Ларт Многодобрый - Плахотникова Елена. Страница 32

А меня зовут, торопят. Не знаю еще, куда и кто. Узнаю. Обязательно. Не зря же меня сюда привели.

Запах.

Одуряющий.

Густой.

Почти знакомый.

Я видел вывернутую с корнем черемуху. Как-то весной. И она цвела. Обильно и намного раньше растущих своих соседок.

Перед смертью не надышишься… Наверно, дерево не знало этой студенческой истины, вот и спешило отцвести, дать плоды. Не знало, что солнце быстро высушит голые корни, и цветы повянут, не дав семян. Дерево цвело. Наперекор и вопреки. Лёва только головой покрутил. «Во, силища жизни! Куда нам, человекам, до нее…» Не часто Леву философствовать тянет. Не его это стиль. Но смеяться никто не стал.

Меня разбудил одуряющий аромат. Почти черемуховый. И ни Левы, ни дружбанов рядом не оказалось. Прямо надо мной висел цветок. С блюдце величиной. Он смотрел на меня, а я смотрел на него и пытался вспомнить нечто важное. Никак нельзя было это забывать! Укрылся с головой плащом, зажмурился. Машкины волосы пахли сыростью и дымом.

Дождь и пожар…

Огонь и вода…

Ветер, скрученный в тугую воронку…

Да, это оно! То самое. Сон. Который не совсем сон. И пока никто не мешает, надо вспомнить его и запомнить. Надо. Чтобы разобраться потом, когда стану понимать, что к чему.

Так, с чего там все начиналось?..

Кажется, с утра. Не такого уж раннего. Оба солнца уже на небе. Смотрят вниз. На глупых людей и глупость, сотворенную ими. Это же надо, устроить пожар в конце сухого сезона, когда все живое с нетерпением ждет влаги и спаривания.

Нет, кажется, не так. По-другому у меня утро началось. Не то что у местных светил. Я тоже смотрел на горящий лес. Сухой бурьян он мне напомнил. Что каждую весну поджигают на пустырях и возле дороги. А каждую осень он вырастает в половину человеческого роста. Как там говорил Лева? «Сила жизни»? Это он точно приметил. Быть может, для какого-то жука такой пожар – катастрофа вселенского масштаба. Как для меня и Машки горящий лес, когда мы в нем были. Хоть мы сами и подожгли его. Случайно. Еще из Храма. Но теперь, когда я во много раз больше себя прежнего, когда смотрю на огонь сверху и на расстоянии…

Нет, опять не так.

Горящий лес остался далеко внизу. Вернее, далеко и внизу. И с каждым моим шагом отходил все дальше. Земля не содрогалась от моей поступи, и деревья не гнулись от моего дыхания. Даже люди не разбегались в ужасе, увидев меня. И не в крепких нервах зрителей тут было дело или же в привычке. Даже для этого мира великаны моего роста редкость. Очень большая. И невидимая практически для всех.

Зато мне сверху видно очень многое. Колыхание воздуха над горящим лесом. И быстрые сборы «команды спасения»: тяжелых, беременных грозой туч, что собьют пламя, и темных рыхлых облаков, полных мелким затяжным дождем, – он погасит все угольки, пережившие грозу и мечтающие устроить новый пожар. Вижу и небольшой ураган, способный домчать мокрую команду до нужного места, не расплескав по пути…

Странно, никогда не изъяснялся высоким стилем, и не тянуло даже, а тут… может, все дело в росте?

Небо темнело над горами, недовольно ворчал гром, запертый в клетке из молний. Тяжелое томление от приближения грозы, от нее у меня потрескивали волосы и пощипывало голую кожу. Это были странные и новые для меня впечатления. Не первая гроза в моей жизни, но чтобы так остро ощущалось… Однако даже это не было главным. Скорее уж фоном, на котором развернется то самое действо.

Зов становился все громче и отчетливей. Я уже знал направление и шел туда, но зовущего все еще не видел. Горы не остановили меня. Они показались барьером на беговой дорожке. Не очень низким, но вполне преодолимым. Кажется, я еще немного подрос, пока шел к ним от каньона. Удивительно, каким острым стало мое зрение. Я мог разглядеть полоски на халате караванщика и тонкие веревки на тугих тюках, даже клочок белой шерсти на правой передней вожака шорное.

Счастливая примета…

Караван остановился. Животных заставили лечь и стали укрывать их головы попонами. Сами люди заворачивались в плащи, привязывали себя к шорнам. Чего-то они ждали или же опасались. Но действовали без паники и суеты. Движения у них красивые, экономно-профессиональные, привычные до автоматизма. Наблюдать за ними было интересно.

А потом я увидел большую воронку. Большую даже для меня. Вращаясь, она скользила к дороге.

Смерч, ураган, торнадо, шалак, римусо, кихолма – много названий, много имен.

Проклятие и благословение, равнодушие и сила. Погибший урожай и потопленные корабли захватчиков, озеро с живой рыбой и повозка, груженная бревнами, песок и листья, камни и птицы – все вращается в огромной воронке, все это откуда-то взлетело, все это где-то упадет. Как падает посреди каравана одно из бревен, на треть втыкаясь в землю. А по дороге смерч уже тащит двух груженых шорнов, с последнего срывает тюки и попону. Человек вцепился в голову животного, не дает ему подняться. Вот их подтащило к краю дороги и… облило дождем из рыбы.

И что так не везет караванам сегодня?!

Миг – и я забываю о сочувствии. Воронка направляется ко мне. Тот, кто меня зовет, в ней.

– Ларт, ларт!

Открываю глаза. Машка лежит рядом, прижалась ко мне спиной и… хлопает в ладоши. Звук получается громким и звонким. Оригинальный, однако, метод побудки. А еще она как-то смешно вывернула шею. Наблюдает за действием «аплодисментов». Но когда я увидел ее лицо, мне сразу расхотелось смеяться.

Бледно-зеленое, с огромными, почти круглыми глазами.

– Ларт!..

Да еще голос, что прерывается от ужаса.

– Чего тебе?!

А в руке у меня сам собой появился Нож. Машка пока не видит его. Она заглядывает мне в лицо.

– Ларт, Тиама зацвел!

До меня не сразу доходит.

– Ти… что?

Машка трясется, стучит зубами. Говорить членораздельно она больше не может.

Разжимаю пальцы, и Нож куда-то исчезает. Сейчас он мне не помощник. Переворачиваю девчонку на спину. Смотрю в глаза В них по-прежнему паника на грани истерики. Еще немного, и я тоже испугаюсь. На что способна огненная ведьма, я точно не знаю, но чего может натворить испуганная баба, приходилось видеть.

Мужики, никогда не целуйте спящую бабу! Даже если она ваша жена. Вам будет больно, а врачу прибавится работы.

Я начал разговаривать с Машкой. Тихо, спокойно, как говорил бы с Молчуном.

Не помогло.

Кажется, я перестал существовать для Машки. Она смотрела сквозь меня – глазищи на пол-лица! – и шевелила губами. Без звука. Пришлось шлепнуть ее по щеке. Легко и небольно. Потом еще раз. Чуть сильнее.

Реакция превзошла все мои ожидания.

Меня не только услышали, но и увидели! И тут же попытались поджарить. Вместо меня досталось плащу. Не слишком сухому. Будто горячий утюг к нему приложили. Шипение, запах… это плащ. Шипение и возмущенные взгляды – это Машка.

Глаза мечут искры… – это тоже она.

Почти реально мечут. А не разрядись девка через ладонь, без «почти» было бы.

«Повезло» мне с попутчицей.

Не зря мне хотелось идти одному. Интуиция великая вещь, если не «дожить» на ее предупреждения.

– Ты зачем меня ударил?!

Сидим по разные стороны дерева и сквозь ветки пялимся друг на друга.

Кажется, я поставил рекорд по прыжкам через бревна из положения «лежа». Интересно, а здесь есть Книга Гиннесса? Или чего-нибудь в том же духе.

– А зачем ты меня разбудила?

Про Книгу спрошу потом. Когда Машка успокоится.

– Я?..

Смотрит в сторону. Губы опять начинают дрожать.

– Отвечай! – рявкаю. – Или опять схлопочешь.