий вампир.

— Прежде всего проявлять осторожность, стараться не обнаружить место своего ночлега, — ответила Менестрес. — И убивать только при самообороне. Если же охотники будут увеличивать свой отряд и представят для нас действительную угрозу, то тогда мне придется принять более радикальные меры.

Более ничего не уточняя, Менестрес всем своим видом дала понять, что разговор закончен. Вскоре она вместе со своей свитой покинула Совет.

Да, этот совет показал, что некоторые вампиры еще не понимают, что их жизнь неотделима от людей. Возможно только более-менее мирное сосуществование друг с другом. Менестрес знала это как никто другой, должны были понять и остальные, как бы несправедливо это им не казалось. И ее долг, долг королевы поддерживать этот хрупкий мир.

Менестрес была королевой более шести тысяч лет, но это не значит, что она была безгрешной или страдания не коснулись ее, как могло показаться со стороны. Да, она была наследницей королевского трона по праву рождения, но ей мечем и кровью пришлось доказывать это ее право.

Ее родителей убили самым вероломным образом прямо на ее глазах, когда ей было восемнадцать. Ей самой чудом удалось спастись. Лишь спустя двести лет ей удалось завоевать место, принадлежащее ей по праву. Да, она на всю жизнь запомнит тот день. Это была великая битва. Она помнила тронный зал, залитый кровью, помнила себя, разящей косой Смерти своих врагов. Она убивала, убивала вампиров, людей — всех, кто пытался помешать ей. Когда она ворвалась в тронный зал, то была вся покрыта кровью. Так что ее кожа казалось красной, а волосы — рыжими.

Тот день был одним из тех немногих, когда она выпустила наружу весь свой гнев, использовала всю свою силу. Она убивала, убивала без жалости, с упоением. Жестоко и без колебаний она расправилась с изменником. Она вырвала его сердце и сожгла его тело. Затем она возложила на себя окровавленную корону, которую когда-то носила ее мать, и которой вероломно завладел изменник.

Так началось ее правление.

Да, ее руки тоже были в крови. Ей приходилось убивать ради мести, ради спасения своей жизни и жизни других, убивать во время война. Она была воином, воином познавшим убийство. Но никогда она не убивала ради забавы.

Ей пришлось пережить немало горя, но в ее жизни были и счастливые моменты. Ее детство, в окружении любящих родителей, ее первый мужчина... В средние века она блистала при королевских дворах Европы, позже приходилось быть осторожнее. Эпоха ренессанса с ее неподражаемыми художниками и поэтами. Менестрес помнила, как позировала Батичелли для его Венеры. Новый Свет...

Она видела рождение и смерть императоров и империй, народов и цивилизаций. Она лично знала многих известных людей, о которых теперь люди могли узнать лишь из учебников истории, таких как женщина-фараон Хатшепсут и Александр Македонский, Екатерина II и знаменитый певец Фаринелли, Моцарт и Мольер, этот список можно было еще продолжать и продолжать. Менестрес встречала многих еще до того, как они оказывались в зените славы. Самым ярким из низ, несомненно, был принц Сидхаркха, который позднее стал известен под именем Будда.

На одном из светских приемов ей даже удалось встретиться с Брэмом Стокером. Это было довольно забавно...

Время проходило сквозь Менестрес, не разрушая ее плоть, но каждое столетие жило в ее сердце. Она в совершенстве овладела тем, без чего вампиру не прожить в этом мире. Она научилась меняться вместе со временем, не жить прошлым и не бояться будущего. Ведь перед ней расстилалась вечность.

Менестрес, конечно, не сразу пришла к этому выводу. Но жизнь — хороший учитель, а она была хорошей ученицей. И ее долгом было научить этому свой народ, научить их, что они являются частью человечества, так же как и человечество является частью их. Хотя совет показал, что некоторые все еще не хотят принять это.

Возвратившись домой, Менестрес поднялась в потайную комнату. Привычным движением она налила себе крови и, с помощью эликсира, придала ей свежести. Затем залпом осушила бокал. Но она пила не от голода. Кровь обостряла все ее чувства, а сейчас ей это было необходимо. Она сидела, погруженная в свои мысли, и даже не сразу заметила, как вошел Димьен. Он хотел было уйти, чтобы не мешать ей, но она остановила его, сказав:

— Постой. Извини, я задумалась и не сразу заметила тебя.

— Что-то случилось?

— Нет. Но что-то должно случиться. Я чувствую это.

— Что-то плохое?

— Может да, а может и нет, а может и хорошее, и плохое сразу, не знаю. Но что-то произойдет.

— Интуиция редко подводила тебя, — сказал Димьен, успокаивающим жестом положив руку ей на плечо.

— Это-то меня и пугает.

— Я уверен, ты справишься со всеми испытаниями, которые пошлет тебе судьба. Тебе нет равных, уж я то знаю. Ты сильнейшая из вампиров в мире, хотя и предпочитаешь скрывать это.

На это Менестрес лишь благодарно улыбнулась. Она знала, что Димьен говорит искренно, и это придавало ей силы. Сколько раз спрашивала она себя: прожила ли бы она так долго, если бы рядом с ней не было ее верных друзей? Ведь одиночество убивает сильнее, чем охотники на вампиров.

Хоть Герман и вел себя очень вызывающе, но королева все же произвела на него глубокое впечатление. Он не верил всем тем россказням, которые слышал о ней. По правде сказать, полностью верил он только самому себе.

Вся жизнь Германа была подтверждением тому, что никому нельзя доверять. Он родился семьсот двадцать семь лет назад в Германии в городе Нейс, что на Рейне. Его юность и взросление пришлись на тот период, когда в Европе охота на ведьм была в самом разгаре. Видя насилие и смерть почти каждый день, он пришел к выводу, что человеческая жизнь не стоит ничего.

Он был не слишком знатного происхождения и рано остался сиротой — его родители погибли при эпидемии чумы. Родственников, желающих взять его на воспитание, не оказалось, и так Герман оказался на улице, полностью предоставленный сам себе. Ему не раз приходилось голодать, он научился воровать, и вскоре весьма преуспел в этом ремесле.

Но Герман не собирался провести так всю жизнь. Его планы всегда были честолюбивы. Богатство и власть притягивали его. Ради достижения этого он играл, грабил, убивал. Свое первое убийство он совершил в пятнадцать лет, задолго до того, как стал вампиром. И не было ничего удивительного в том, что Герман рос беспринципным человеком, привыкшим добиваться своего любыми путями, не гнушаясь ни чем.

Не удивительно, что власти разыскивали его. За его поимку даже было объявлено вознаграждение. И однажды, будучи мертвецки пьяным, он попался. Попался по-глупому, затеяв ссору со стражниками. Ему тогда было двадцать два.

Принимая во внимание все его прегрешения, наименьшее, что грозило Герману — это виселица. И он понял это, как только пришел в себя в грязной тюремной камере. Правда, с начала он далеко не сразу сообразил, где находится, на это ему потребовалось несколько секунд. Голова трещала неимоверно, к тому же правое плечо было поранено и кровоточило, верхняя губа была разбита, а левая щека саднила. Видно, стражники не особо церемонились с ним.

— Тысяча чертей! — в бессильной ярости выругался Герман. — Проклятье!

— Я вижу вы очнулись, — раздался позади него голос.

Герман только сейчас обнаружил, что был не один. Его сокамерником был сухопарый мужчина лет сорока, не больше, с прямыми каштановыми волосами и холодными серыми глазами. Судя по всему, он был довольно высокого роста. Манера держать себя, его костюм, правда, немного испачканный и порванный в нескольких местах, все выдавало в нем человека знатного происхождения. Но в отличие от Германа он был прикован к стене массивными кандалами. Видно, его преступление еще страшнее моего, — горько усмехнулся тогда Герман, а вслух довольно дерзко сказал: