Ларт Многодобрый - Плахотникова Елена. Страница 22

А Тощая дрыхнет. Даже улыбается. Спит, блин, – никакой у нее не обморок. Во нервы! Как у Наташки.

– … Все, Лёшка, я сплю. Делай, что хочешь, только не буди.

– А если камни с неба?

– У меня зонтик… – Зевает во весь рот. – Откроешь и подождешь, когда я проснусь.

На майские праздники это было. Вино, шашлычки, берег реки, старый дуб… Отметили, расслабились. Ларку на природу только под наркозом вытащишь. Или за отдельную плату. Об интиме и речи никакой – вдруг в кустах кто сидит, подглядывает?..

Блин, а пистолет на что, спрашиваю?

Так и не уболтал. С Наткой поехал…

Полгода еще не прошло, а будто в прошлой жизни все было.

Тощая спит и просыпаться, похоже, не собирается. Придется взять с собой. Оставить так – свалится. За каким тогда я ее спасал? Оставил бы под решеткой – и никаких проблем.

Может, прав был тот умник, что добреньким меня обозвал. Зацепил он меня за живое. Промолчал я в тот раз, в шутку все перевел. С таким ссориться себе дороже. А через месяц его же ко мне и доставили. В разобранном состоянии.

Может, я и добренький, может, и дурак, но у меня хватает соображалки не сажать шлюх на переднее сиденье. И езду с интимом не совмещать. А у этого «гения» сын еще на заднем сиденье был. Четыре года пацану, а порезало так, что латать долго пришлось. Живучий малек оказался. Его папаша на втором часу трупом стал, а этому только раз сердце подтолкнули.

Я потом особую благодарность получил. И от мамаши пацаненка, и от его деда. А смерть папаши спустили на тормозах. У второй бригады никаких проблем потом не было. Повезло тогда Сане. Все ведь по-другому обернуться могло. Не зря у него после операции глаз дергался. И не только от усталости. Клиент-то из очень небедных был.

Вот и у меня в колене что-то творится. И тоже не от переутомления. А идти-то всего ничего. Одна беда: по решетке да на высоте. И нести… килограмм сорок пять, не больше. А ползу, как черепаха, что весь мир на себе тащит. Пока до финиша дотащился, сто потов с меня сошло.

А Тощая спит, только нос морщит. Типа запах ей не нравится. Мой. Но тут уж ничего не поделаешь – не рассчитан дезодорант на такие нагрузки.

Посидел я у начала лестницы, отдохнул и подниматься стал. По карнизу, что вдоль стены. Странный он какой-то – со ступеньками. А стена загибается куполом. И пролом в нем имеется. Не маленький. Я пролезу. И девка, когда проснется. Возле лестницы ее оставил. Так она не свалится, да и тащить с собой не придется. Неохота мне с такой связываться. Я лучше скорпиона прихвачу. Он безопаснее.

Высоко я поднялся. Сначала за стену держался, потом привык – так пошел. Даже напевать чего-то стал. Без слов. И с закрытой пастью. Говорят, во время операций я так подвываю. Когда дела не очень. Ну там я это не просекаю, а тут просек и удивился. Вроде никаких подлянок не видно, так какого… но двигаться стал медленнее. Мало ли… Может, поэтому я и не свалился с лестницы. Успел заметить, что ступени впереди блестят.

Повезло.

Мог и не заметить лед при таком освещении. Сумеречное зрение не у всех работает.

Короче, понял я, что наверх мне не пройти. Облом и западло. Будь у этой лестницы перила, я б еще рискнул. А так… Потом пощупал «лед», вниз посмотрел и быстро потопал обратно. Дыра в решетке, оплавленные (а не обледенелые!) ступени, дыра в куполе – все на одной линии. Не удивлюсь, если счетчик над этим местом трещать станет.

Спускался быстро. И про больное колено забыл. Так увлекся, что вход в туннель проскочил. Темный такой, арочный. Пришлось возвращаться. Выбирать-то особо не из чего. Вход где-то на середине лестницы. И от подозрительных ступенек далеко. Вот только темно в нем. Придется идти осторожненько и по стенке.

А камень-то под пальцами гладкий. Как полированный. Или оплавленный.

Блин!

Сердце бухнуло в горле и ударило под колено. Рука сама собой отдернулась от стены.

Хороша прогулочка! За арбузами – по минному полю. Было дело… По молодости да по глупости. Но ведь повезло тогда, вернулся. Арбуз, правда, неспелым оказался.

То еще у меня везение…

А может, зря я себя пугаю? Ну выжгли этот туннель, но ведь не вчера и не сегодня. А вдруг вся эта фигня давно уже безвредной стала? И воздухом этим дышать не так уж опасно… Тяжелый он, пылью отдает, но не светится же…

Опа-на! Впереди и правее чего-то засветилось. Присмотрелся – вход не так уж и далеко. Постоял я немного, ну и пошел себе… на свет.

Дошел, огляделся, пощупал даже. Вроде ничего особенного. И ничего понятного. Полоса какая-то. Будто светящейся краской провели. Светло-желтой. И ровно, как под линейку. Не хуже факела освещение. А может, и лучше. Глаза быстро привыкли. Даже пыль под ногами удалось разглядеть.

Похоже, здесь лет сто никто не ходил.

Вдруг ноги подогнулись, а перед взором…

Пыль… На горячих камнях, что прячутся под ней от солнца, на сапогах, выгоревших, но еще прочных, на одежде – в такой ходят по караванным тропам… Пыль на зубах, на лице под повязкой… Влажная повязка, а под ней – знакомые черты, но… нечеловеческие… Дрожат веки… открываются глаза – ярко-желтые, с вертикальным зрачком… шевелятся губы… за ними белеют клыки…

– Нет! Не хочу! Блин, не хочу!

Сижу в пыли, справа стена, а я луплю по ней кулаком и ору. Как истеричка. Луплю и ору… А воспоминания-наваждения разлетаются во все стороны. Осколками. Мелкими. Яркими. Как стеклянный Натахин шар, который я случайно грохнул. Я потом ей десяток шаров купил. С разными узорами. Взамен типа… Но такого же не нашел… Бить стену кулаком мне быстро надоело. И орать тоже. Отдышался и взялся за ум.

Реально – подержался за голову. Мокрая она, волосы дыбом.

«И чего это со мной было? Какого рожна меня трясет?»

Еще подышал. Так, кажется, меня учили. Уши помял, шею. Где надо нажал, где надо погладил. Попустило немного…

Ну с физиологией разобрался, с психикой теперь не мешало бы договориться. Не зря же меня в институте учили. Вспоминай и применяй. Место подходящее. Не мешает никто, не отвлекает.

Что такое сон и куда он девается, когда мы просыпаемся? Еще вчера я не стал бы заморачиваться над таким вопросом, но сегодня… Блин, мне такое приснилось, хоть кино снимай! А лучше сериал. Подробностей аж на два хватит. Редко мне такие сны снятся. Яркие, подробные. Как живые. Вот после таких-то и начинается раздвоение личности. А по-простому если сказать – крыша едет.

Улетевшая крыша не может съехать.

Это точно. Но съехавшая улететь – это без проблем… До сегодняшнего дня меня некоторые за нормального мужика держали. Да и я себя таковым считал. Иногда. Больше не буду. Нормальным такие сны не снятся. Нормальные в такое не вляпываются.

А ведь еще немного… и я бы поверил, что я не Лёха Серый, а этот… Нип Непомнящий. И что не здесь я, в пыльном коридоре, а в Проклятых Землях. Незнамо где и когда.

Не дай бог еще раз такое приснится! И чем я тогда стану, после такого-то сна? Трупом здесь и Нипом, что вспомнит свое прошлое, там? Может быть. А могу и просто психом стать, что слышит чьи-то голоса и боится каких-то теней. С моим везением все возможно.

Так что лучше мне не видеть таких снов и оставаться собой как можно дольше. Я себя и таким, какой я есть, люблю.

Вот на этой душещипательной ноте я и закончил свой психосеанс. Успокоил, так сказать, «клиента». Пыль с запудренных мозгов стряхнул. Неплохо вроде получилось. Может, я не по профилю работаю? От скальпеля к другим методам пора переходить? Вот выберусь из этого бардака и подумаю. Реально. Как только… так и сразу.

«Вот отрастишь себе крылья, я тебя летать научу», – пообещал аист жабе.

Не знаю, к чему это я. Как увидел Тощую, так сразу с мысли сбился.

Только миг девка в проходе виднелась, а потом затерялась в темноте. А ведь кто-то сам собирался идти. Без малолетки, что опаснее живого скорпиона. Во влип! А что, если не заметит? Или мимо пройдет? В прошлый раз она же одна пошла.