Война на личном фронте - Якубова Алия Мирфаисовна. Страница 36

Задумавшись, я не сразу поняла, что Ами прижалась теснее и, задрав голову, смотрит на меня. Её улыбка больше не была невинной улыбкой ребёнка, но стала улыбкой опытной женщины, соблазнительницы. Её руки затанцевали на моих плечах, потом скользнули под мою рубашку. Она поднялась на цыпочки и поцеловала меня. Подобного поворота событий я не ожидала, поэтому с минуту стояла, как вкопанная. Потом осторожно отстранилась со словами:

— Не стоит.

Ами снова улыбнулась и проговорила:

— Моя жизнь и моё тело принадлежат тебе. Я буду рада доставить тебе удовольствие.

— Но Ами, мне вовсе не нужно от тебя подобной жертвы! — возразила я.

— Во мне что-то не так? Я чем-то тебе не угодила? — растерянно и как-то грустно спросила Ами.

— Дело вовсе не в этом! — я тщательно подыскивала слова, чтобы получше ей объяснить. — Пойми, мне вовсе не нужно, чтобы ты была моей рабыней или служанкой или ещё кем-то в этом роде. Я никогда не соглашусь это принять.

— Но ведь ты заботишься обо мне, и я должна…

— Ты ничего мне не должна. Заботятся не за что-то…

Ами смотрела на меня, хлопая глазами. Смысл моих слов, похоже, плохо доходил до неё. Наконец, она сказала:

— Мне ещё никто никогда не говорил такого. Всю мою жизнь никто даже не смотрел в мою сторону, если ему не было что-то нужно от меня. А тебе ничего не нужно, но ты заботишься обо мне, — она подняла голову, и я увидела, что по её щекам текут слезы.

— Разве друзья что-то требуют взамен? К тому же есть, в конце концов, простая человеческая доброта. Может, мы и не совсем люди, но это не повод забывать о ней. Поэтому если тебе нужна моя помощь — я помогу, но давай договоримся, что отношения между нами будут прежде всего дружескими.

— Я? Твой друг?

— А почему нет? Что нам мешает? — пожала я плечами. — Когда-то наш род оборотней был практически семьёй. Во многих местах это осталось и теперь.

— Семья… — с затаённой грустью повторила Ами.

— Да. Если захочешь, я представлю тебя местным оборотням и тем немногим, которые относятся к нашему роду.

— Ты? Сделаешь все это ради меня?

— Конечно, — улыбнулась я, потрепав её по волосам.

— Значит, ты теперь моя семья, — удовлетворённо вздохнула она, а глаза светились неподдельным счастьем.

Все это было не совсем то, что я имела в виду. Но я не хотела гасить этот яркий огонёк, который загорелся в её глазах. Ами походила на щенка, яростно виляющего хвостом только оттого, что его погладили и сказали, что любят.

— Ладно, одевайся. Пойдём готовить завтрак, — это было единственным, что я сейчас могла сказать.

— Хорошо, — ни вопросов, ничего. И я не была уверена, что была бы другая реакция, скажи я, что мы пойдём прыгать из окна. Да, в ней слишком долго искореняли любое собственное мнение.

Ами надела рубашку от пижамы, так как её одежда была приведена в негодность, и мы пошли на кухню. А спустя каких-то пару минут вернулась Тина с сумками продуктов. И вовремя. В её отсутствие единственное, что я могла приготовить — это кипяток.

Мы начали кулинарить. Причём всерьёз. Когда сестра спросила, к чему столько еды и не придут ли к нам гости, я лишь рассмеялась и сказала:

— Никаких гостей. Просто на залечивание ран мы тратим много энергии, и нужно её как-то восполнить. Ведь ты голодна, Ами?

— Да, — кивнула девушка, потупившись.

Тина лишь покачала головой. Она не переставала удивляться тому, что Ами бодра и весела, а ведь вчера лежала практически пластом с исполосованной спиной. Слишком резко сестра окунулась во все это сверхъестественное дело. Надо было ей рассказать как-то по-другому, как-то постепенно. Но все уже свершилось. Хорошая мысля, она, как известно, приходит опосля.

Мы сели завтракать, и Тина смогла убедиться, что значит зверский аппетит. А я лишь улыбалась и подкладывала еду Ами на тарелку. По себе знала, что в такие моменты можно лошадь съесть и не подавиться.

После завтрака мы перешли в гостиную. Тина поделилась своей одеждой с Ами, и, так как они были почти одного роста и комплекции, все отлично подошло. Девушка сидела, поджав под себя ноги, в джинсах и свитере, и выглядела сейчас лет на пятнадцать.

Как бы между прочим я спросила её:

— И что же ты собираешься теперь делать?

— Не знаю, — вздохнула Ами, уткнувшись подбородком в колени, а глаза при этом были абсолютно потерянными.

Не выдержав этого её взгляда, я присела перед ней и проговорила:

— Я понимаю, тебе сейчас не легко. Но нужно строить новую жизнь.

— Я этого не умею, — пробормотала Ами. — Я вообще ничего не умею.

— Но ты же известная всему миру певица! — не выдержала Тина.

На это она лишь грустно усмехнулась.

— Я всегда лишь пела, всем остальным заправлял Кшати.

— Но тебе ведь нравится петь? — продолжала спрашивать Тина.

— Да.

— Так за чем же дело стало?

— Не все так просто, сестрёнка, — возразила я. — Ами, ты подписывала с Кшати контракт?

— Я… я не знаю.

Этого следовало ожидать. Дальнейшие разговоры почти ни к чему не привели, и я решила дать ей время прийти в себя. Может, потом удастся принять какое-либо решение.

Потом я поехала в клуб. Работа есть работа, и какие бы события не происходили в личной жизни, она от этого никуда не денется.

Только я зашла в кабинет, как зазвонил мой мобильный. Странно. Неизвестный вызов. Ещё страннее. Я нажала на кнопку принятия вызова и проговорила:

— Да?

— Здравствуй, Лео.

Я так и замерла. Это был Кшати. Даже по телефону его голос не утратил своей соблазнительной текучести. У меня от него аж мурашки по коже побежали.

— Что тебе нужно, Кшати? — интересно, откуда он узнал мой телефон? Не помню, чтобы я его давала.

— Я не перестаю думать, мечтать о тебе, моя прекрасная дэви.

О себе я как-то такого сказать не могла. Появилось слишком много других забот, и было не до копания в себе и наших с ним отношениях.

Наверно, я издала какой-то звук, так как Кшати спросил:

— А ты?

— А что я?

— Мне не хватает запаха твоего тела, а тебе?

— Иди ты!

Не могла я говорить с ним спокойно. Перед глазами постоянно стоял образ окровавленной, избитой Ами. И осознание того, что это ОН сделал это с ней такое.

— Неужели ты не скучала по мне? — похоже, моё послание он проигнорировал.

— Прошло слишком мало времени. Я не скучала, — холодно проговорила я.

В трубке раздался полувздох, полусмех, от которого я прямо в сердце ощутила дуновение тепла, и тотчас поспешила поглубже упрятать это чувство. Но, наверно, чем-то выдала себя, так как Кшати сказал:

— Я не верю тебе. Не забывай, я чую ложь. Это правило распространяется и на телефонные разговоры. Кстати, у тебя есть что-то, что принадлежит мне.

— В смысле?

— Амарис.

Тут уж я не выдержала и высказала все, что о нем думаю, не стесняясь в выражениях. Редкие слова из моей речи были печатными. Кшати слушал, а когда я выдохлась, сказал, как ни в чем не бывало:

— Вот уж не думал, что это вызовет у тебя такую бурную реакцию.

А я думала, что выдохлась! Оказалось, нет. Меня хватило на ещё один залп. Его он выслушал также невозмутимо, как и первый, а под конец произнёс:

— Это не должно тебя волновать, любовь моя. Ами принадлежит мне во всех смыслах.

Я не выдержала и отключилась, а подумав, вообще выключила мобильный. Зла я была невероятно! И хуже всего, что я продолжала его любить! Черт! Воистину, любовь зла. Ладно, работать надо. Может, хоть отвлекусь.

У меня это почти получилось, до того момента, пока Дени не нашла меня в зале и не сказала, что мне звонит сестра, и у неё что-то срочное.

— Тина, что случилось? — спросила я, едва добравшись до трубки.

— Ами ушла.

— Как? Куда?

— Я не знаю. Просто ушла. Она совершенно меня не слушала! Словно в трансе была. Я… я не могла её остановить. У неё такая сила!

— Ты не пострадала?

— Нет, но она…

— Ты сделала все, что могла. Человеку не остановить оборотня. Я что-нибудь придумаю. Не беспокойся. Ложись спать.