Каменное поле - Янссон Туве Марика. Страница 3

Во всяком случае, не следовало пугать их, особенно Марию, это чересчур легко, она запугана с рождения.

Если бы они только знали, как пугает меня роль отца…

В некоторых ситуациях, например на воскресных обедах, неизвестно, что лучше — непрерывно болтать чушь, лишь бы не молчать, или, наоборот, беззастенчиво молчать. Мне иногда кажется, что я ни разу не обменялся ни одним разумным словом с моими дочерьми.

Когда-то можно было укрыться за безобидными будничными репликами, например о погоде, и таким образом держаться на приятном расстоянии от семейной жизни. Теряешь ко всему интерес, если только и занимаешься тем, что заставляешь людей говорить, изливать душу, а сам записываешь, пытаясь сгладить их глупости и преувеличения, сделать за них выводы. Можно, конечно, пустить материал без обработки… нет, так я не поступал, я старался работать честно, почти всегда, к тому же было необходимо защищать язык, прояснять его, охранять слова от искажения, к чему они проявляют опаснейшую склонность…

Любопытно, умеет ли Мария мыслить сознательно, или она живет только ощущениями, мыслит образами?

Сознательное мышление — это, вероятно, способность анализировать и формулировать в словах, уточнять, разграничивать и отбрасывать, обосновывать любое высказывание.

Возможно, Мария окружает себя образами-воспоминаниями или боязливыми представлениями о том, что ее ожидает, чего от нее ожидают, не знаю. Мне бывает очень трудно вызвать какое-то воспоминание или пойти еще дальше и облечь вероятность в определенную форму, я заперт в словах, я не умею придать им ту ясность, на которую они имеют право.

И поговорить не с кем.

Если бы в этой комнатушке, глядя в дощатый потолок Векстрёма, лежала сейчас Мария, она бы наверняка обнаружила какие-нибудь картинки в этих подтеках и свищах, развлекалась бы, представляя себе плывущие облака и птиц, и в конце концов бы заснула.

Вот он и появился, Игрек, мой враг и преследователь, таща за собой свою ненаписанную биографию, в которой ни одному лжецу в мире не удалось бы представить его живым человеком. Эти свищи похожи на дырочки от пуль, например на дырки, оставшиеся от вылетевших слов. Он опять здесь — его лицо, запечатленное на сотнях фотографий, широкоскулое, любезное и беспощадное; его огромный живот, упрятанный в безупречный костюм. Живот, в который можно всадить сколько угодно пуль…

Юнас проснулся от стука в дверь, сделал попытку спрятать стакан под кровать, опрокинул его, рванул дверь и громко крикнул:

— Ну, что там еще?

— Пепельница, — ответила Мария. Он сказал:

— Прости, мне приснился сон.

— Какой?

— Он гнался за мной, а я все стрелял и стрелял — та-та-та, — я продырявил его насквозь, понимаешь?

Мария серьезно кивнула, отдала ему пепельницу и пожелала спокойной ночи.

— Попытайся опять заснуть.

Она ничего не понимает. Идиотизм. Юнас заснул, на этот раз без сновидений. Глубокой ночью он проснулся от холода и быстро, чтобы не дать Игреку возможности снова накинуться на него, нашел убежище в игре, которую он называл «игра в синонимы». В нее можно играть по-разному, например придумывать предложения с однокоренны-ми глаголами: «Он выказал рвение, доказал истину и наказал виновных»; при этом требуется подобрать как можно больше самых обычных глаголов, но так, чтобы предложение не теряло смысла… Игра в синонимы уводит тебя в ничейную землю, и не нужно считать овец или что-нибудь еще для того, чтобы на тебя сошел всепрощающий сон.

4

На следующее утро Юнас, надев шляпу, кружным путем под прикрытием кустов можжевельника направился к опушке леса. Он вышел к тому месту, какие, насколько он знал, называют чертовым или каменным полем, — гигантскому скоплению круглых, поросших серым мхом камней. На протяжении многих лет сюда приходили любопытные, копали, ворочали камни, складывали их в кучи и наконец, устав, покинули это место. Во всяком случае, они выкопали довольно глубокую яму — сделали дыру, движимые какой-то непонятной и давно забытой идеей. Может быть, камнями отгораживались от смерти, а может, это была игра или ритуал: люди надеялись, что их молитвы будут услышаны и так далее и тому подобное, об этом мне писать не надо. Игрек преграждает мне путь, как каменное поле. Он замуровал свободные возможности слова, заморозил все настоящее, смелое, честное, бережное, его стараниями язык обнищал и омертвел; этот человек потворствовал потаенным беспочвенным мечтаниям читателей, их трусливой алчной жажде сенсаций, бесконечно далекой от осмысления и понимания, от способности давать волю чувствам и забывать мелкую суету, связанную с собственными заботами.

Возможно, если ты беспощадно честен, достаточно беспощадно, чтобы разбудить спящих, кого-то, кто спит… кого-нибудь, кто спит… Минуточку — «кого-то». Какое слово лучше употреблять в тексте: «кого-то» или «кого-нибудь», или же они взаимозаменяемы? Кого-то, кого-нибудь, чего-то, чего-нибудь… и так далее… Первое употребляется, когда речь идет о ком-то, кого ты не знаешь, второе — когда тебе безразлично, кто это. Или же требуется просто решить, какое из этих двух слов тебе больше по вкусу? А, да ладно, черт с ним. Мне нужно все глубже вгрызаться в каменное поле Игрека, убирать с дороги камни, продолжать поиски, продолжать писать, и вполне вероятно, что обнаружу я лишь пустоту.

Юнас пошел обратно к бане.

Тут-то они его и увидели, обе его дочери в цветастых ситцах, с красивыми сильными ногами, они подошли к нему и объявили, что хотят показать ему каменное поле, очень известное место, люди приезжают издалека посмотреть на него!

— Я уже видел, — сказал Юнас, тут же раскаялся в этом и немедленно задавил в себе это раскаяние.

— Ой, как жалко! — сказала Мария. — Может, тогда прибрежный луг?

Карин резко оборвала ее:

— Оставь! — повернулась и ушла. Мария стояла и смотрела на Юнаса.

— Может быть, лес, — сказал он, — как-нибудь в другой раз.

— Но, папа, туда нельзя. Мы еще не успели убрать…

— Что ты имеешь в виду?

— Убрать лес. Там не пройдешь. Разве что одолжить топор у Векстрёма?

— Молодая неразумная женщина, — произнес Юнас, — не вздумай убирать лес. Лес должен быть предоставлен самому себе или специалисту, который знает, что нужно рубить и почему.

В каморке было очень жарко, Юнас распахнул окно и впустил нежный сухой аромат сена и полевых цветов. Так-так, убирать лес. Рубить и обрезать, не задумываясь, — это словно прокладывать себе Дорогу через жизнь другого человека, неизвестную жизнь, где что-то, возможно, росло неправильно, а потом выправилось и продолжало органично развиваться и, сообразуясь с ветрами, морозами и тысячью других вещей, таинственным образом создало тот подлесок, о котором узурпатор ничего не ведает.

Юнас лег на кровать, лицом к стене, чтобы свет не бил в глаза.

Они хотели показать мне свое каменное поле. Не стоило говорить, что я его уже видел.

Ну что ж, я его действительно видел.

Почему они пристают ко мне, почему не могут оставить меня в покое? Я должен сосредоточиться на Игреке, время не ждет, мне надо поскорее от него избавиться! Молодые женщины — всегда одно и то же — либо препираются по тому или иному поводу, либо же беспрерывно прощают. И так далее.